– Десятка три. Похоже, прошли через джунгли, будто по ровной дороге, дарфарцы им даже на глаза не рискнули показаться… Эй, а это что такое, почему ворота закрыты?
Высокие, в три человеческих роста, створки ворот форта, окованные медными полосами, действительно были закрыты. Из узкого окна надвратной башенки высунулась голова часового, подозрительно уставившегося на подошедших к форту незнакомцев. То, что с ними была Фелле, несколько уменьшило его настороженность, но впускать неизвестных в крепость страж явно не торопился.
– Эй! – сердито крикнула Фелле. – Мы что, в осаде?
– Пока нет, – отозвался караульный. – Кто это с тобой?
– Свои. Не стигийцы. Шастали по лесу, искали, кому бы хвост накрутить, – съехидничала девушка. – Войти-то, в конце концов, можно или прикажешь здесь ночевать?
– Погодите, – человек в башенке отошел от бойницы. Стало слышно, как он говорит кому-то с другой стороны ворот, чтобы отпирали. Раздался длинный скребущий звук движущегося в скобах засова, створки чуть разошлись – как раз чтобы протиснуться – и сверху крикнули: – Заходите!
За воротами на обширной площадке бродили два крупных поджарых пса светло-желтого цвета, проводивших гостей цепкими взглядами. Так же посмотрела на неизвестных и пятерка караульных, вроде бы лениво перекидывающихся в кости. Сзади заскрипел вдвигаемый на место засов, и вмиг посерьезневший Крысенок тихо спросил:
– Капитан, а обратно как, если что?
– Через стену, – столь же тихо ответил Конан. Форт Ксоло оказался отнюдь не захолустной крепостью с мающимся от скуки гарнизоном – наемники никогда не бывают «бывшими». Фелле приветственно помахала кому-то рукой и оглянулась:
– Чего встали, пошли. Сейчас узнаем, что тут поделывал его благородие.
С площади в глубину форта вели несколько проулков, зажатых между невысокими каменными домами в один-два этажа. Узкие щели окон больше напоминали бойницы; в сущности, каждое здание в крепости было отдельным маленьким укреплением. Фелле провела своих спутников по извилистым закоулкам и остановилась возле деревянного строения, больше похожего на обычный загородный дом где-нибудь в Аргосе или Зингаре. Судя по свежим, заплывшим клейким соком спилам бревен, построили его совсем недавно. На крытой террасе у передней части дома стояла женщина средних лет, спокойно и без опаски смотря на подходивших вместе с Фелле незваных гостей.
– Накормишь их? – попросила девушка, перекидывая связку принесенных из леса птиц через перила террасы. – Один ранен, посмотри, что там с ним.
– Хорошо, – кивнула женщина, даже не поинтересовавшись, что за людей к ней привели и откуда они взялись.
– Я схожу узнаю последние новости, – и Фелле, лихо крутанувшись на месте, убежала, помахивая арбалетом.
Невозмутимую женщину, как вскоре выяснилось, звали Тамой. Родилась она в Асгалуне, о чем нетрудно было догадаться по ее иссиня-черным волосам, темным глазам и носу с заметной горбинкой. Года два назад она оказалась в Кеми, вместе с половиной жителей приморского поселка, увезенных стигийскими работорговцами. Послушной рабыни из Тамы не получилось, и после очередной порки шемитка сбежала. Бродя по городским улицам и шарахаясь от любого прохожего, она вышла к расположенным на окраине казармам. Услышав за зарешеченными окнами знакомую шемскую речь, от отчаяния перелезла через забор и свалилась прямо на головы не ожидавшим от судьбы такого подарка иноземным наемникам. Так произошло знакомство с Фелле и ее лихим дядюшкой. Когда начался мятеж, Тама ушла вместе с наемниками. Пробиралась наравне со всеми через джунгли, мокла в болотах, выучилась стрелять из лука и арбалета, и приобрела замечательную способность вообще ничему не удивляться. Теперь она жила в форте Ксоло…
Неторопливо рассказывая свою историю, Тама одновременно успела осмотреть и заново перевязать рану Метоса, ощипать и поджарить принесенных Фелле птиц, а заодно выяснить, как зовут ее гостей и какими ветрами их сюда занесло. К тому времени, когда от жирных птичек остались одни косточки, а объевшийся Крысенок задремал прямо на выскобленных добела досках террасы, вернулась Фелле. Вид у нее был такой, что Тама выронила кувшин с вином, тут же разлетевшийся на осколки, а Конан и Метос одновременно потянулись за мечами.
