– Ваши приказы – это ваше дело. Но если кто-то спросит – валите все на меня, мол, потребовал прервать подготовку, пригрозив утоплением.
– Что вы, что вы… – забормотал собеседник, – конечно, сейчас выловим.
«Ну вот, опять работы психологам задал. Будут теперь с тестами приставать…»
Переодевшись, Андрей позвонил полковнику. Тот выслушал его молча.
– Это действительно необходимо? – спросил он, и Андрей ощутил в его голосе недовольство.
– Слушайте, у меня никого нет, только отец и эти девчонки, – начал раздражаться Андрей, – а гарантии, что я вернусь, никакой нет. Дайте же хоть с ними проститься по-человечески.
Полковник вздохнул.
– Хорошо. Надеюсь, к вечеру вы вернетесь.
– Я постараюсь.
«Вот так, – подумал Андрей, отключившись, – и пусть не забывает, что я не один из его мальчиков. Тоже мне – увольнительную разрешил».
Моросил мелкий осенний дождь, машин на трассе было мало. «Дворники» смахивали с лобового стекла капли, за окном мелькали пожелтевшие березы и клены. В зеркале заднего вида маячила «девятка» сопровождения.
«Как там мои девчонки? Скучают или уже и думать забыли? Юлька, наверное, отлынивает от учебы, а Анюта – наоборот, грызет свой „1С“. Что мне им сказать? Командировка. Да, надолго. Я тогда сказал – „на всю зиму“. Теперь бы придумать куда? На самый южный берег Северного Ледовитого океана. Нет, так они меня жалеть будут. Скажу: в Европу, в Париж! Елисейские Поля, Монмартр, „Мулен Руж“, „Лидо“, обеды у „Максима“. Булонский лес, падшие женщины… гм… это немного не то… девчонки ревновать будут.
Вот, черт, свозить бы Юлю с Анютой в эту саму Европу хоть на недельку».
Он попытался разобраться в своем отношении к девочкам. Честно признаться… эх, да что там! Они даже снятся ему. Особенно теперь. Взбалмошная, непоседливая Юлька, с угловатой, но уже оформляющейся фигуркой, и Анюта – спокойная, домашняя, с плавными грациозными движениями, какие бывают только в юности, когда условности взрослого мира еще не довлеют над поведением.
Закатим-ка мы праздник! Андрей остановил машину возле большого супермаркета. Народ с тележками, размерами с угольные вагонетки времен «стахановских» рекордов, подметал с полок все, что видел. Андрей купил огромный торт, долго бродил между стеллажами с разноцветными бутылками и, наконец, махнув рукой, купил бутылку шампанского. Полчаса пришлось потерять в кассе, пока затарившаяся как для зимовки на льдине тетка оплачивала бесчисленные пакетики, бутылки и свертки.
Возле «девятки» сопровождения хмуро курил парень в кожаной куртке. Увидев выходящего из автоматических дверей Андрея, он бросил окурок и полез за руль.
Приткнув машину возле подъезда, Андрей взглянул на часы – начало шестого, девчонки уже должны быть дома. Да, кстати, вон и окна светятся.
Поднявшись на лифте, он открыл дверь, стараясь не шуметь.
По всей квартире горел свет, на кухне бежала вода, слышались неразборчивые голоса. Скинув ботинки, Андрей тихонько подошел к двери на кухню.
– …вот расскажу Андрею про твои «успехи», посмотрим, как запоешь, – сердито выговаривала Анюта.
– Да? А где он? Может, я оттого учиться не могу, что его не вижу! Может, у меня все мысли из головы вылетают, когда про него вспомню! – возражала Юлька.
– Ха, было бы чему вылетать!
– Тебе что, у тебя бухгалтерия весь свет белый застила, а я как представлю, что он сейчас один… Кто его накормит, кто порядок наведет…
– Да ты совесть-то имей, в конце-то концов! Ты же палец о палец не ударила, пока он здесь жил. Посуду помоешь – и то спасибо.
