— Лихо ты его! Я и моргнуть не успел. Мне даже показалось, что это твоя голова отскочила. Чуть не выстрелил в тебя…
— Еще чего не хватало! Ты, Петро, в дальнейшем имей в виду. Я — не лох, я — хроноагент. Меня за три пятнадцать не купишь.
— Теперь-то я это понял. Ну, ты дерешься! Мне так никогда не научиться.
— Научишься, Петр. Будет время и возможность, мы с Леной с тобой поработаем. А вернемся в Нуль-Фазу, там тобой настоящие мастера займутся. Тогда тебе такие самураи нипочем будут.
Вечером на центральной площади села составлен огромный стол. Он ломится от яств и напитков. Празднуют победу. Во главе стола сидим мы, главные герои сегодняшнего дня. Поселяне не могут оторвать глаз от Лены с Наташей, которые ради праздника сбросили свои комбинезоны и переоделись в цивильные женские наряды. Барсак признался мне, что все приняли Лену с Наташей за молодых мужчин. То, что они оказались женщинами, повергло всех в состояние шока. Женщины, воюющие наравне с мужчинами! Такого здесь никогда не видели.
Дальний конец стола занимают недавние пленные кубейрос. Они поклялись никогда больше не браться за оружие, и их приняли в общину. Немалую роль здесь сыграло то, что они стали свидетелями моего поединка с «самураем».
Мы разговариваем с Барсаком. Речь идет о дальнейшей жизни села, и не только этого села.
— Мы здесь не навечно, Барсак, — говорю я, — как пришли, так и уйдем. Сегодня мы вам помогли. Хорошо. Оружием надлежащим вы тоже обзавелись. Отлично. Но ведь десятка два кубейрос все-таки ушли. Завтра, послезавтра, через месяц они навалятся на вас всей своей бандой. Тогда вам и это оружие не поможет. Что делать будете?
— Остаться здесь вы никак не можете?
— Рады бы в рай, да грехи не пускают. Нам, как Агасферам, надо идти дальше, идти до конца.
— Жаль, конечно. А что мы будем делать, спрашиваешь? Конечно, только своими силами мы от кубейрос, если они всей бандой навалятся, не отобьемся. Ты был прав, когда говорил, что мы здесь защищаемся от них каждый по себе. Почему мы, когда кубейрос громили Салано, не пришли на помощь? Я, Андрей, уже отправил гонцов в четыре других селения. Их старосты придут на днях, и мы договоримся. Они направят сюда людей, а мы дадим им оружие. Общими силами мы отразим нападение кубейрос.
— И опять неправильно, Барсак. Ну, отразите вы и это нападение. А дальше что? Они не успокоятся. Будут нападать снова и снова. Пусть не на вас, на других. А потом соберутся с силами, и снова на вас. Так и будете жить под занесенным мечом? Не о защите надо думать, а о том, как уничтожить, выжечь, вытравить это осиное гнездо. Да так, чтобы и в будущем никому неповадно было здесь разбойничать.
— На это, Андрей, у нас сил не хватит.
— А кто говорит, что это надо сделать только своими силами? — я сжимаю кулак, потом растопыриваю пальцы. — Смотри. Если ударить растопыренными пальцами, ты ничего не добьешься. Себе только хуже сделаешь. Сломаешь пальцы, вот и все. А если ударить кулаком, — я снова сжимаю кулак, — какой результат будет?
— Понял я тебя, Андрей, давно понял, — соглашается Барсак, — только как это сделать? Как собрать этот кулак воедино? Да и времени на это потребуется немало. Кубейрос нам этого времени не дадут.
— А начать надо с тех моряков, которые уже пустили кубейрос кровь. Завтра утром я напишу им письмо, а ты не пожалей самых быстрых лошадей. Время действительно не ждет.
К нам подходит Лена. Она только что разговаривала с бывшими кубейрос. Залпом выпив полкружки вина, она отламывает гусиную ногу и, закусив, говорит:
— А ты был прав, Андрей. Знаешь, что мне сейчас рассказали пленные? Любимым развлечением этого самурая было: построить в ряд десятка два-три захваченных в плен и рубить их от плеча до копчика. Кстати, его так и звали — «самурай». Настоящего его имени никто так и не вспомнил.
Темнеет, но праздничное застолье не прекращается. Женщины приносят все новые и новые кувшины с вином, все новые и новые блюда. Здесь и птица, и баранина, и свинина, и рыба. Легкое, кисловатое вино из местного винограда очень приятное на вкус и прилично возбуждает аппетит. Пир завершается только около трех часов утра.
