за решетку. Но протоколов никто не составлял, репрессии не планировались, и наутро двери камер распахнули.
Всего за пять коротких месяцев сладкий ветер свободы овеял всю страну. Суды открылись, председательствовали в них ирландские судьи. Новые суды справедливо решали давние споры, улаживали старинные претензии на землю, руководили делением гигантских английских поместий. Герцогу Лейнстерскому пришлось распроститься со своими 73 тысячами акров в Килдэре и Мите, и маркиз Даунширский тоже потерял 115 тысяч акров. Каждый суд вершил правосудие под бдительным взором офицера из администрации американского начальника военной полиции. Американцы сражались – и умирали, – чтобы выиграть эту войну. А уж в мирное время проигрывать они вовсе не собирались. Они хотели, чтобы давние свары были забыты, старые разногласия наконец-то остались позади. И пока что все удавалось.
Через неделю новоизбранный конгресс займет здание сената в Дублине.
А сегодня первый демократически избранный президент Ирландской Республики Джеремия О’Донован Росса примет присягу, официально вступая на пост. И присягать он будет перед лицом не архиепископа Кьюлена, а нового председателя Верховного суда, согласно закону, нерушимо связанного с новой конституцией и пользующегося мощной поддержкой армии-освободительницы. В бархатной рукавице затаился стальной кулак. Епископы, изо всех сил стремившиеся удержаться у власти, были просто-таки огорошены этим, как они выразились, пренебрежением к их авторитету.
Американцы были непреклонны. Церковь и государство должны быть отделены друг от друга. Религии не место в политике. Новая конституция оговаривала это весьма недвусмысленно, и никто не смел бросить ей вызов. Если Джон Стюарт Милл и выступал здесь советником, то он оставался в тени за кулисами, никогда не выходя на сцену.
Ради этого великого события съехались послы со всего света. Не было лишь посла Великобритании, хотя эту страну и приглашали. Но приглашение осталось без ответа.
А в это время по ту сторону Ирландского моря, в Британии, бушевали яростные дебаты. Громче всего звучал голос партии войны. Это удар в спину, покушение на миролюбивую державу, вещали ее члены, взывая к возмездию за гибель солдат и попранную честь. Голос рассудка звучал куда глуше: но в конце концов ирландская проблема, долгие годы вызывавшая такие разногласия, решилась раз и навсегда. Однако к голосу рассудка прислушивались очень немногие. Парламент принимал новые билли, объявлявшие дополнительный призыв в армию, полки из Мексики и с Дальнего Востока были отозваны домой. Броненосцы совершали стремительные рейды вдоль Ирландского побережья, сжигая все здания, на которых развевался новый зеленый флаг с золотой арфой. Все больше американских крейсеров появлялось в ирландских портах, чтобы патрулировать многострадальный берег.
Но все это было забыто в самый исторический из всех Дней святого Патрика. При первых лучах солнца в Феникс-парк потекли толпы народу. К одиннадцати утра в нем негде было яблоку упасть, и кареты с почетными гостями смогли проехать лишь после того, как солдаты расчистили для них проход. Трибуны стремительно заполнялись. Президент Линкольн и первая леди Америки сидели на помосте рядом с новоизбранным президентом.
– Должен поздравить вас с победой подавляющим числом голосов, – сказал Линкольн. – Насколько я понимаю, вы стали народным избранником уже не в первый раз.
– Совершенно верно. Я был избран в британский парламент добрым народом Типперери, – ответил Джеремия О’Донован Росса. – Хотя британцы и не позволили мне занять свое место в парламенте, арестовав меня как раз перед тем за принадлежность к фениям. В Ирландии чересчур много фанатиков и по ту, и по другую сторону баррикад. Вот почему я настаивал, чтобы моим вице-президентом стал Айзек Батт. Он протестантский адвокат, защищавший меня в суде. Для меня он символизирует объединение всех людей этого многострадального острова. Теперь я должен поблагодарить вас, господин президент. Спасибо вам и вашим отважным солдатам и офицерам за то, что вы сделали для этой страны. Благодарность нашу просто не выразить словами…
– Ну, думаю, сказанного хватит с лихвой.
