Я проснулась в квартире Лиды Конт на роскошной гидропостели. Постель была обширной («Как аэродром», — сказал бы Андрюша) и явно рассчитана не на одну Лиду. Но, судя по вибратору приличных размеров, который лежал слева, эту ночь Лида провела в одиночестве.
Я сладко потянулась, покинула ложе и отправилась в туалетный узел. Там специальным приборчиком я прошлась подмышками, по лобку и между ног, удаляя случайные волоски. Потом я приняла душ, высушилась под струями тёплого воздуха и отправилась на кухню, откуда уже доносился сигнал автомата, приготовившего к назначенному времени завтрак.
Весь пол в квартире был устлан покрытием розового цвета. Босые ноги приятно ласкал тёплый мягкий ворс. Я обратила внимание, что домашняя обувь в гардеробе Лиды отсутствует за ненадобностью. Пол был мало что тёплый, он был идеально чистый.
Запив лёгкий завтрак чашечкой кофе, я снова прошла в туалетный узел, где прополоскала рот специальной жидкостью, не только очищающей и укрепляющей зубы, но и ароматизирующей дыхание. На этот день я выбрала аромат розы. Оттуда я направилась снова в спальню к туалетному столику. Там кроме косметики были разложены различные вибраторы и ещё множество малопонятных предметов. Память Лиды подсказала, что две трети из них имели эротическое назначение.
Приведя себя в порядок, я глянула на часы. Восемь десять. Пора собираться на работу. Открыв шкаф, я призадумалась и крепко почесала в затылке. В гардеробе Лиды Конт начисто отсутствовал такой насущный предмет женского туалета как трусики. Я вздохнула и решила не соваться к Лиде со своим уставом.
Но все другие предметы были настолько своеобразны, что я долго ничего не могла выбрать. В конце концов, я махнула на эту проблему рукой, полностью доверилась вкусам Лиды и стала брать вещи наугад. Одевшись, я подошла к зеркалу.
Несколько минут я изучала открывшуюся мне картину. На мне была тонкая обтягивающая блузка из прозрачной ткани синеватого оттенка с редкими красными цветами. Причем, цветы были далеко не в тех местах, где мне хотелось бы. Светло-розовая коротенькая, до середины бедра юбочка из тонкого блестящего пластика. Облегающие ногу остроносые, на высокой шпильке, сапожки из тонкой ярко-желтой кожи. Сапожки доходят до самых колен и даже стремятся несколько выше. М-да… Та ещё картинка.
Я ещё раз открыла шкаф и безнадёжно вздохнула. Весь гардероб Лиды Конт был выдержан примерно в таком стиле. А что, собственно, я задумалась? Что меня смутило? За те несколько часов, что я здесь проведу, революции во вкусах я не произведу и Лиду Конт не перевоспитаю. Да и прибыла-то я сюда совсем не с этой целью.
Придя к такому утешительному выводу, я расчесала роскошные волосы и накинула на плечи бежевую пелеринку из атласной ткани с тиснёными узорами. При этом я постаралась приспособить её так, чтобы наружу выглядывали локти, и чтобы левая грудь была закрыта, а сосок правой, просвечивая через ткань блузки, выглядывал наружу. Таковы были требования моды и хорошего тона.
На крышу своего шестидесятиэтажного дома я поднялась как раз к прибытию рейсового флаера. Показав кондуктору служебную карточку (наша фирма оплачивала проезд сотрудников на работу и домой), я уселась слева от прохода напротив компании подростков, возвращающихся после совместно проведённой бурной ночи.
Флаер плавно взлетел и взял курс на следующее здание, однотипное с моим, возвышающееся примерно в двух километрах. Насколько я могла видеть, весь город был застроен такими высотными цилиндрическими зданиями, напоминающими кукурузные початки. В светло-коричневые рамки сот были вкраплены ярко-желтые жилые ячейки. А внизу между домами расстилалось море зелени, среди которого местами поблёскивали и синели водоёмы. Никакого наземного транспорта, никакой грязи и неустроенности.