– Да? А кто…
– Так, опять скандал! – сурово сдвинув брови, сказал Андрей, входя в кухню.
Анюта обернулась от плиты, крышка от сковородки выпала у нее из рук, Юлька взвизгнула, роняя табуретку, бросилась к нему на шею.
Они обнимали его с двух сторон, обхватив за шею, прижавшись к груди. Анюта всхлипывала, Юлька ревела в голос.
Андрей поднял в стороны руки с тортом и шампанским, забормотал что-то успокаивающе, касаясь щекой то русой головы Анюты, то взъерошенных черных волос Юльки. Защипало в глазах.
«Черт, только мне расплакаться не хватало», – подумал он.
– Ну, все, все, девочки. Вот он я, живой, здоровый, даже не голодный.
– Где же ты пропадаешь? Я каждый вечер жду-жду, ужин готовлю…
– Я даже учиться не могу, все о тебе…
Наконец они выпустили его. Всем стало неловко. Юлька, размазывая потекшую тушь, отвернулась к окну, Анюта, всплеснув руками, бросилась к плите, где уже плевалась маслом сковородка.
Андрей поставил торт на стол, убрал шампанское в холодильник, машинально достал сигареты. Юлька бросилась развязывать коробку с тортом. Анюта поглядывала на него, раскрасневшаяся, разрумянившаяся.
«Я – дома. Наконец-то я дома. Господи, почему я не могу жить как все люди? Зачем мне все это: точки Удачи, ФСБ, Луна, эти грязные игры?»
– А мы думали, ты нас совсем бросил. С прошлого раза, как ты приезжал, уже три недели прошли.
– Еще чего. Просто раньше ну никак не мог вырваться.
– Ой, сливочный! С цукатами, – Юлька захлопала в ладоши, подскочила к нему и чмокнула в щеку, – спасибо. А шампанское кому?
– Всем! Сегодня можно. Тащи бокалы.
Юлька убежала в комнату. Анюта внимательно посмотрела на Андрея.
– Что за праздник?
Андрей вздохнул. Что ж, рано или поздно он должен был им сказать. Вот только сделать это надо помягче, потактичней, что ли. Иначе опять разревутся. Он загасил сигарету, дождался, пока из комнаты придет Юлька с бокалами.
– Будут у нас сегодня проводы, – Андрей наморщил лоб, подбирая слова. – Я вам говорил, что уеду на зиму?
Девчонки замерли.
– Вот завтра и…
– Я так и знала, – почти шепотом сказала побледневшая Анюта. – И надолго?
– Месяца на два, от силы на три, – стараясь говорить небрежно, ответил Андрей.
Юлька опустилась на табуретку, забыв поставить бокалы на стол. Вид у нее был настолько убитый, что Андрей растерялся.
– Девочки, дорогие мои, хорошие, ну поймите, работа у меня такая. Ну, что я могу? Вы живите спокойно, никто вас не потревожит, учитесь. Я звонить буду.
Анюта прерывисто вздохнула, у Юльки опять заблестели слезы на глазах.
– А приеду, – стараясь развеять гнетущую атмосферу, грозно сказал Андрей, – спрошу за все: и за учебу, и за порядок. Ну, чего вы, в самом деле?
– А зима, а праздники? Новый год, а двадцать третье февраля, а Восьмое марта? – уныло спросила Юлька.
– Ну, к Восьмому марта я, крест на пузе, приеду, – пообещал Андрей, сам не очень веря в свои слова.
Анюта выключила плиту, взяла у Юльки бокалы и, сполоснув их, поставила на стол.
– Далеко хоть едешь?
– Да куда там, – обрадовался перемене темы Андрей, – так, по Европе помотаюсь. Может, и в Париже буду.
– Ух, ты! Париж, – вытаращила глаза Юлька, – Дживанши, Шанель, Биг-Бен…
– Биг-Бен в Лондоне, – поправила ее Анюта.