– Тогда позвольте пожать вашу руку и сказать, что это важнейший миг в моей жизни. Ирландия свободна, вот-вот состоится моя инаугурация, а я сжимаю руку великого человека, сделавшего все это возможным. Я благословляю вас, президент Линкольн, и приношу вам благодарность и благословение всего ирландского народа.
Это был воистину памятный день. Речи были долгими и витиеватыми, но никто не сетовал. Зато церемония инаугурации была краткой, и речь президента, вступающего на пост, приняли очень тепло. На Мэри все эти треволнения сказались чересчур сильно. И Линкольн послал за каретой, но лишь после того, как отправил записку генералу Шерману с просьбой навестить его в отеле. Мэри отправилась отдыхать, а президент дожидался генерала в гостиной, просматривая кое-какие доклады и письма. Улыбнулся при виде письма юного Амбросио О’Хиггинса, занявшегося в Мексике политикой, – и правильно, он просто-таки создан для этого. Оказывается, тот побывал на британской дороге в Мексике, теперь пустынной и заброшенной. Местным жителям она оказалась ни к чему, и джунгли начали стремительно отвоевывать свое.
Пришедший Шерман увидел, что Линкольн стоит у окна, глядя на праздничные толпы на Саквилл- стрит.
– Входите, Камп, – сказал Линкольн, поспешив через комнату, чтобы пожать ему руку. – Для меня это первая реальная возможность поздравить вас с замечательной победой. И не только вас, но и Ли на севере, а Джексона на юге.
– Спасибо, сэр, вы очень добры. У нас отличные войска, высокий уровень морали – и самое грозное оружие на свете. Пулеметы Гатлинга решили исход сражения. Пленные говорили, что их повергал в ужас один лишь звук их стрельбы.
– Вы успешно выиграли войну.
– Мы выиграли и мир, – указал Шерман на заполненную народом улицу.
– Воистину так. Если только…
Оба поглядели вдоль улицы на реку Лиффи, но мысленным взором заглянули куда дальше, через Ирландское море, в лежащую по ту сторону державу.
– Интересно, признают ли они свое поражение? – вполголоса проронил Линкольн, раздумывая вслух.
– Их солдаты сражались отважно и умело. Но бояться мы должны не их, а политиков. Похоже, они не собираются предавать это дело забвению.
– Нам нужен мир. Не мир любой ценой, а долгий и справедливый. Берлинское совещание начинается на следующей неделе, и наши послы туда прибыли. Они уже переговорили с представителями Франции и Германии и нашли взаимопонимание. Скоро прибудет и британская делегация. С лордом Пальмерстоном во главе. Мир будет, – в голосе Линкольна прозвучало больше надежды, нежели уверенности.
– Теперь мир будет, – согласился Шерман. – Но мы должны быть готовы к войне. Только сила нашего флота и армии способна удержать врага в узде.
– Будь кроток в речах, но позаботься, чтобы ружье, висящее над камином, было заряжено, как сказал бы старый расхититель железнодорожных шпал.
– Правильней и не скажешь, господин президент. Правильней и не скажешь.
Послесловие
Говорят, историю пишут победители. Это и вправду так. Поэтому исследователь прошлого должен всегда сохранять беспристрастность. Но некоторыми фактами не в силах жонглировать даже победители. К числу таких достоверных фактов принадлежит и тот, что во время двухдневной битвы при Шилоахе, в первом конфликте Гражданской войны в Соединенных Штатах огромные войсковые соединения схлестнулись лицом к лицу. Север и Юг вместе потеряли 22 тысячи человек. Но тщетно, поскольку к исходу сражения их позиции оставались примерно теми же, что и до его начала. Однако худшее было еще впереди. Ко времени окончания войны в боях погибло 200 тысяч солдат. А еще 400 тысяч умерло от болезней и тягот войны. В то время население Соединенных Штатов составляло около 32 миллионов человек. Это означает, что война отняла жизнь примерно у двух процентов населения страны.
Эта война на деле была первой современной войной, во время которой крупные воинские формирования сражались между собой, достигая столь катастрофических результатов благодаря современной технике.
