случаев. Но как раз сейчас никого из них не пошлёшь. Андрэ Злобин готовит операцию не менее серьёзную, и там счет уже пошёл на часы. Анри — на задании, а Мишель только-только вернулся. Ему ещё врубаться надо, а времени на это уже нет. Так что, Матвей, вся надежда на тебя, казак ты наш запорожский. Как у вас на Руси говорят? Старый конь борозды не испортит.
— Но ведь и глубоко не пашет, Фил.
— А глубоко и не надо. Главное — наладить связь с флотом.
— Думаю, что важнее, всё-таки, захватить корабль ежей…
— А как ты это без огневой поддержки сделаешь? И думать забудь! Положишь людей без толку, потом всю жизнь казнить себя будешь. Ну, хватит лирикой заниматься. Вперёд, Матвей, с нами Время!
Так я оказался на Эмпте-М, в разбитом корабле «Ксенон-XXXII». Подняв голову от «лафета», то есть, от пульта управления двигателями манёвра, на котором прикорнул полковник Деми, я увидел бортинженера Антуана Рахимова. Он копался в недрах блока связи.
— Как дела, Туан? — спросил я.
— А, проснулся, кёнель! note 3 Кофе будешь?
— Ну его, в качу! Уже во рту от него вяжет. Как успехи, я спрашиваю?
— Да как бы тебе сказать, Лексей? С чего начать? С хорошего или с плохого?
— А что? У нас сейчас есть ещё что-то хорошее?
— Есть, — Антуан улыбнулся, — Удалось частично восстановить функции бортового компьютера. Теперь можно управлять корабельными орудиями.
— Ого! Живём! С меня — коробка коньяка.
— Подожди. До коньяка ещё надо суметь добраться. Главное-то не получается! — он стукнул кулаком по корпусу блока связи
— Что? Так ничего и не выходит?
— Ну, кое-что получилось. Я тут изуродовал несколько запасных скафандров и извлёк из них модули. Теперь блок ожил, и мы имеем связь в радиусе до трёхсот километров.
Я удивлённо посмотрел на инженера. Он сделал именно то, что я хотел ему предложить и о чем думал, готовясь к операции. А Рахимов, не замечая моего взгляда, взял в руку черный пластмассовый кубик размером с кулак. Ещё три таких же кубика лежали на столе.
— Но для того, чтобы связаться с флотом, нам нужен вот этот генератор. А они все накрылись, в том числе и запасные. У них, видишь ли, встроен изотопный аккумулятор. Когда пластик преобразовался в проводник, там произошло короткое замыкание, и — привет. Я надеялся, что хоть у одного из них аккумулятор окажется дохлым. Но нет. Чёрт бы побрал эту стопроцентную надёжность! А без этого генератора пытаться связаться с флотом, всё равно, что “ау” кричать.
— Ау, говоришь? А почему бы и не покричать?
Меня внезапно осенила шальная идея. Я встал и подошел к компьютеру.
— Давай, попробуем восстановить запись визуального наблюдения Эмпты до того, как мы попали под это дурацкое излучение.
Антуан пожал плечами и набрал на клавиатуре нужный код. На мониторе появилось изображение планеты. Я включил режим сканирования поверхности и через минуту нашёл то, что нужно. Яркая, блестящая точка. Сейчас надо было выяснить: что это такое? Многократное увеличение подтвердило мою догадку. Это было небольшое плато, покрытое чистым сверкающим льдом. Не замёрзшими газами, как всё вокруг, а именно замёрзшей при сверхнизкой температуре водой.
— Вот, Туан, то, что нам нужно.
— Что-то я не пойму тебя, Лёша, — пробормотал инженер.
— Издали это плато выглядит как яркая точка. Сейчас за Эмптой-М наблюдают очень внимательно. Если эта точка начнёт упорядоченно мигать, то это сразу заметят.
— А как мы заставим её мигать, да ещё и упорядоченно?
— Для этого мы возьмём в лазарете все простыни, окрасим их в черный цвет, сошьём в полотнища…
— Понял! Лёшка, ты — гений!
— Да, какой я, в качу, гений. Просто, я подумал: а каким ещё способом можно крикнуть “ау”, чтобы нас услышали.
