любой секс, любые зрелища.
– Великолепно! – искренне восхитился Лука, поднимая рюмку. – Я уже чую запах миллиардов. О-оо, какие это будут миллиарды! Давайте поскорее выпьем, пока этот непревзойденный аромат ласкает мой нос.
– А он и не выветрится, – уверенно заявил Торвард, – это, видите ли, один из компонентов здешней атмосферы.
– Идея, джентльмены, превосходная, – повторил Кириакис, усердно закусывая коньяк цитрусовым салатом. – И ситуация ей весьма благоприятствует. Орегон сейчас пухнет от денег и активно ищет, куда бы их пристроить, – так что в вас вцепятся сразу, как только станут известны основные позиции вашей экономической программы. Разумеется, вам нужна реклама. Здесь я вам помогу. Вы сами прекрасно понимаете, что на Орегоне у меня предостаточно всякого рода кнопок – так вот, я придавлю парочку из них, и через некоторое время сюда пожалуют господа репортеры и разные там политические обозреватели. Надеюсь, у вас хватит ума не отказать им в гостеприимстве. Познакомите их с парой министров, дадите пощупать хорошеньких секретуточек и референточек, ну, сами понимаете.
– Все это здорово, – согласился Торвард, – но пока остается военная опасность…
– А вот теперь – о главном, – сказал Лука, продолжая добродушно улыбаться, – о том, ради чего я гнал сюда звездолет и ради чего я отрываю вас от серьезных дел.
– Ну? – напрягся Королев.
– Так вот, ваша милость, – опасности со стороны ОМ вы можете не бояться. Вы можете просто забыть о ней. Сейчас, именно сейчас, когда мы с вами сидим на прохладном ветерке и попиваем недурной коньячок, Совет Объединенных Миров решает вопрос о разрыве всех отношений с Орегоном.
– Что-о? – хором спросили Королев и Ровольт. – Светлейшие спятили?
– Да. По крайней мере очень на то похоже. Их владетельные милости заявили, что больше не могут терпеть притязаний презренных лавочников и торгашей, чья бесконечная суета разлагает народы, сеет в душах смуту и отвлекает людей от преклонения перед священными ценностями цивилизации культуры и порядка. Конец цитаты. Вам нравится?
– И что же, лорды наложат секвестр на все орегонские капиталы, работающие в пределах ОМ? – догадался Ровольт.
– А вы как думали? Вся штука в том, что Совет плохо представляет себе реакцию Орегона. Сенату совершенно начхать на грядущую самоизоляцию Светлейших, но деньги, джентльмены! Ведь это война! Нет, войны в ее традиционном проявлении – со всякими там десантами, захватами и так далее, не будет, но начнется война экономическая – которая, в свою очередь, повлечет за собой войну тайной политики. Так что вы можете считать, что выиграли не просто один сет, а уже и всю партию! Объединенные Миры выпадают из игрового поля человечества. Все, их уже нет.
– Вот это да, – Торвард вытер вспотевший лоб и снова потянулся к фляге, – за это надо выпить. С ума сойти можно.
– Можно, – подтвердил Лука, – но не нужно. Идиотов кругом и без вас хватает. Вы, милорд, будьте так любезны остаться в добром здравии, потому что я хочу перейти ко второй части нашей беседы.
Они чокнулись. Упав на спинку легкого кресла, Торвард не спеша закусил коньяк долькой апельсина и достал сигару. Ровольт, все еще переваривая услышанное, задумчиво постукивал по столешнице своим массивным серебряным перстнем.
– Мы с вами, джентльмены, весьма серьезные люди, – начал Кириакис, сосредоточенно раскуривая толстенную сигару, – весьма… мы с вами работаем не первый день, имеем определенные обязательства друг перед другом, и дела наши идут совсем неплохо. Наши сделки принесли нам недурные дивиденды, не так ли? Однако же судьба распорядилась так, что мы живем в стремительно меняющемся мире, и лишь дураки не умеют извлечь из этого обстоятельства прибыль.
– Ну, нам пока это удается, – улыбнулся Торвард.
– Безусловно. Я хочу, чтобы так продолжалось и впредь… и сегодня я намерен предложить вам крупную сделку. Вкратце мое предложение звучит так: я желаю легализовать значительную часть своих капиталов, более того, я хотел бы вообще отойти от левака. С вашей, разумеется, помощью. Я желаю стать первым инвестором вашего мира – абсолютно легально! Конечно же, одними инвестициями дело не ограничится. Если вы согласитесь предоставить мне некие э-ээ… я бы сказал, эксклюзивные льготы, я, со своей стороны, готов давить на все свои кнопки до тех пор, пока они не протрутся до дыр.
– Звучит заманчиво, – поднял брови Ровольт, – но что вы понимаете под эксклюзивностью желаемых льгот?
Кириакис отпил из бокала, наполненного густым маслянистым соком какого-то местного фрукта, и многозначительно пыхнул сигарой.
– Предупреждаю сразу: их список велик. Во-первых, я хотел бы иметь пай в таком деле, как эксплуатация местного порта: подобные кормушки мне нравятся. Во-вторых, я хотел бы иметь зеленую линию в получении любого рода патентов и лицензий на игорные и прочие заведения. Я хочу иметь приоритет в получении прав на создание транзитных безналоговых зон и я хочу иметь свою руку в негласном контроле над перемещениями транзитных лиц. Кажется, я не прошу ничего невозможного? Ах да, я забыл о главном: я желаю принять руку его милости лорда Торварда, став одним из его подданных.
– Барт, распорядись о выдаче нашему дорогому другу соответствующих документов, – рассмеялся Королев. – Правда, пока что у нас нет ни флага, ни герба, ни – самое главное – политического признания со стороны ведущих человеческих миров.
– Думаю, что мы сможем согласиться с вашими предложениями, – покачал головой лорд-канцлер. – Я по крайней мере нахожу их вполне разумными и взаимовыгодными. Вы можете начинать хоть завтра, а связаться со здешними банкирами я могу прямо сейчас. Полагаю, что его милость лорд-владетель не станет возражать против предоставления вам возможности трудиться в режиме максимального благоприятствования. Что скажешь, Тор?
– Скажу, что аврорский дипломатический корпус потерял в твоем лице великого краснобая. Хотя, с другой стороны, я приобрел ловкого лорд-канцлера. Да, дорогой Лука! Я не вижу причин для возражений. Ни малейших! Мы деловые люди, и мы прекрасно понимаем, как делаются деньги.
– Прекрасно, джентльмены. – Лука сам взялся за флягу и наполнил рюмку. – С вами чертовски приятно
