– Король умер, да здравствует король, – провозгласил я, да только слова эти прозвучали совсем не торжественно и очень невесело.
История моего дальнейшего странствия по Бельверусу в этот безумный день была весьма обычной и ничем не отличалась от прежних хождений по городу. Понаблюдав вместе с Эдмаром и благородными девицами за въездом нового короля в свою столицу (кортеж, не сбавляя резвого аллюра, прогрохотал под сводами арки барбикена и исчез в направлении дворца), я и Цици распрощались с графом и его пассией, я проводил госпожу Целлиг домой, куртуазно отказался от настойчивых просьб зайти на обед, сославшись на неотложные дела, и отправился в аквилонское посольство, где мне должны были выправить дворянскую грамоту по всей форме вместо «почти настоящего» документа, временно выданного месьором Венсом. Посол, граф Клай, принял меня крайне ненадолго, отдал украшенный печатями пергамент и почему-то настойчиво посоветовал отправляться домой и носа не высовывать. Мол, грядут события. Видимо, он был осведомлен гораздо больше.
Я, конечно, не послушался. Во-первых, только что отзвучал четвертый полуденный колокол, и я в соответствии с заведенной традицией отправился перекусить в «Синего амфитерна». Ко мне в салоне уже привыкли, знали, какие блюда и какие вина предпочитает аквилонский граф, а потому я мгновенно получил запеченного в тесте фазана со сливами и яблоками, кувшин розового либнумского и булочки с медом. Во- вторых, меня тотчас известили, что благородный месьор, разводящий кофийских бойцовых псов, ни вчера, ни сегодня не появлялся. Или зловредный Райан смертельно на меня обиделся, или был чересчур занят.
Хозяин, которому я щедро платил за сбор городских сплетен, сообщил, что в городе всю минувшую ночь и утро происходили загадочные события. Мало того, что умер король и канцлер объявил траур на десять седмиц (указом предписывалось украсить дома черными полотнищами, а всем дворянам носить на рукаве черную ленту), так под утро неведомые злоумышленники проникли в арсенал и вывезли довольно много оружия – мечи, кинжалы… Народ начал собираться неподалеку от дворца, сам замок короны оцеплен тройными кордонами стражи и гвардии. Рассказывают, будто канцлер зачем-то вызвал из загородных лагерей несколько дополнительных отрядов конных кирасир. Гвардейские сотни встали под стенами полуденной части города, но в Бельверус пока не входят. Похоже, грядут беспорядки – жители столицы частенько являли последний голос в споре о престолонаследии, это подтверждает множество исторических примеров… Еще объявлено, будто похороны старого короля состоятся в последний день следующей седмицы, а сейчас тело бальзамируют. Упокоится же прежний государь там, где и положено – в монаршей усыпальнице замка Эльсдорф, что в двадцати лигах к восходу от столицы.
Напоследок месьор Хорн (так звали владельца салона) посоветовал мне, как чужестранцу, отправляться домой и по меньшей мере до завтрашнего утра не выходить на улицу. Поскольку сговор содержателя таверны и аквилонского посла исключался по понятным соображениям, я понял: впереди интересная ночь.
После «Амфитерна», где я оставил очередную, уже почти паническую записку Райану, я поехал в сторону замка короны. Интересно же посмотреть, что там происходит!
Стража косилась на меня ревностно, но без недоброжелательности – что возьмешь с иностранца! – простецы вообще не замечали, а если и замечали, то мигом усматривали дворянский герб и вышитых на плаще аквилонских львов.
– Куда, ваша милость? – прокричал мне вслед неопрятный краснорожий мясной торговец. – Не езжали бы, зашибут! Тут вам не Аквилония, мы варвара себе в короли не возьмем!
– А кого возьмете? – ответил я, обернувшись.
– Да хоть бы и Тараска! – ухмыльнулся мясник. – Все ж не демоново семя! Разорители страны!
Я только крякнул и поддал лошади шпор. Боги-вседержители, да при чем тут принц Тараск? Это при живых-то наследниках Нимеда в количестве четырех голов! И внуков не забудем… И любимого дядюшку с двоюродными братьями! Простецы совсем ополоумели! Тараска им в короли, ничего себе!
Это было только первым тревожным звоночком, на который я не обратил особого внимания. И совершенно зря.