Утром я пишу письмо морякам. Коротко объясняю: кто мы такие, как сюда попали и куда пойдем дальше. Рассказываю о вчерашнем бое с кубейрос и предлагаю им возглавить местные «вооруженные силы», чтобы раз и навсегда совместно с жителями всех поселков покончить с бандитизмом в этой Фазе. Подписываюсь: «Хроноагент Андрей Коршунов, гв. капитан ВВС».
С письмом едет старший сын Барсака. А мы занимаемся совершенствованием укреплений и обучением местных жителей боевым действиям с использованием современного оружия. Вскоре прибывает пополнение из соседних селений. Снова муштра, учеба, стрельба. Барсак тоже не сидит без дела. Он пишет письма, рассылает гонцов. Кое-куда он ездит сам. От объединения и создания совместных вооруженных формирований никто не отказывается. Кубейрос уже всем стали поперек горла, и все понимают, что с ними пора кончать.
В один из вечеров, когда мы после трудового дня сидим в саду у Барсака и попиваем прекрасное местное вино, Вир заводит со мной разговор:
— Андрей, ты говорил, что я всегда волен оставить вас и не идти с вами дальше.
— Говорил. Не отрекаюсь, — подтверждаю я.
— Это остается в силе?
— Вир, не темни. Говори прямо. Ты хочешь остаться здесь?
— Да.
— Нет никаких возражений. Объясни только, какие причины тебя к этому побудили?
— Здесь все, как у нас. Нет только хассов. Правда, вместо них здесь есть кубейрос. И неизвестно, какое зло меньше. Но если с хассами бороться было невозможно, то с кубейрос дело обстоит проще. Вот я и решил здесь остаться. И дело мне здесь найдется по душе и по плечу. И с кубейрос помогу им справиться. Вы же, ты сам сказал, не можете остаться здесь навсегда. А меня вы чему-то все-таки научили.
— В самом деле, Андрей, — поддерживает Вира Барсак. — Пусть остается с нами. За судьбу его можешь не беспокоиться. Охотник он замечательный, в этом мы уже убедились. Один он здесь не останется. Пока вы здесь живете, на него уже не одна девушка глаз положила. Что же до нации и религии, то здесь у нас никаких ограничений нет, и предрассудков не водится.
— Ну, если у вас уже все согласовано, я не вижу никаких причин для возражений. Оставайся, Вир. Дай Время, найти тебе здесь счастье. Не скрою, жалко расставаться с тобой. Привыкли мы к тебе, да и товарищ ты надежный. Но каждый выбирает свою судьбу и свою дорогу сам. Мы выбрали свое, ты выбрал свое. Время с тобой. Может быть, есть какие-нибудь просьбы, пожелания?
— Есть, Андрей. Мы захватили у кубейрос пулемет. Научи меня с ним обращаться как следует. Автомат я освоил, а пулемет — дело другое. Кстати, мой автомат заберите с собой. Здесь оружия хватает, а вам лишний ствол не помешает. Да! Мы же четыре цинка с патронами захватили. Забери с собой, сколько сможешь унести. Мы, наверное, у кубейрос еще разживемся.
— Вот за это, спасибо. Ну а с «дегтярем» я тебя работать научу. Можешь не сомневаться.
Утром Анатолий, поколдовав над установкой, сообщает, что переход можно открыть здесь, на окраине поселка, где мы держали оборону, через пять дней. Следующий раз здесь переход можно будет открыть только через семь месяцев. Или же идти к зоне предполагаемого перехода к северо-западу за шестьсот пятьдесят километров. Такой расклад весьма определенно устанавливает предел нашему пребыванию в этой Фазе. После завтрака, перед выходом на полевые занятия, я посвящаю Барсака в эти детали. Нельзя сказать, чтобы он пришел от этого в восторг. Но, поскольку он знал, что нам рано или поздно придется эту Фазу покинуть, он воспринял известие довольно спокойно, без лишних эмоций. Он только выразил надежду, что ответ от военных моряков успеет прийти до того, как мы уйдем. Он хотел, в зависимости от содержания ответа, скорректировать с нами план дальнейших действий против кубейрос.
А ответ от моряков мы получаем в тот же день. После обеда, ближе к вечеру, возвращается старший сын Барсака. Он похудел и измотан до крайности, покрыт густым слоем пыли от макушки до башмаков. Спешившись, он направляется прямо ко мне и вручает мне пакет.
— Это — ответ от командира моряков, — коротко говорит он.
Ответ, как и мое письмо, написан на современном русском языке.
