свидетель, заставил лошадь попятиться, затем спрыгнул из седла на землю и оттащил упрямую кобылу Бебиту за угол. Разумеется, я угодил в компанию предусмотрительно спрятавшихся зевак, с интересом наблюдавших за непонятным маленьким сражением, развернувшимся посреди улицы.
– Повозка великого канцлера! – с восторженным ужасом провозгласила полная горожанка, стоявшая справа. По облику – небогатая торговка, зеленщица или пекарша. – Страсти-то какие!
– Что? – я аж рот раскрыл. – Чья повозка?
– Их милости месьора Тимона! Вон же его дом! Карау-ул!
Откуда-то бежала городская стража, прогрохотали копыта конного гвардейского патруля… Немедленно собравшаяся толпа вопила, усиливая неразбериху, а я просто стоял и смотрел. Дело кончилось изумительно быстро – видать, на канцлера натравили опытных гиен. Видно было плохо, но я все-таки увидел, как толстяка выволокли из дверей кареты и весьма сноровисто прикончили. По-моему, Тимон даже пикнуть не успел.
Ворота дома канцлера внезапно распахнулись, оттуда с гиканьем вылетела зазевавшаяся охрана. Последовала краткая свалка, несколько ударов железа о железо, гвалт усилился, а по толпе уже понеслась весть: «Убили, убили, убили, убили!.. Канцлера убили!»
– Ищейки Вертрауэна! – несносно взвыл кто-то прямо у меня над ухом. Сообразив в чем дело, я схватился за рукоять сабли. Этот человек только что явился совершенно с другого конца улицы и не мог видеть происходящего. И рожа больно продувная. Зачем он кричит о том, что тайная служба Его величества убила канцлера? Неблагообразный месьор продолжал надрываться: – Мораддиновы оборотни! Шакалы недомерка прикончили канцлера! Они нас так всех перебьют!
Заметив мой яростный взгляд, человек вдруг смешался и ловко нырнул в толпу прежде, чем я успел сцапать его за ворот. Однако свое дело он сделал – весть понеслась из уст в уста.
– Все дворяне, носящие герб и меч, ко мне! – это надрывался бледный гвардейский капитан, подбежавший со стороны кареты Тимона. – Именем короля!
Отозвался я и еще несколько человек. Нам приказали перекрыть улицу, не пропуская к повозке никого, кроме королевских гвардейцев и высших чинов стражи. Я косился на убитых, лошадь всхрапывала, чуя кровь, капитан пытался навести хоть какой-нибудь порядок, отсылал людей во дворец и в общем-то больше суетился, чем приносил пользы.
Вскоре примчались два всадника, показали оцеплению свои бляхи с эмблемой Вертрауэна, осмотрели мертвецов, быстро опросили гвардейцев, видевших покушение и столь же мгновенно исчезли. Спустя колокол или полтора подъехала еще одна группа (к этому времени тело великого канцлера догадались прикрыть плащом). Меня внезапно окликнули:
– А-а, месьор Зимбор! Везет кофийскому гостю на приключения, ничего не скажу!
Я слегка похолодел. В седле такого же низенького и крепкого, как и всадник, мерина восседал Хостин Клеос. Даже сейчас с его округлого лица не сползало обманчиво благодушное выражение. Он остановил конька возле меня, оценивающе оглядел с головы до ног и бесстрастно бросил:
– Никуда не уезжайте. После переговорим.
Королевский Кабинет действовал быстро и сноровисто. Хостин осмотрел место покушения, приказал перенести мертвые тела в дом, а затем по его приказу оцепление сняли.
– Что ты здесь делал? – напрямик спросил почтеннейший месьор Клеос, когда стража привела меня в небольшую караулку за воротами дома канцлера. – Участвовать в нападении ты не мог, это ясно, иначе бы тебя запомнили… Знал заранее? Решил полюбоваться собственными глазами?
– Честное слово, произошла случайность! – начал оправдываться я, но понял, что смотрюсь жалко. Пускай думает все, что угодно! – Просто ездил по городу, а тут… Такое…
– Такое, – вздохнул начальник королевской тайной службы. – Скандал, каких не случалось со времен покушения на короля Гизельхера Второго! Беднягу зарезали прямиком на троне, слыхал эту историю? Что видел? Рассказывай во всех подробностях!