Огромная Замковая площадь, с трех сторон окруженная каменными зданиями управ и конным манежем, а с четвертой венчаемая хмурой коробкой замка-дворца, гудела, подобно растревоженному улью. Я решил, что здесь уже присутствует не менее семи-восьми тысяч горожан, представителей дворянского сословия, военных, не несущих службы, пронзительно свистящих мальчишек и всяческого подозрительного сброда. Я намеренно отбросил плащ слева, чтобы были заметны рукояти меча и кинжала – отвратительную кофийскую саблю я теперь не носил, на днях купив у оружейника легкий стальной клинок. Толпа шумела, ворчала, тяжело ворочалась, бросала на выстроившихся перед дворцом гвардейцев недоуменно-злобные взгляды и скупо выражала недовольство. Я отметил отсутствие над главной башней королевского вымпела – только черно-белое знамя траура.
– А что, милейший, наследник-то прибыл? – я окликнул какого-то изумительного хмыря, разодетого в драные вонючие лохмотья. Барон Гленнор всегда говорил, что самые последние новости можно узнать именно у нищих, ибо таковая гильдия осведомлена о событиях лучше всех офицеров тайных служб вместе взятых.
– Как же-с, прибыл, ваша аквилонская милость, – побирушка стрельнул глазами на геральдических львов, оценил покрой моего платья и остановил взгляд на поясном кошельке. Моя рука сама потянулась за серебряным талером. Получив монетку, нищий заговорил охотнее: – Всего полтора колокола назад приехал. И что удивительнее всего, вел за собой лишь собственных дворян, незнамо куда подевав господ гвардейцев Золотой Сотни.
– Отстали, наверное, – я пожал плечами.
– Да уж, отстали, – фыркнул нищеброд. – Верные люди рассказывают, будто Нимедово отродье папенькиных соглядатаев… Того… Да и не ездил он ни к каким Соленым Озерам. В замке за городом отсиживался, пока верные клевреты старика-папашу… Того…
– Чего – «того»? – нахмурился я.
– Семейство у них змеиное, – громко и ничуть не страшась заявил обтрепанный. В другие времена за эдакие словечки не миновать бы ему малоприятной беседы с суровыми мальчиками из Вертрауэна или Королевского Кабинета. – Поручил Коротышке отравить отца, а сам только и дожидается, как корону нацепить.
Я выудил вторую монету. Ох, надо было и прежде слушать поучения светлейшего барона Гленнора да больше разговаривать с нищими. Льют много пустых слов, но кое-какое рациональное зерно из них выудить можно.
– Коротышка – это кто?
– Ихняя поганая светлость, паук, змий и кровопивец! Герцог Эрде, кто ж еще? Наводнил город соглядатаями, порядочному человеку шагу ступить не дает! За что, спрашивается, Золли Безухого полторы луны назад казнили? Ну, нарисовал человек пятиглавую гадюку на стене, что ж такого?
Мне мгновенно вспомнилась плохо закрашенная картинка на камнях одного из домов Бельверуса. Может быть, та самая, о которой помянул нищий.
– Да, действительно, а что такого? – играя удивление, вопросил я, швыряя бродяге очередной талер. На меня обрушился целый водопад обвинений в адрес королевской власти, но, когда стал ясен смысл всего сказанного, я неприятно поежился. Было от чего.
– Золли-то, дурачок! Какой из него вор? Вот и я говорю, что никакой, ваша милость! Так, по мелочи промышлял. То куренка с лотка стащит, то кошелечек срежет, и ведь непременно попадется. Четыре года назад от стражи усекновение уха получил, чтоб неповадно воровать было. А тут нашел себе легкий приработок. Бери котелок с краской да малюй по ночам крамольные изображения! За каждое – по талеру, а коли нарисовано в благородных кварталах – то полтора. Я бы сам тоже пошел, да стар стал. Хорошо платили, ваша милость, ничего не скажу.
– Кто платил? – деревянно осведомился я.
– А кто его знает! Приходили люди, платили серебром, говорили, чего малевать… Не из благородных, это точно, но и не из нищенской гильдии. Видать у них свои, особенные планы были. Так вот, я про Золли. Бедолага всегда на ногу не особо скор был, так еще и кривой. Изобразил пятиглавую гадину, слова нужные написал и тут же в лапы проклятущего департамента попался. Полную седмицу в Вертрауэне мурыжили, на
