скучая, стоит на крыльце и равнодушно смотрит на дорогу.
Подхожу поближе. От левого виска по щеке тянется шрам, который совсем не уродует по-мужски красивое, аристократическое лицо маркиза.
— Мессир?
— Я к вашим услугам.
Не говоря ни слова, я достаю из перчатки серебряный крест и протягиваю его маркизу. Тот, так же молча, берет его, прикладывается, как к святым мощам, крестится и говорит:
— Я готов выслушать волю его высокопреосвященства.
— Кардинал Бернажу приказывает вам вместе с вашими людьми поступить в мое распоряжение.
Маркиз вытягивается «смирно», бряцает шпорами:
— Я и мои люди — в вашем распоряжении, граф.
Он указывает на наших пленников.
— А это кто?
— Остатки разбойничьей шайки, которую мы потрепали неподалеку.
— И куда вы их?
— До ближайшего священника, который их исповедует, а от него — до ближайшего дерева.
— Зачем куда-то ездить? Все офицеры нашей гвардии рукоположены кардиналом Бернажу в сан полевого священника. Я сам сейчас исповедую этих пройдох, а дерево искать тоже ни к чему. Ворота — к нашим услугам. Кстати, хозяин, — оборачивается он к стоящему в дверях толстяку, — можешь переименовать свое заведение в «Два висельника». Звучит!
— Господа! Господа! — причитает хозяин. — Пощадите! Если вы повесите здесь этих людей, меня ожидают крупные неприятности. Эти летучие отряды рыщут здесь постоянно.
— А ты объясни им, что их повесили не вы, а им оказал честь быть повешенными сам граф Саусверк, лейтенант гвардии его величества. И если они попытаются доставить тебе неприятности, то напомни им, что через несколько дней я буду возвращаться в Лютецию по этой же дороге. Маркиз, эти люди в вашем распоряжении.
Пленников снимают с коней. Маркиз де Вордейль наскоро, даже слишком наскоро, с моей точки зрения, отпускает им грехи. Один из мушкетеров взбирается на перекладину ворот, и через пару минут въезд на постоялый двор украшают собой два висельника в красных с желтым мундирах.
Маркиз приглашает меня к столу. В трактире довольно людно. За соседним столом сидят три гвардейца кардинала, выделяясь своими кожаными черными, с белыми разрезами куртками. Рядом, за большим столом, устроились мои мушкетеры. В темной стороне зала сидит за столами люд попроще: бродячие торговцы, ремесленники, монахи и другие личности. Еще одна компания: пять вооруженных мужчин тихо разговаривают между собой. Мое внимание они привлекли потому, что из всех, обедающих в трактире, они одни не проявили никакого интереса к казни и даже не вышли на крыльцо. Впрочем, один из них, когда все уже было кончено, вышел ненадолго, равнодушно посмотрел на повешенных и вернулся на свое место за столом. Это показалось мне подозрительным.
— Ну, граф, — спрашивает де Вордейль, разливая вино, — какова цель нашего путешествия? Я имею в виду, куда мы едем?
— Нам надо приехать в трактир «Зеленый Дятел» на этом берегу Коры. Причем желательно оказаться там вечером.
Де Вордейль ненадолго задумывается.
— Тогда нам лучше заночевать здесь. Если мы выедем завтра утром, то к вечеру как раз прибудем в «Зеленый Дятел», — добавляет он шепотом, — а потом в Млен?
Я киваю.
— Ясно, — коротко подводит итог маркиз.
Больше о делах мы не говорим. Болтаем о пустяках, вспоминаем общих знакомых, рассказываем анекдоты.
Мушкетеры тоже не вспоминают о событиях прошедшего дня, для них это была привычная, обыденная работа. Только де Сен-Реми прошелся еще раз по поводу того, как юная «ведьмочка» быстро взялась «наводить порчу» на молодого человека, которого мы пощадили. Я говорю шевалье, что мы ночуем здесь.
— В «Двух Висельниках»? — уточняет он со смехом и сразу требует еще вина.
Сержант умел пользоваться каждым часом отдыха, который удавалось выкроить, и всегда давал вволю по возможности расслабиться своим подчиненным. Мы с маркизом заглядываем в конюшню, чтобы с убедиться, что с нашими конями все в порядке, и решаем пройтись по окрестностям. Когда через полтора часа мы возвращаемся назад, то видим на дороге двоих из той компании, что привлекла мое внимание. Они неподвижно стоят, глядя в нашу сторону. Я готовлюсь к стычке, но они молча сторонятся и отвешивают вежливые поклоны. Мы так же раскланиваемся и проходим в трактир.
Маркиз заказывает бутылку вина, мы усаживаемся и перед очагом и начинаем беседу на литературную тему. По ходу маркиз выражает желание послушать мои новые стихи, поклонником которых он оказался. Беседа затягивается за полночь, когда я чувствую необходимость отдохнуть перед завтрашней дорогой, мы, пожелав друг другу спокойной ночи, расходимся по своим комнатам.
Довольно скоро я засыпаю, но еще быстрее просыпаюсь. Рука моя тянется под подушку, куда я перед сном положил револьвер.
В комнате кто-то есть. Этот кто-то перехватывает движение моей руки и колет ее шпагой, прошептав при этом:
— Не надо, граф, уберите руку.
Когда я выполняю это требование, острие шпаги перемещается к моему горлу, а голос произносит:
— И не надо шуметь. Зажги свет, — это уже к кому-то другому.
Загорается свеча. Я вижу двух мужчин, которые встретились нам с маркизом на дороге. Взгляд на дверь. Она на засове. Окно. Так и есть! Они проникли с крыши. В окне виден висящий конец веревки.
— Все верно, граф, — усмехается тот, что держит у моего горла шпагу. — Сразу видно, что вы тоже профессионал. Вы все поняли правильно. Поэтому вы, я надеюсь, поймете и другое.
Он убирает шпагу, но при этом поднимает левую руку с пистолетом. Курок взведен. Второй тоже держит меня на прицеле, стоя у окна.
— Вы проиграли, граф, — продолжает первый, — и сейчас вы в наших руках.
Он садится в кресло, не сводя с меня дула пистолета, и коротко говорит:
— Письма!
— Какие письма?
— Не притворяйтесь, граф, не надо. Но если хотите, поясню. Нам нужны письма развратного, продавшего душу сатане прелата, которого вы именуете кардиналом Бернажу, и суздальской блудницы, которую вы именуете императрицей Ольгой.
— И только?
— Да. Как только мы их получим, мы уйдем, наградив вас на прощание полезным советом.
— А можно совет сейчас, а письма потом.
— Нет ничего проще. Слушайте внимательно, от этого зависит ваша жизнь. Не ездите в Млен и особенно не приближайтесь к монастырю святого Стефана.
— Понятно. Но должен вас огорчить, советом вашим я не воспользуюсь и поеду именно в Млен и именно в этот монастырь.
— Очень жаль. Мне бы очень не хотелось еще раз перебегать вам дорогу. Вы мне нравитесь.
— Не могу сказать, что взаимно…
— Ближе к делу, Гуго! — напоминает второй.
— Действительно, мы заболтались. Соблаговолите передать нам письма. Ведь они у вас, не так ли?
— У меня их нет.
— А у кого же они, как не у вас? Неужели вы их кому-то доверили?
— Я имею в виду, что они не при мне, а в дорожной сумке, под кроватью. Доставайте сами.
— Ага! Я или Симон полезем под кровать… Граф, я же сказал, что уважаю вас как профессионала. Уважайте и вы нас и не держите за дураков. Доставайте сами. Только не надо фокусов с оружием. Мы с
