Запорошенное красноватым песком пространство оживляется. Из караулки высыпают привлеченные шумом стражники. Покидающие Шадизар гномы – а это именно они – сбиваются в оживленно-крикливое кольцо вокруг своих фургонов, невольно вынуждая всадника на вороном отступить ближе к обшарпанному строению таможни.
Является начальство. Десятник стражи и старший таможенник обреченно переглядываются. Не самый удачный день: очередной караван подземных карликов отбывает с грузом в Кезанкию и в Коринфию, да еще явился какой-то тип весьма заносчивого и богатого вида. Проще сначала разобраться с человеком – он все-таки один, и, если его не пропустят первым, наверняка начнет возмущаться.
Таможенник собирается с духом, боязливо приближается к пританцовывающей на месте вороной лошади и открывает рот, мучительно соображая, как бы половчее окликнуть приезжего. «Эй, ты!» точно не подходит. «Господин хороший» – кто его знает, можно и пинка огрести…
К счастью, незнакомец замечает муки стража порядка.
– Что здесь творится? – снисходительно интересуется он, кивая на повозки, украшенные гербом, известным всем ценителям хорошего оружия и редких украшений – наковальня, над ней две скрещенных кирки и ограненный кристалл. – Повальное бегство от погромов?
– Никак нет, – стражнику очень хочется вытянуться в струнку перед благородным господином с черными, узкой полосочкой над верхней губой, красиво постриженными усами, острой «зингарской» бородкой и пронизывающим холодно-величественным взглядом. Щелкнуть каблуками не вышло, ибо они давно сносились. – Это наши, местные, с товарами и всяческим провиантом, значит, до дому собрались. В Кезанкийские горы то есть. Отвезут и назад притащатся… Вы, досточтимый месьор, не откажите в любезности – извольте сказать, кто вы есть такой, да уплатить за въезд в славный город Шадизар… Сущую мелочь – пять золотых с вашей милости и два за, с позволения сказать, вашего зверя…
Гость соизволил повернуть голову и смерить невольно присевшего таможенника ледяным взглядом глубоко посаженных каре-желтоватых, в точности змеиных глаз. Только зрачок человеческий, а не принадлежащий извилистому чешуйчатому гаду…
– Три золотых с человека, ползолотого с лошади, – поспешно внес исправление караульный, кляня себя в душе за решение связаться с этим типом в черно-алых тряпках. Пропустил бы бесплатно, а разницу вполне можно восполнить на гномах. Они богатые, сколько ни потребуй – все едино раскошелятся.
– Владетельный дон Кебрадо Эльдире лос Уракка, граф Ларгоньо, – слова упали вместе с монетами, такие же тяжеловесные и сверкающие. Про себя приезжий беззвучно хмыкнул – имечко звучит что надо, переспросить никто не решится. Сойдет для здешней провинции. – Из Зингарского королевства.
– Кебра… – уныло начал таможенник и попятился, бормоча: – Добро, значит, пожаловать, у нас гостям завсегда рады, мы люди простые…
Вороной, которому надоело топтаться на месте, попытался цапнуть стражника. Всадник шлепнул разыгравшуюся лошадь поводьями и неторопливо отъехал чуть подальше – к шаткому навесу и полупустой поилке. Уезжать он почему-то раздумал. Видимо, решил полюбоваться картиной здешних нравов.
– Старший кто? Да не галдите все разом! Где старшина обоза? – надсаживался таможенник, пытаясь перекричать окутавшую площадь разноголосицу, смешанную с конским ржанием. Наконец из общей сутолоки на его призывы откликнулся средних лет карлик, щеголявший ухоженной черной бородой и тяжелой золотой цепью с темно-вишневыми камнями, висевшей поверх коричневого суконного камзола. Гном проревел что-то на своем невозможном языке, заставив соплеменников заткнуться, и раздраженно представился: – Хори, сын Камбиса. У нас одиннадцать повозок и шестьдесят три сопровождающих. Как договоримся насчет проезда, человек?
– Я Тиус, – буркнул таможенник, заранее зная, что карликами из Чамгана плевать на его имя и звание. Он всего лишь досадная помеха, олицетворение сдержанно ненавидимого гномами людского закона. – Порядок обычный. Большие сундуки можете не вытаскивать, но обязательно открыть. Дорогую мелочь предъявляете лично мне, прочее досматривает стража. Налог на вывозимые ценности, если таковые имеются, прежний – четверть с каждой сотни стоимости. Попытка укрытия…
Гном, исподлобья, снизу вверх, посмотрел на человека, и тот, смешавшись и не договорив, торопливо произнес:
– Ладно, давайте начинать. Быстрее обернемся – быстрее закончим.
