обратно.
Клуб помещался в одноэтажном строении площадью в двадцать квадратных футов. Вдоль одной стены было расставлено оборудование Росса: лабораторный стол, заваленный ретортами, колбами, бунзеновскими горелками, штативами для пробирок. Рядом была установлена сдвоенная раковина, такая древняя и грязная, будто ее купили у старьевщика. У соседней стены на отдельном бетонном основании покоились старые, но очень хорошие прецизионные весы под колпаком.
— Здесь — вполне можно работать, — сказал Росс доктору. — Надо только провести вентиляцию.
— Неплохо вы тут устроились, — заметил Каргрейвз.
Стены сарая, сколоченные из грубых досок, были оклеены листами картона и покрыты водостойкой эмалью, а щели тщательно зашпаклеваны. Линолеум на полу не уступал в древности раковине, но тем не менее вполне отвечал своему назначению, двери и окна были старательно пригнаны и плотно закрывались. Повсюду царили порядок и чистота.
— На результатах ваших опытов могут заметно отразиться колебания влажности воздуха. Вы не думали о том, чтобы поставить кондиционер?
— Теперь уже все равно. Похоже, клуб «Галилей» сворачивает свою деятельность.
— Очень жаль. Почему?
— Да так. Осенью мы разъедемся по колледжам.
— Понятно. А как же остальные члены клуба?
— Все уехали: одни — учиться, другие отправились служить в армию. Наверное, можно было найти еще ребят, но мы даже не пытались. Нам… очень хорошо работать втроем, и мы… ну, вы знаете, как это бывает.
Каргрейвз кивнул. Он понимал, «как это бывает», пожалуй, даже лучше самих мальчиков. Они втроем занимались серьезной работой. Большинство их сверстников удовольствовалось бы восстановлением какого-нибудь старого автомобиля, чтобы потом гонять на нем со скоростью сто миль в час. Заниматься научными исследованиями и вести записи им было бы скучно.
— Да, вы отлично оснастили свой полигон. Жаль, его с собой не заберешь. Напротив стола вдоль стены стоял длинный низкий и широкий мягкий диван. Арт и Морри прислушивались к разговору, уютно устроившись на подушках. К стене над их головами были привинчены книжные полки, где с Жюлем Верном соседствовало справочное издание для инженеров-механиков. Каргрейвз обнаружил тут еще несколько своих друзей: «Семь знаменитых рассказов» Уэллса, «Справочник по физической химии», «Использование атомной энергии в военных целях» Смита. Бок о бок с пухлыми томами «Ракет» Лея и «Природы физического мира» Эддингтона пристроились дюжины дешевых книжиц с роботами и звездолетами на обложках.
Вытащив зачитанный том «Когда земля дрожит» Хаггарда, долговязый доктор втиснулся между мальчиками. Тут он чувствовал себя как дома. Глядя на ребят, он все больше узнавал в них самого себя.
— Простите меня, — сказал Росс, — но мне нужно заскочить домой.
— Да-да, конечно, — пробормотал Каргрейвз, не отрываясь от книги. Росс вернулся очень быстро.
— Мать настаивает, чтобы вы все пообедали с нами, — объявил он.
Морри улыбнулся. На лице Арта появилось страдальческое выражение.
— Моя мама считает, что я слишком часто завтракаю у вас, — робко возразил он, глядя на дядю. Каргрейвз потянул его за руку.
— Беру ответственность на себя, — уверил он племянника и повернулся к Россу. — Передай матери, что мы с благодарностью принимаем ее приглашение. Во время обеда взрослые разговаривали, а мальчики прислушивались к беседе. Ученый, чей марлевый тюрбан выглядел еще более нелепо, чем раньше, поладил со старшими Дженкинсами на удивление быстро. Завоевать расположение миссис Дженкинс было нетрудно: она выглядела бы весело и дружелюбно даже на пиру каннибалов. Но мистер Дженкинс удивил мальчиков: до сих пор им не доводилось видеть его таким словоохотливым.