– Киммериец, ты все еще собираешься в пещеры? – бесцветным голосом спросила девушка.
– Да, – озадаченно отозвался северянин. – А что случилось?..
– Утром Боргеса и его люди захватили наш баркас – он стоял на реке – и ушли вниз по течению, – тихо ответила Фелле. – Был бой. Дядю убили. Наши погнались за баркасом по берегу, не догнали и только что вернулись.
Тама охнула и поднесла руку ко рту. Всю ее невозмутимость как ветром унесло. Фелле, точно не видя никого вокруг, продолжала:
– Они идут к подземельям и через пару дней будут возле входа в пещеры. Я знаю другой вход, если выйти сейчас, то к нему можно добраться к завтрашнему полудню. Я могу отвести вас туда. Мне нужен Боргеса.
– Зачем? – недоуменно спросил Метос, но Конан понял – в джунглях жили по вечным законам, и за смерть полагалась смерть. Если Боргеса виновен в гибели дядюшки Фелле, то она, как кровная родственница, обязана мстить. Что и собирается делать. Для начала ей необходимо обогнать спускающийся по реке неторопливый баркас и попасть к пещерам раньше Боргесы. Что ж, у зингарского графа добавилось врагов…
Тама тихо заплакала. Фелле стояла, выпрямившись и глядя сухими глазами куда-то поверх крытых пальмовыми листьями и соломой крыш, и терпеливо ждала. Киммериец толкнул проснувшегося и недоуменно хлопавшего глазами Крысенка и встал:
– Идем.
Конечно, вышли они из форта не сразу, а после того, как удалось успокоить Таму, отыскать и сложить в мешки вещи, которые могли понадобиться в подземельях – веревки, железные крюки, факелы и прочее. Конан безуспешно попытался убедить Молчуна остаться в крепости, но аквилонец вбил себе в голову, что должен непременно пойти с капитаном. Закончился спор ничем, подтвердив верность поговорок об упрямстве представителей обоих северных народов.
Вездесущий Крысенок успел разузнал подробности произошедших событий: дядюшка Фелле впустил в форт пришедший на ночь глядя отряд, но наотрез отказался отдать давнему неприятелю единственный выстроенный наемниками вместительный баркас. Не помогло и предложенное Боргесой золото. Утром зингарцев проводили до реки (не столько проводили, сколько присмотрели, чтобы не устроили чего…), и там, на пристани, завязалась схватка. Исход ее был плачевен для обитателей форта: баркас угнали, пристань частично спалили, погибли четверо наемников и – единственная хорошая новость – двое из людей графа.
Родича Фелле, командовавшего обороной пристани, пристрелил из арбалета сам Боргеса. Это видели все участвовавшие в стычке, хотя некоторые, сомневаясь, говорили, будто выстрел был случайным. Саму Фелле такие тонкости не интересовали – ей нужна была голова кордавского графа и как можно скорее. Девушка была готова оторвать эту самую голову собственными руками, и потому безжалостно подгоняла маленький отряд, покинувший форт Ксоло через неприметную дверь, прорубленную в стене, выходящей на горные склоны.
Гонка продолжалась до тех пор, пока Крысенок не начал тихо, но отчетливо ворчать под нос, что хуже женщины может быть только одержимая женщина, а Конан не напомнил жаждущей крови Фелле, что они в любом случае передвигаются быстрее, чем движущийся по извилистой реке баркас. Да и ночь скоро наступит, а скакать в темноте по здешним холмам, где камни сами вывертываются из-под ног, просто безумие. Фелле нехотя согласилась – похоже, она была готова мчаться к пещерам и ночью.
Следующим днем отряд миновал еще несколько холмов со скалистыми вершинами, пересек бурную речушку, и здесь девушка заметалась, словно потерявшая след собака. По ее словам, вход в пещеры находился совсем неподалеку, но зелень, буйно рванувшаяся вверх после недавнего сезона дождей, скрыла все оставленные приметы. Фелле наконец отыскала высокое дерево с расщепленным молнией стволом, и