– Тот, кто стоял здесь в прошлый раз, не проявлял подобного рвения, – якобы невзначай и в сторону заметил гном. Намек понял бы и ребенок: чтобы не возиться с досмотром, таможенники просто брали с любых караванов приличную мзду. Частично она отправлялась, куда положено – в казну города, частично оседала в кошелях стражников.
– Рекифес приказал, – неохотно признался Тиус. – В городе в последнее время неспокойно. Кто-то уже с луну лихо чистит богатые дома, а добыча нигде не всплывает. Вот и велено досматривать всех без разбору на предмет, не вывозят ли краденое.
– А, – понимающе кивнул карлик. – Тогда ладно, – он деловито повел человека вдоль строя фургонов. – Значит, эти пять повозок для Кезанкии под завязку набиты провизией. Если их разгрузить, а потом складывать все обратно – до вечера провозимся. Здесь оружие и всякие побрякушки, заказанные для лавок в Коринфии и Немедии. Три этих колымаги тоже едут в Кезанкию, в них вперемешку всякого добра. Две последних направляются на границу с Кофом.
В голосе Хори слышалось тщательно скрываемое ехидство: вот, мол, нам скрывать нечего, только как вы, люди, будете разбираться с таким количеством барахла? Таможенник стиснул зубы, пытаясь ничем не выдать внезапно нахлынувший приступ тихого отчаяния. Куда проще прикинуть размер возможной пошлины, увеличить его на десяток-другой монет, и пропустить караван. Пусть в глубинах фургонов действительно припрятано незаконное добро – какая разница?
Человек на вороном коне, назвавшийся доном Кебрадо, по-прежнему не двигался с места, с равнодушным интересом созерцая разворачивающееся на площади перед воротами представление. Он не видел причин торопиться и, кроме того, легкое покалывающее предчувствие утверждало, что стоит задержаться. Скоро здесь произойдет нечто любопытное.
Потому он первым заметил странного вида четверку, вынырнувшую из расщелины проулка и решительно направившуюся к гномским повозкам. Двое мужчин – седой мрачноватый гигант и подвижный, гибкий парень-замориец. Две женщины – беловолосая амазонка средних лет и растрепанная рыженькая девчонка с отсутствующе-напряженным взглядом. От девчонки исходил тонкий, недоступный обычному человеческому уху звон – так звенят наделенные магией предметы, грозящие вот-вот сорваться в бездну неуправляемого волшебства.
Жеребец, фыркнув, вскинул голову, поставил уши топориками и безошибочно нацелился крупным лиловым глазом на девушку. Кебрадо погладил волнующееся животное по шее затянутой в черную перчатку рукой.
– Ты тоже ее слышишь? – шепотом спросил он. – Ну-ка глянем, кто это такая и что ей тут понадобилось…
Компания остановилась возле здания таможенной управы. Белогривая женщина то ли поддерживала свою спутницу, не давая ей упасть, то ли наоборот, мешала ей безоглядно рвануться в площадную суматоху. Верзила нетерпеливо озирался по сторонам, пока не углядел капитана стражи. Бросив своим приказ стоять на месте, он подошел к таможеннику.
Можно не слышать слов, однако прекрасно уловить смысл беседы по жестам и выражениям лиц. Седой не очень уверенно обвинял в чем-то гномов. Таможеннику совершенно не хотелось ввязываться ни в какие выяснения отношений. Вот он энергично закрутил пальцем у виска и махнул рукой, приказывая громиле убираться. Тот не шевельнулся, настаивая на своем.
Рыженькая вдруг встрепенулась. Робкое позвякивание беззвучного колокольчика переросло в биение обезумевшего набата. Вороной пронзительно заржал и попытался встать на дыбы, не слушаясь поводьев. Флегматичные лошади гномов испуганно взвизгивали, натягивали постромки и шарахались из стороны в сторону. Стражники, карлики, проходившие мимо горожане, уличные торговцы – каждому из оказавшихся возле Карпашских ворот померещилось, что мимо ослепительно-белого круга солнца промелькнула стремительная холодная тучка.
Кебрадо, справившись с лошадью, презрительно хмыкнул.
Девушка вырвалась из удерживающих ее рук и метнулась вперед – как кинулась головой в омут. Она
