небольшой машине, вращающей башню. А теперь поглядите-ка на чертеж «Виргинии». Ее машина стоит на самой нижней палубе, а башни намного выше и дальше, одна впереди, другая сзади. Отсюда следует, что мне понадобились бы теплоизолированные паропроводы, тянущиеся через весь корабль. Но даже изолированные, они будут очень горячие. А еще есть опасность, что труба разорвется – либо сама по себе, либо от вражеского огня. В перегретый пар лучше не соваться. Мне что, ставить отдельный котел под каждой башней? Не очень-то практично. Всерьез поразмыслив на эту тему, я в конце концов решил пойти таким путем.
– А об электрических моторах вы не думали?
– Думал. Но достаточно больших, чтобы повернуть башню, не существует. Да и генераторы велики, нескладны и неэффективны. Так что мне пришел в голову механический ответ. – Он оглянулся на коллегу. – Вы слыхали о цикле Карно?
– Конечно. Это приложение второго закона термодинамики.
– Совершенно верно. Идеальный цикл из четырех обратимых изменений в физическом состоянии вещества. Паровой двигатель работает по циклу Карно, но поскольку источник энергии находится вовне, то и цикл не идеальный. В своем двигателе Карно я пытаюсь добиться полного цикла в одной машине. Поначалу я применял в качестве топлива угольную пыль, подаваемую в цилиндр достаточно быстро, чтобы происходило изотермическое расширение, когда она загорается.
– И каков же результат? – с энтузиазмом поинтересовался Пэррот.
– Увы, в лучшем случае сомнительный. Трудно было поддерживать достаточно высокую температуру цилиндра, чтобы шло самовозгорание. Опять же характер самого топлива. Ежели не измолоть его в тончайший порошок, а процесс сей как минимум утомительный и дорогостоящий, оно слипается в комья и забивает трубки. Дабы обойти эту проблему, я сейчас работаю с керосином и прочими легковоспламеняющимися жидкостями, что сулит более успешный результат.
– Замечательно! Значит, под каждой башней у вас будет отдельный двигатель. Вы не могли бы сообщать мне, как продвигается дело?
– Разумеется.
Пэррот думал о патенте на самоходную сухопутную батарею, висящем на стене его кабинета уже много лет. Весьма практичная идея. Недоставало только достаточно компактного двигателя, способного привести ее в движение.
Не сгодится ли на эту роль машина Эрикссона?
Когда двое ирландских офицеров вошли в кабинет, Густав Фокс, сидя за столом, подписывал какие-то бумаги. Он жестом пригласил пришедших сесть в приготовленные кресла, покончил с бумагами и отложил перо в сторону.
– Генерал Мигер, вы позволите задать лейтенанту Рили пару вопросов?
– Спрашивайте, ваша честь.
– Спасибо. Лейтенант, я заметил шрам у вас на правой щеке.
– Сэр? – встревожившийся Рили хотел было потрогать шрам, но тут же одернул себя.
– Не мог ли этот шрам быть некогда… буквой «Д»?
– Да, сэр, но… – запинаясь, пролепетал Рили, а его бледное лицо налилось пунцовым румянцем.
– Вы из числа San Patricio?
Жалкий Рили медленно кивнул, совсем съежившись в кресле.
– Мистер Фокс, – встрепенулся Мигер. – Вы не могли бы мне растолковать, о чем речь?
– Непременно. Это случилось в не столь отдаленном прошлом, когда наша страна воевала с Мексикой. Сорок лет назад. Ирландские солдаты были в американской армии даже тогда. Добрые, преданные воины. Не считая тех, кто дезертировал и вступил в мексиканскую армию, чтобы биться на стороне мексиканцев.
– Как?! – вскричал Мигер, вскакивая и сжимая кулаки.
– Я не дезертировал, генерал, честное слово. Позвольте мне объяснить…
– Да уж будьте любезны, и побыстрей, парниша!