Мне вспомнилась чистая, уютная квартира Лиды Конт, и я подумала, что в такой Фазе можно жить и жить не плохо. Если бы только не… Хотя, Нэнси, видимо, поработала с моей Матрицей на славу, и меня уже не так шокировала сексуальная распущенность местного населения. Компания подростков, утомившаяся за ночь, мирно дремала, и только одна парочка никак не могла остановиться. Девочка лет двенадцати-тринадцати залезла ручкой в шорты своему ровеснику, а тот, блаженно жмурясь, тискал через прозрачную блузку её груди, словно доил молодую козочку. С точки зрения Лиды Конт эта сцена заслуживала не осуждения, а снисходительной усмешки. Дети, есть дети, они ещё не научились сдерживать свои эмоции и расходуют их щедро и чрезмерно. Вырастут, остепенятся.
Когда флаер приземлился на крыше следующего здания, в него впорхнула Лидина подружка, Веда Бланш. Именно впорхнула: её розовый плащик-пелеринка (подлиннее, чем у меня) развевался сзади как крылышки. Веда была одета почти так же как и я, только блузка у неё была сиреневой, а юбочка салатной. Ножки Веды были обтянуты беленькими чулками и обуты в ярко-красные ботинки до середины икр. Такие же остроносые и на такой же шпильке, как и мои сапожки.
Веда чмокнула меня в нос, уселась рядом, и когда флаер взлетел, спросила:
— Лида, как ты смотришь, если я сегодня приглашу к нам Жанну Трамп? Её семью перевели в Грандикон, и она осталась одна, бедняжка.
— Никаких возражений. Жанна — девушка приятная во всех отношениях. Только с ребятами переговори сама. У меня сегодня до обеда много работы.
— Хорошо, это я беру на себя. Только…
— Что только?
— Ну, ты помнишь эту дурацкую историю?
Я вспомнила. Два месяца назад Жанну Трамп застали, когда она занималась сексом в рабочее время с посетителем фирмы. В этом не было ничего предосудительного с нашей точки зрения, но не с точки зрения администрации. Теперь Жанна дважды в неделю должна была в обеденный перерыв являться к инспектору для часовой беседы о трудовой дисциплине.
— Что, у неё сегодня собеседование?
— В том-то и дело. Но она обещала, что договорится и перенесёт беседу на послеобеденное время. Кстати, она заснимет одну новинку, которую я сейчас придумала, а потом мы её посвятим в свою семью.
— Ты придумала что-то новенькое?
— О!
Глазки Веды закатились от восторга, и она начала красочно описывать «композицию», которую мы с Нэнси наблюдали на экране монитора. Я заметила, что юная парочка перестала тискать друг друга и слушает Веду, широко раскрыв глаза и развесив уши. А Веда, закончив описание, сказала грустно:
— Только боюсь, что у меня самой это не получится. Я имею в виду центральную фигуру. А вот ты — другое дело! Ты ведь справишься, Лида?
— Постараюсь, — скромно ответила я, опустив глазки.
Время побери! И что это у меня вырвалось такое опрометчивое обещание? Хотя, спасибо Нэнси, я уже не томилась предчувствием групповой оргии и даже поймала себя на мысли; что прикидываю, а как надо действовать, чтобы получше справиться с ролью «центральной фигуры». До чего же ты докатилась, Катрин Моро! И тут до меня дошло окончательно. Пока я не научусь полностью отождествлять себя с объектом внедрения, пока буду смотреть на него и судить его со своей колокольни; я никогда не стану настоящим хроноагентом. Надо не просто работать в образе человека, в которого внедрился, надо жить его жизнью, печалиться его печалями, радоваться его радостями. И эта истина дошла до меня только сейчас. Придя к такому решению, я постаралась напрочь изгнать из своего сознания трепещущую девчонку Моро и начала вместе с Ведой обсуждать детали «композиции». Получалось, вроде бы, не плохо, так как компания подростков очнулась от дремоты и слушали нас, забыв обо всём на свете.
Они так увлеклись, что чуть не прозевали свою посадку. Если бы кондуктор не выгнал их из флаера, они долетели с нами до конца. А мы с Ведой высадились на крыше здания, где среди прочих организаций располагался центральный офис нашей компании. В лифте мы с Ведой распрощались до обеда. Я вышла на сорок восьмом этаже, а Веда поехала ниже.
Придя на своё рабочее место, я первым делом вошла в игровую сеть, чтобы найти и записать для
