Поезд въехал на станцию Джексон, штат Миссисипи, почти без опоздания. Во время войны опоздания поездов доходили до двенадцати часов из-за нехватки подвижного состава и жалкого состояния железнодорожных путей. Наступление мира поменяло ситуацию. Только что сданный в эксплуатацию вагоностроительный завод в Меридиане начал выпускать пассажирские и товарные вагоны взамен старых, потрепанных войной. Но, что важнее, федеральные ссуды железным дорогам на Юге обеспечили столь необходимое трудоустройство только что освобожденным рабам. Рабочие бригады выровняли пути, подправили полотно свежим балластом, расписание поездов стало более реалистичным, поездки почти комфортабельными.
Спрыгнув из последнего вагона поезда, Л. Д. Льюис – рослый человек, одетый в аккуратно залатанные брюки и такой же выцветший голубой китель без знаков различия, – аккуратно поправил на плече узел с вещами. Раньше его китель был сержантским: более темные полоски, некогда скрытые от солнца нашивками, четко выделялись на фоне поблекшей ткани. Очень многие в это время носили армейское обмундирование – оно долго не снашивается и достаточно дешево. Льюис не стремился упоминать, что это его собственный мундир, тот самый, в котором он провоевал всю войну. На левом бедре была залатанная прореха, где британская пуля прошила его во время боя в долине Гудзона, приходившаяся в точности напротив шрама на его коже. Свою широкополую, помятую шляпу Л. Д. надвинул на глаза. Бездонные черные глаза. Такие же черные, как и его кожа. Льюис подождал, пока остальные пассажиры – сплошь белые – разойдутся, и только после этого пошел на станцию. Белый кассир беседовал с белой четой через зарешеченное окошко. Пройдя через здание вокзала, Л. Д. вышел на улицу, где негр преклонных лет лениво подметал тротуар.
– Здрассь, – сказал Л. Д. Тот перестал мести и вопросительно поглядел на него.
– Вы не тутошний?
– Одно слово, и вы все про меня поняли, – улыбнулся Льюис. – Верно, старичок?
– Вы с янки?
– В точности.
– Ни разу допрежь не видал черного янки, – старик широко осклабился беззубым ртом. – Правду сказать, я ваще не встречал допрежь янки. Чем-нить помочь?
– Непременно. Не скажете, где здесь Фридменовское бюро?
Улыбка старика угасла, он опасливо огляделся по сторонам, прежде чем сказать:
– Да ступайте, как шагали. Два-три квартала, а опосля сверните направо. – Он демонстративно отвернулся и снова принялся мести улицу.
Льюис поблагодарил его, но слова благодарности повисли в воздухе, не вызвав отклика. Ничего удивительного: старшее поколение на Юге видит в янки только источник бед и не хочет иметь ничего общего ни с ними, ни с законами. Пожав плечами, Л.Д. зашагал дальше.
Вход во Фридменовское бюро обнаружился сбоку от обветшалой церкви, далеко вниз от центра города по пыльной немощеной улице. Л. Д. толчком распахнул дверь и вошел. После ослепительного сверкания улицы ему показалось, что внутри царит мрак. За столом, уставленным картонными коробками, доверху наполненными бумагами, сидели две негритянки. Обе подняли на него глаза; та, что помоложе, улыбнулась и вернулась к работе. Из задней двери в комнату вошел человек в белом пасторском воротничке, кивнувший ему.
– Могу ли я помочь вам, сын мой?
– Еще бы, если вы преподобный Ломакс.
– Он самый и есть.
– Получили ли вы письмо, извещающее о моем приезде? Меня зовут Л.Д. Льюис.
– Разумеется, мистер Льюис, весьма рад вас видеть, – пастор с улыбкой двинулся вперед, протягивая руку для пожатия. – Леди, это мистер Льюис из Фридменовского бюро в Вашингтоне.
Как только знакомство состоялось, Л.Д. опустил свой узел и плюхнулся в кресло.
– Могу я предложить вам что-нибудь освежающее? – осведомился Ломакс.
– Просто стакан воды, если вам не трудно.