– Это была рота святого Патрика, вот нас и прозвали San Patricio по-испански. Изрядную часть роты составляли дезертиры из американской армии. Но я не дезертировал, сэр! Я только-только приехал из Ирландии и прибыл в Техас с караваном переселенцев. Я вовсе не служил в американской армии, а в мексиканскую поступил из-за денег и прочего. Затем, когда мы попали в плен, генерал Уинфилд Скотт хотел всех перевешать. Некоторых и повесили, а остальные отделались поркой и тавром «Д» на щеке – то бишь «дезертир». Я клялся, что никогда не служил в армии, и они не смогли отыскать в архивах вообще никаких записей обо мне. Мне поверили, поэтому я отделался легко, без причитающихся пятидесяти ударов кнутом. Но сказали, что я все равно воевал против этой страны, поэтому меня заклеймили и отпустили. Я разъярял клеймо, разодрал струп и все такое, так что буква теперь не видна, – подняв голову, Рили выпрямился, не вставая из кресла. – Вот и все, генерал Мигер. Присягаю на Святой Библии. Я был простым парнишкой из Керри, только-только сошедшим с корабля на берег, и совершил ошибку. С тех пор не прошло и дня, чтобы я не раскаивался в содеянном. Я вступил в эту армию и бился за эту страну. И только об этом и мечтал всю жизнь.
Мигер задумчиво наморщил лоб, а Фокс прервал воцарившееся молчание:
– Ваше мнение, генерал? Вы ему верите? Предоставляю решение вам.
Мигер кивнул. Лейтенант Рили, бледный как смерть, вытянулся в струнку. Наконец, несколько бесконечных секунд спустя, Мигер заговорил:
– Я верю ему, мистер Фокс. Он добрый солдат, у него отличный послужной список, и, по-моему, он с лихвой отплатил за то, что совершил в давнем прошлом. Я оставлю его, если вы не против.
– Конечно. Полагаю, теперь, когда прошлое открылось, лейтенант будет сражаться еще лучше. Быть может, он наконец-то сумеет избавиться от горьких воспоминаний.
Проехав мимо Уайтхолла, кеб свернул на Даунинг– стрит и остановился перед домом номер 10. Возница спустился с козел и распахнул дверцу. Ему пришлось поддержать выбравшегося из кеба изможденного офицера с явными симптомами перенесенной лихорадки – ввалившимися глазами и изжелта-бледным лицом. Отправляя его домой в отпуск по болезни, ему вверили последние рапорты. И хотя путешествие верхом на муле до Веракруса едва не прикончило его, теперь он уже понемногу оправлялся. Дрожа и щурясь на негреющем блеклом весеннем солнце, он сунул пачку бумаг под мышку и поспешил войти в дом, как только дверь открылась.
– Это майор Чалмерс, – сообщил лорд Пальмерстон, когда офицера ввели в зал заседаний Кабинета министров. – Кресло для него, будьте любезны. А-а, да, рапорты, я возьму их, если позволите. Джентльмены, несмотря на свое явное нездоровье, майор был достаточно великодушен, чтобы предстать сегодня перед нами и лично рапортовать о продвижении строительства дороги. Правильно я говорю, сэр?
– Так точно. Должен со всей откровенностью признаться, что на первых порах дело продвигалось туго, поскольку вначале у нас было слишком мало индийских полков. Первые изыскания я проводил лично. Самой тяжелой частью строительства были прибрежные болота. В конце концов нам пришлось проложить дорогу по дамбе на голландский манер, с дренажными трубами под ней, чтобы воды прилива могли сливаться обратно в море…
Глухо, мокротно закашлявшись, Чалмерс вынул из-за обшлага платок, чтобы утереть лицо. Лорд Рассел, видя его явное недомогание, налил воды и принес стакан офицеру. Вяло улыбнувшись, майор кивнул в знак благодарности и продолжал:
– После болот мы снова углубились в джунгли. Вдобавок вдоль перешейка Теуантепек, который надлежит пересечь, проходит гряда невысоких холмов. Там никаких серьезных трудностей, хотя и придется построить несколько мостов. Леса там не занимать, так что проблем с этим не предвидится. Затем, как только мы перевалим через холмы, перед нами раскинется атлантическая прибрежная равнина, не в пример более пологая.
– Полагаю, у вас имеется график работ, – произнес лорд Пальмерстон.
– Так точно, и я считаю, что мы пойдем с опережением графика. Прибывают все новые и новые полки, и все они с ходу подключаются к работе. Теперь у нас довольно людей, так что на самых тяжелых работах солдаты теперь трудятся посменно. Я могу твердо обещать вам, джентльмены, что, когда дорога
