значит?
— Прости, — пытался, чихая, объяснить молодой человек, — я говорю, что я здесь только турист.
Очевидно, женщина сдержалась только огромным усилием.
— Ну, хорошо, — напряженно сказала она, — не будем поминать честное имя Койонса Катлера. — Она показала на овальные украшения браслета. — Ты только посмотри на эти кабошоны, забудь на время о топазах. — Она поворачивала браслет, и природный затвердевший полированный древесный сок заблестел лазурно-зелеными огоньками в дневном свете.
— Одно дерево из миллиона способно произвести такой цвет, мальчик. Меньше, чем одно из миллиона, да и те растут только на крайнем севере Мота, где кочевники охотятся на дьяволоп Демичина. Да ведь нужно…
— Ох, ну ладно. — Молодой человек раздраженно вздохнул. — Чтобы покончить с этим. Тридцать пять кредитов. — Ему не больше двадцати двух-двадцати трех лет. Лицо у него мягкое и искреннее. — Нам придется в Новом Париже остановиться в отеле низшего класса.
Старуха посмотрела на него и недоверчиво покачала головой.
— Ты говоришь об отелях мне? У меня трое детей и муж давно умер. Можешь стоять тут и говорить об отелях, бесстыдный юнец, и даешь тридцать пять кредитов за лучший браслет, какой мне попадался за двадцать лет. Двадцать лет! — Голос ее снова поднялся до крика. — Давай приличную цену или иди поселяйся у дьявола, я говорю! — кричала она, достаточно громко, чтобы головы в толпе начали поворачиваться. — Не стой здесь так невинно, если оскорбляешь старую женщину!
— Ради Христа, — взмолился молодой человек, — потише.
Юноша, укрывшийся под капюшоном фиолетово-серого заряженного дождевика и незаметно наблюдавший за шумным разговором продавца и покупателя, слизал с пальцев остатки медового печенья. Потом встал и пошел к спорящим.
Чуть выше среднего роста, с выступающими скулами и смуглой загорелой кожей, он не особенно бросался в глаза. Курчавые рыжие волосы цвета огненного дерева в тундре падали ему на лоб и уши. Только слабое движение на правом плече под плащом свидетельствовало о чем-то необычном, но что там двигалось, определить было невозможно.
— …и если ты больше ничего не можешь сказать, — горячилась старуха, — тогда иди и…
— Прошу прощения, — прервал ее спокойный голос, — я считаю, что тридцать пять кредитов за браслет — справедливая цена.
Раскрыв изумленно рот, молодой супруг смотрел на юношу, не понимая, зачем местному за него вступаться. Старуха яростно обернулась к нахалу.
— Не знаю, кто ты такой, сэр, — грозно начала она, — но не лучше ли тебе заняться своим… — Она остановилась на полуслове, и рот ее от удивления образовал большое О.
— А иначе что, старуха? — спросил юноша. — Пошлешь меня спать без ужина?
Почувствовав преимущество, но не зная, каково его происхождение, ошеломленный покупатель сказал:
— Вот и он говорит, что тридцать пять кредитов — справедливая цена.
— Да… я… — Старуха, тоже ошеломленная, казалось, его не слышит. — Ну, ладно, тридцать пять, и по рукам.
— Точно? — Инопланетянин, обрадованный завершением торговли, решил снискать расположение продавщицы. Будучи гораздо крупнее вмешавшегося, он сделал шаг вперед. — Если парень угрожает тебе, я…
Что-то шевельнулось и частично высунулось из-под плаща. Что-то кожистое, тонкое и ярко расцвеченное. Не узнавая это существо, турист все же получил впечатление чего-то змеиного и смертельно опасного. И вместо того чтобы сжать руку в кулак, он вытащил свою кредитную карточку.
— Вот твои деньги.
Загипнотизированная фигурой в капюшоне, старуха механически сунула карточку в щель счетчика. И, даже не проверяя, вернула покупателю.
— Браслет, — нетерпеливо сказал молодой турист.
— Гммм? А, да. — Она протянула браслет. Довольный покупкой, высокий турист исчез в толпе людей и чужаков.
Старуха молча разглядывала невзрачную фигуру. Потом неожиданно обняла своими худыми, но еще мускулистыми руками.
— Флинкс! — восторженно воскликнула она. — Флинкс, мальчик, ты вернулся домой! — Она радостно трясла худого юношу, ради знакомого ощущения близости. Минидраг Пип беспокойно зашевелился на плече Флинкса и попытался со змеиным равнодушием вынести грубое обращение.
— Ненадолго, матушка Мастифф, — негромко ответил юноша. Он улыбнулся и кивнул в сторону удаляющегося покупателя. — Я вижу, ты, как всегда, развлекаешься.
— Развлекаюсь! — презрительно фыркнула она и сделала неприличный жест в общем направлении рынка, в котором растворился покупатель. — Ничтожества все они. Из-за них удовольствие торговли исчезает. Удивляюсь, как держится Федерация на таком цементе. — Треугольная голова с горящими огненными глазами показалась из-под плаща. — Ты все еще таскаешь с собой это существо.
Пип ответил отвратительным шипением. Между матушкой Мастифф и минидрагом никогда не было особой любви.
— Я часто думаю, что это Пип таскает меня с собой, — возразил юноша.
— Ну, не могу я избавить тебя от этого извращения, мальчик. Но по крайней мере ты здесь. — И она с деланным гневом ударила его по левому плечу. — Вот и ты… бездельник, бродяга, забывчивый бессердечный кусок недозрелого мяса! Где ты был? Ведь прошел год. Год, образец неблагодарности! Ни ленты триди, ни открытки — ничего!
— Прости, матушка Мастифф, — сказал он, обнимая ее за костлявые плечи. Она рассерженно вырывалась, но не настолько сильно, чтобы снять его руку. — Я о тебе все время думал. Но я был далеко от современных средств связи.
— Опять неприятности? — Она покачала головой. — Разве таким я тебя растила? — Он попытался ответить, но она оборвала его. — Неважно. Где ты был? Идем, расскажешь по дороге в магазин.
Они двинулись по улице. Воздух заполняли ароматы и крики внутреннего рынка Драллара.
— Пошли, мальчик, и рассказывай, где это такое место, откуда даже нельзя сообщить, цел ли твой никуда не годный каркас.
Флинкс обдумал ответ. У него было достаточно причин хранить место своего пребывания в последний год в тайне. То, чего не знает матушка Мастифф, она и не узнает.
— Я нанялся на работу, — наконец объяснил он.
Она разинула рот.
— Ты… на работу?
— Я не лгу, — неловко ответил он, не глядя в эти неверящие глаза. — Но я сам устанавливал часы работы и работал столько, сколько хотел.
— Ну, могу тебе поверить. Что за работа?
Снова он отвел взгляд.
— Не могу сказать точно. Ну, что-то вроде учителя, частного учителя.
— Учитель, — сказала она, явно пораженная. — Частный гувернер? — Она заржала.
— Чему же ты учил? Карманным кражам? Умению незаметно входить и выходить? Общим основам воровского дела?
— Откуда мне все это знать? — возразил он. — Неужели ты меня так воспитывала?
— Юноша рассмеялся. — Нет, я обучал основам существования.
— Понятно. — Больше она ничего не сказала и избавила его от необходимости объяснять, что это за основы и кто были его ученики. Особенно кто ученики.
Не время матушке Мастифф и всем остальным узнавать об ульру-уджуррианах, племени, принявшем Флинкса. И которое принял он сам. Племя, которое может вывернуть наизнанку свой угол вселенной.