Ребят поразили его обширные познания в области атомной физики. Юноши были заражены обычным скепсисом в отношении умственных способностей взрослых. Разумеется, они уважали мистера Дженкинса, но все же подсознательно воспринимали его как некий пережиток прошлого: ведь слишком многие из его ровесников так и не сумели понять, что после Аламогордо (штат Нью-Мексико, 16 июля 1945 года)[1] мир полностью и необратимо преобразился.
Оказалось, что мистер Дженкинс знает, кем был доктор Каргрейвз, знает, что тот вплоть до самого последнего времени работал в Североамериканской Ассоциации по использованию ядерной энергии. Юноши внимательно слушали, стараясь разузнать о дальнейших планах доктора, но мистер Дженкинс не расспрашивал, а Каргрейвз предпочел не распространяться на эту тему.
После обеда трое мальчиков и их гость вернулись в клуб. Растянувшись на диване, Каргрейвз рассказывал о своей жизни и работе в Окридже, где чавкающая липучая грязь на улицах города казалась ему куда более мерзкой, чем возникшая позже опасность радиоактивного заражения. Рассказывал он и старую, но по-прежнему волнующую историю о том, как хмурым дождливым утром в пустыне Нью-Мексико взметнулся фиолетово-золотистый гриб, возвещая о том, что человечество овладело энергией звезд.
Потом доктор заявил, что хочет дочитать найденную им книгу Хаггарда. Росс и Морри занялись делами, а Арт взялся за журнал. Он то и дело поглядывал на своего обожаемого дядю и заметил, что доктор Каргрейвз очень редко переворачивает страницы. Наконец доктор отложил книгу.
— Вы, ребята, разбираетесь в ядерной физике?
— Не ахти, — ответил Морри, переглянувшись с товарищами. — Учитель физики кое-что нам рассказывал, но в домашней лаборатории этим не займешься.
— Верно. Но она вас интересует?
— Еще бы, конечно! Мы прочли все, что смогли достать, — и Полларда, и Дэвидсона, и новую книгу Гамова. Но мы еще недостаточно подкованы в математике.
— До каких разделов математики вы уже дошли?
— Мы умеем решать дифференциальные уравнения.
— Неужели? — удивленно спросил Каргрейвз. — Погодите-ка, ребята, но ведь вы же еще школьники.
— Закончили школу в этом году.
— Так в программу средней школы входят дифференциальные уравнения? Черт, похоже, я безнадежно отстал от жизни.
— Это эксперимент, — объяснял Морри, как бы оправдываясь. — Если вы сдадите экзамен, вам читают смешанный курс: планиметрия и стереометрия, сферическая тригонометрия, аналитическая геометрия на плоскости и в пространстве — все скопом. Закончив этот цикл, а его можно усваивать быстро или медленно, смотря по способностям, ты приступаешь к…
— Пока я возился с нейтронами, мир не стоял на месте, — произнес доктор, качая головой. — Ну что ж, юные дарования, такими темпами вы уже очень скоро приступите к квантовой теории и волновой механике. И как это преподаватели решились так вас загружать? А вы уже усвоили основные постулаты математики?
— В общем-то, да.
— Ну-ка?
Морри набрал полную грудь воздуха.
— Ни один из разделов математики, даже арифметика, не описывает существующую реальность. Вся математика умозрительна и не связана напрямую с окружающим миром, за исключением тех случаев, когда оказывается удобно выражать явления природы через понятия математики.
— Хорошо. Дальше.
— Но даже и в этом случае результаты математики не бывают реальными, хотя они «верны» в том смысле, как их понимали древние. Каждая математическая система основана на произвольных допущениях, называемых постулатами. В древности их именовали аксиомами.
— Прекрасно, парень! Ну, а теперь я хотел бы услышать о методике научного познания. Нет, пусть Арт расскажет.
Арт смутился. Морри, явно довольный собой, с облегчением передал слово ему. — Так… научное