Он поболтал с женщинами, пока преподобный ходил за водой. Поблагодарив его, Л.Д. осушил сразу полстакана.
– Я хотел спросить, пришла ли посылка для меня?
– Всенепременно. Поначалу я думал, что она для меня, потому как написано: «Библии». Но она была адресована вам с просьбой не открывать. Все едино это было бы нелегко, поскольку она запечатана проклепанными кожаными ремнями. Она в задней комнате.
– Можно взглянуть? – встав, Льюис подхватил свой узел. Ломакс повел его из главной комнаты в церковь, а потом ввел в маленькую комнатку в глубине.
– Убрал сюда для безопасности, – пояснил он.
Ткнув длинную коробку носком сапога, Л.Д. извлек из узла длинный охотничий нож и перерезал ремни. Потом принялся вскрывать крышку ящика.
– Нас тут никто не услышит?
– Нет. Сегодня здесь только мы и дамы.
– Письмо, что вы написали во Фридменовское бюро, в конце концов попало ко мне.
Нахмурившись, Ломакс опустился на стул и рассеянно хрустнул костяшками пальцев.
– Значит, вам ведомо, что у нас тут беда. Налетчики подожгли церковь. К счастью, я увидел это и погасил огонь вовремя.
– А угрозы были?
– Не без того. Подсовывали записки под дверь. Безграмотные. Велели нам или закрываться, или нам достанется по заслугам.
– В некоторые бюро уже вламывались. Два из них сожгли. Один человек погиб.
– Я видел это в газетах. Вы можете нам помочь?
– Для того-то я и здесь, преподобный.
Снова обернувшись к ящику, Льюис принялся выламывать запечатавшие его доски.
– А могут ли помочь Библии? – поинтересовался Ломакс, глядя на Библии в красных переплетах, заполнившие ящик.
– Эта Библия может, – ответил Л.Д., извлекая верхний ряд книг и вытаскивая сверток в промасленной бумаге. Развернув бумагу, он вынул винтовку. – Это двадцатизарядная, заряжающаяся с казенника спенсеровская винтовка. Я не мог ехать сюда с ней на плече, поэтому послал ее вперед себя. – Он вынул из ящика коробку с патронами.
Сдвинув брови, Ломакс покачал головой.
– Я человек мирный, мистер Льюис, и чуждаюсь насилия.
– Как и я, сэр. Но мы должны защищаться против этих налетчиков. Они наглеют с каждым днем. Они смелые, когда избивают стариков, женщин и детей. В Южной Каролине они даже выпороли кнутами стотрехлетнюю старуху. Мы просто защищаемся против людей, стремящихся загнать нас обратно в рабство. Разве в Библии не сказано: «Око за око»?
– В Библии сказано еще и о мире, и о том, что надо подставить другую щеку.
– Это не для меня, – тряхнул головой Л.Д. – Я сражался на войне. Люди думают, что я купил или украл этот старый китель, но его дал мне дядюшка Сэм. Я сражался за Союз, а теперь сражаюсь за свободу, ради которой умирали мои друзья. Так что скажите людям, чтобы не тревожились о церкви, скажите, что теперь они могут спать по ночам спокойно. Пожалуй, я поночую здесь пару дней, просто чтобы эти бандиты не заварили какую-нибудь кашу. Еще одно: как дела в вашей школе?
Понурившись, преподобный ссутулил плечи.
– Вообще никак, с прискорбием сообщаю. У нас была миссис Бернхардт, вдова из Бостона. Она трудилась не покладая рук, весь день с детьми, а по вечерам учила взрослых, желавших узнать грамоту. Но, видите ли, окрестным жителям не по вкусу, чтобы мы учились читать и писать. Сначала ей пришлось съехать из меблированных комнат, затем ей не позволили жить в гостинице, даже в той, что у вокзала. В конце концов с ней поговорили. Я так и не узнал, что ей сказали, но она проплакала всю ночь. А на следующий день села на поезд. Нам тут недостает миссис Бернхардт.
– Ну, может, с виду этого и не скажешь, но до начала войны я был учителем. Проработал в школе пару
