Открывать не хотелось.
И принесла же кого-то нелегкая… И вот так всегда. Стоит человеку после тяжелого рабочего дня настроиться на приятный вечер и не менее приятную ночь, как – на тебе. Хм. И кто это может быть, интересно? Что-нибудь по службе? Вряд ли. Тогда бы позвонили. А в гости я сегодня, вроде, никого не жду. Притвориться, что ли, что меня нет? Ох, чует мое сердце, что в дверь стучат очередные проблемы…
Стук повторился.
Был он не то, чтоб очень уж настойчивый, но весьма твердый и в меру громкий. Уверенный был стук.
Рони Йор вздохнул, поднялся со стула и пошел открывать.
За дверью оказался Хрофт Шейд – губы растянуты в полуулыбке, но взгляд серьезный, немигающий.
– Можно? – осведомился Шейд и чуть качнулся вперед, словно намеревался войти без разрешения.
Разумеется, сам бы он не вошел, и Рони Йор это прекрасно знал. Их связывало общее дело, но друзьями они не были. Товарищами, не более того. К тому же Хрофт Шейд был гораздо моложе Йора. Лет на десять, не меньше. Или даже на все одиннадцать. А при такой разнице в возрасте дружба между мужчинами возникает не часто. Бывают, конечно, исключения, но обычно максимальный разрыв составляет пять лет. Ну, семь. За этим пределом начинаются поколенческие различия в мировоззрении, преодолеть которые можно лишь при наличии искренней тяги друг к другу и общих интересов. В данном случае из этих двух факторов имелся лишь второй – общий интерес. И напрочь отсутствовал первый.
– Входи, – Рони Йор посторонился, и Хрофт, оглянувшись на пустой коридор за спиной, последовал приглашению.
– Что-то случилось? – спросил Рони.
– Случилось? – переспросил Хрофт. – Пока вроде нет. Но может. И очень скоро. Ты предложишь мне стул или так и будешь держать стоя?
– Извини, – Рони подошел к кухонному шкафу и распахнул дверцы. – Присаживайся. Выпьешь?
– А что у тебя?
– Что может быть из выпивки у офицера Штаба, пусть даже и старшего? Самогон, естественно.
– Тогда оставь, у меня есть кое-что получше.
Шейд уселся за стол, вытащил из внутреннего кармана куртки плоскую металлическую флягу и с негромким стуком поставил ее перед собой.
– Коньяк, – провозгласил он. – Самый настоящий. Сверху.
– Ого, – Рони Йор уважительно покосился на флягу и достал сыр и два стакана. – Пожалуй, в самый раз к коньяку. Тем более что ничего другого все равно нет. Ты был наверху?
– Да, сегодня. И за два дня до этого.
– Слушай, Хрофт, – Йор нарезал сыр, положил его в тарелку, поставил немудреную закуску на стол вместе с двумя стаканами и уселся напротив Шейда. – Я тебя сто лет знаю. Что случилось?
– Не все сразу, – Хрофт отвинтил крышку и разлил по стаканам темную прозрачную жидкость. – Давай сначала выпьем.
– Давай, – принюхиваясь, согласился Йор и взял стакан. – Ты смотри, действительно, коньяк.
– А то, – подтвердил Шейд. – Ну, давай за то, чтобы все получилось, как нам хочется.
Они выпили, закусили сыром, и Шейд достал из другого кармана пачку сигарет.
– Угощайся, – предложил он Рони.
– Спасибо, – Рони Йор закурил и в молчаливом ожидании посмотрел на товарища.
Он действительно знал Хрофта Шейда не первый год.
Хрофт был лидером крупнейшей молодежной группировки трудней – то есть тех, кто своим трудом непосредственно обеспечивал существование Подземелья. Конечно, без пластунов, хватов и, тем более, Штаба обойтись было бы трудно. Но, в самом крайнем случае, можно. А вот без трудней… Благосостояние и относительно высокий технический уровень Подземелья держались исключительно на них. Именно трудни любили и умели работать не только головой, но и руками. Они создавали вещи, оборудование и оружие, шили одежду и обувь, выращивали хлореллу и, годных в пищу, домашних животных, обеспечивали связь, водоснабжение и канализацию, чинили и приводили в порядок то, что удавалось добыть в древних схронах пластунам, и вели новые исследования. При этом лучшие учителя, обучающие детей Подземелья всему необходимому, чаще всего выходили именно из их среды, и получалось, что именно благодаря стараниям трудней люди Подземелья до сих пор не превратились на самом деле в дикарей.
И, конечно, большой дружбы между теми же, например, пластунами, хватами и офицерами Штаба с одной стороны и труднями с – другой, не было никогда. Впрочем, как и большой неприязни. Видимо, тут сказывались элементарные классовые и сословные различия, а также совершенно естественная для человека тяга к тому, кто занимается тем же родом деятельности, что и он сам.
Шейд разлил по второй, тоже закурил и сказал:
– Надо срочно менять план, Рони. Обстоятельства изменились.
– Может, все-таки, расскажешь, что случилось?
– Расскажу. Значит так. Сегодня я получил исключительно важные сведения. Ты ведь знаешь, что мы торгуем с некоторыми фермершами?
– Разумеется. Они нам – продукты, мы им – золото.
– Да. С одной из них, Миу Акх ее зовут, и ферма ее ближе всех к нашим горам, у нас налажено