Я честно рассказал. Про фургон с бревнами (под шумок укатившийся неведомо куда), про загадочных арбалетчиков на крышах, про нескольких людей с мечами, прикончивших старика Тимона и его секретаря. Одним словом, описал виденное всеми и каждым зевакой на улице.
– Дело было очень четко и добротно спланировано, – заключил я, желая поразить Хостина своими непритязательными логическими выводами. – Злодеи появились мгновенно, будто по мановению волшебства, и столь же быстро скрылись, если не считать непосредственных убийц канцлера. Их ведь зарубила стража?
– Болваны! – рявкнул Хостин. – У телохранителей Тимона дерьмо вместо мозгов! Да я не уверен, что и оно плещется в этих тупых головах! На что мне двое мертвых заговорщиков? Прикажете теперь бежать к заезжему некроманту, выкладывать ему огромные деньги за оживление трупов и допрашивать покойников? Ничего-ничего, головы полетят, будь уверен! Пускай король стар и болен, одно я знаю точно: такого оскорбления, нанесенного трону и государству, Нимед не простит!
– Нимед-старший или младший? – дотошно уточнил я.
– Неважно! – рявкнул Хостин. – Пока королем является Нимед-отец, и никто не станет этого отрицать. Скажи мне, аквилонец, кому, на твой взгляд, потребовалась жизнь великого канцлера?
– Тимон мог стоять поперек дороги… э-э… молодому поколению, – прикинул я. – Кому-то требуется кресло канцлера и, как следствие, влияние на монарха?
– Не исключено, – буркнул глава Королевского Кабинета. – Еще мысли?
– Тимон слишком много знал…
– На то он и канцлер, чтобы слишком много знать. Я в подобном случае устранял бы не Тимона, а герцога Мораддина. Вот уж кто действительно слишком много знает.
Хостин вопросительно посмотрел на меня. Пришлось продолжать.
– Стал чересчур опасен, – я выразился не совсем внятно, мысль нуждалась в развитии: – Хостин, ответь, не подготавливал ли канцлер чью-либо отставку? Кого-нибудь из очень высокопоставленных слуг короля?
– Нет, – отрекся месьор Клеос. – Назначение на важные посты – суть прерогатива Его величества. И, если признаться честно, моя. Канцлер лишь управляет. Хотя согласен, мнение короля всегда может измениться.
– И, наконец… – я сделал страшное лицо и прошептал: – У месьора Тимона могли быть личные враги. Я слышал, будто на прошлой седмице кто-то зарезал внука светлейшего канцлера. Вдруг ему мстят за какие- нибудь неизвестные мне и вам старинные проделки? В молодости и даже зрелости каждый совершает тяжелые ошибки. Обесчещенная девица, смерть ребенка… Понимаешь, о чем я?
– Соображение любопытное, – согласился Хостин. – Ладно, господин Монброн. Иди.
– Куда? – не понял я.
– Куда глаза глядят. По своим неотложным надобностям. И не забудь про знак в виде желтого фонаря.
Меня беспрепятственно выпустили, я нашел Бебиту, которая беззастенчиво паслась на клумбах под окнами дворца покойного Тимона, и отправился в ближайшую таверну. От огорчения у меня разыгрался неслыханный аппетит.
После обеда я решил, что настало самое время исполнить поручение Конана – навестить его светлость герцога Мораддина. Впрочем, нет. Сейчас время позднее, да и не следует тревожить главу Вертрауэна в столь тяжелый и горестный для Немедии день. Наверняка герцог ныне занят тем, что спускает всех своих ищеек по следу…
Что бы такого предпринять? Неожиданно я вспомнил о Башне Висельников и предостережении Райана из Танасула. Если мой славный предок посоветовал забраться на верхнюю площадку башни и осмотреть город, значит, так и поступим. А к Мораддину поедем завтра, когда тихая паника в Бельверусе слегка успокоится.
– Я благодарен тебе, граф, за столь искреннюю и подробную повесть, – посмеивался герцог Мораддин. Молодая госпожа тоже тихонько пофыркивала, прикрывая рот кулачком, в котором был зажат кружевной платочек. История о драконе Геллире, графине Вальехо, капитане Конане, шемских пиратах и зингарских контрабандистах произвела на обоих неизгладимое впечатление. Впрочем, как в свое время, и на меня самого. Затем я кратенько описал свои приключения в