Через три часа полотнища были готовы. Я оставил возле корабля один взвод и со всем десантом отправился на плато. Там я расставил по ледяной поверхности две роты с полотнищами, а одну роту расположил вокруг плато на случай появления ежей. Десантники по моей команде сворачивали и разворачивали полотнища. Около двух часов мы морзянкой непрерывно передавали одну и ту же фразу: «Ксенон-32 вызывает флагмана». Наконец в черном небе начала мигать яркая звёздочка. Видимо один из кораблей развернулся к нам кормой и на холостой тяге включал и выключал главный отражатель. Я прочитал: «Ксенон 32 отчетливо вас вижу передавайте своё сообщение адмирал Гомес».
Много часов подряд десантники морзянкой передавали сообщение. Я подробно изложил обстановку, план атаки, указал точные координаты целей, дал их характеристики и назначил время открытия огня ровно через сутки. Надо было дать моим солдатам хорошо отдохнуть перед боем. Ответ не заставил себя ждать. Мерцание звёздочки сложилось в следующую фразу: «Полковник Деми вас понял хорошо план одобряю занимаем исходные позиции огонь будет открыт время Ч действуйте адмирал Вацлав Гомес».
К назначенному времени две роты заняли исходные позиции для атаки. Третью роту под командой старшего сержанта Стаховича (убыль офицеров после первых дней боёв была невосполнимая) я отправил в обход с задачей отвлечь на себя часть сил ежей. Рота Стаховича давно уже исчезла, растворилась во тьме, а мы сидели в окопах, и я следил за временем. До огневого удара нашего флота оставалось чуть меньше часа. Окопы, это только так сказано. На самом деле это были только траншеи, отрытые в снегу. И не в снегу даже, а в замёрзших газах. Терпеть не могу воевать на этих периферийных планетах. Эти снежные траншеи позволяют только скрываться в них до поры, до времени. Никаких защитных функций они, в отличие от добротных окопов, отрытых в надёжном грунте, не выполняют. Скорее, наоборот. Выстрелы, попадая в бруствер, вызывают в этих траншеях настоящие наводнения. И тут, вместо того, чтобы припасть плотнее к земле, надо срочно выскакивать наверх. Иначе космический холод быстро сделает своё дело, и останешься ты вмороженным в лёд на веки вечные, как грешник в Коците.
Цифры на дисплее сменяли одна другую, и совсем мало времени оставалось до того момента, когда по укреплениям ежей ударят импульсные дезинтеграторы «Протуберанцев» и «Орионов». В этот момент слева атакует Стахович, отвлекая на себя внимание и огонь тех ежей, которые уцелеют после огневого налёта. И тогда засвистят турбины наших боевых машин, и две роты поднимутся в атаку. Двадцать, самое большее тридцать минут, и мы будем возле корабля ежей. Цифры продолжали сменять одна другую. Вот, сейчас… Я ещё раз отрегулировал свой прибор наблюдения и опустил светофильтр.
Справа, слева и сзади взметнулись несколько гигантских столбов ослепительно-белого пламени, и мощная ударная волна властно припечатала меня к крупнокристаллическому замёрзшему газу. Это ударили импульсные дезинтеграторы нашего флота. Но ударили они по нашим позициям и по разбитому, но ещё живому, «Ксенону-XXXII»! Что это? Ошибка наводчиков? Или это — моя ошибка? Нет, я трижды проверил координаты целей, прежде чем составил донесение. Вслед за дезинтеграторами ударили нейтринные лазеры. И тоже по нашим позициям! Надо было срочно выводить из-под огня тех, кто ещё остался жив.
Через десять минут я уже мог оценить, какой урон причинила нашему батальону эта «огневая поддержка». От двух рот осталось всего тридцать два человека, уничтожены все боевые машины. И самое главное, уничтожен наш корабль. Теперь ежи могут взять нас голыми щупальцами. Два залпа их тяжелых излучателей, и с нами будет покончено навсегда. Что же произошло, Время побери!? Но как это узнаешь? И каких ещё нам ждать сюрпризов? Связи-то нет и теперь уже не будет.
— Полковник! Ежи атакуют! — услышал я голос одного из десантников.
Точно! По тому участку, где ещё совсем недавно были наши позиции, перекатывались цепи ежей. Что ж, нам осталось одно: погибнуть с честью на этой ледяном поле Эмпты-М. Отступать нам всё равно некуда.
— К бою! — скомандовал я.
Понеся от нашего огня ощутимые потери, ежи откатились назад, начали перегруппировываться и готовить маневры для охвата. Умеют воевать, ничего не скажешь! Скоро они начали вторую атаку.