искорка, которую незримые силы дают властителям.
А вот Долиана… Я прежде не встречал дочь Ринги и Мораддина, хотя знал, что лет пять назад она училась в Тарантийской храмовой школе при главном Алтаре Митры. Просто не довелось, да и о чем мне беседовать с девчонкой десяти годков от роду? Дана похожа на мать: такое же худощавое, но грациозное сложение, узкое точеное лицо, бледно-матовая кожа, темные прямые волосы, только чуть вытянутые к вискам глаза не желто-карие, а зеленоватые, с приглушенным стальным отблеском.
Меня словно подбросило. При виде молодой девушки, затянутой в черное и алое, немедленно захотелось встать и поклониться. Или упасть на колени. Подобных чувств у меня не вызвала сама королева Чабела, олицетворявшая истинно королевское и истинно женское величие. Просто
Жуткое в своей непримиримости и могуществе дитя. Или этот образ навеян извне?
Я увидел, как смертно побледнел Тотлант: смуглая кожа стигийца стала неопределенно коричнево- серой, точно присыпанной пеплом. Эллар, наоборот, созерцал госпожу Долиану с таким видом, будто сам ее воспитал: покровительственно и в то же время слегка растерянно. Аластор постарался остаться спокойным, однако нервно забарабанил пальцами по столу. Рейе приоткрыл рот, отчего стали видны небольшие, но острые клыки на его верхней челюсти, и озадаченно нахмурился. Похоже, он представлял свою племянницу несколько иной, и увиденное крайне поразило его.
– Счастливы приветствовать посланников великого Совета Королей, – отчетливо-звонко произнесла Дана. У меня перехватило дыхание. Первой заговорила она, а не Ольтен, что является тягчайшим нарушением этикета. Первое и последнее слово всегда остается за королем. – Прошу всех расположиться так, как удобно.
– Я рад, что вы приехали, – значительно тише, чем дочь Мораддина, добавил Ольтен. – Предстоит весьма долгий и, наверное, неприятный разговор.
Аластор внезапно поднялся. Верно, кому, как не воплощенному богу, начинать беседу с этой полубогиней?
– Отчего же неприятный, Ваше высочество? Госпожа Долиана, вероятно, порадуется известиям, которые привезены для нее с далекого Полуденного Побережья.
Альс ненавязчиво подпихнул слегка опешившего Рейе. Гуль очухался и торопливо поднялся:
– Меня зовут Рейенир Морадо да Кадена… – он сбился, что с ним наверняка случилось впервые в жизни, и раздраженно откашлялся. – Я довожусь старшим братом Рингилиан да Кадена, известной в мире людей под именем герцогини Эрде-старшей.
– Я сожалею, что моя мать умерла, – наконец-то в сосредоточенно-строгих глазах Даны мелькнуло нечто человеческое, не королевское. – Но я рада встретить хоть одного человека, родственного мне по крови, тем более дядю. Надеюсь, в Рабирах все спокойно?
– Как и на протяжении пяти последних столетий, – съязвил отчасти пришедший в себя Рейе. – Вообще- то я проделал это длинное путешествие, намереваясь передать моей единственной племяннице поклон от самой госпожи Ринги. Тебе неверно сообщили. Рингилиан жива, хотя и больна. Но я уверен, в скором времени герцогиня Эрде поправит здоровье и вернется в Немедию. Если не пожелает остаться на родине.
Дана внезапно пошатнулась и оперлась на руку принца Ольтена. На несколько кратких мгновений тот налет величественности и величия, тот ледяной панцирь, в который она себя заковала, размягчился.
– Первая воистину прекрасная новость, – с трудом выговорила девушка. – Однако это не воскресит моих отца и брата. Месьор Рейенир, я могу получить какие-либо доказательства истинности твоих слов? О матери?
– Бесспорно, – кивнул Рейе, выбрался из-за стола и приблизился к Дане. Мне почему-то показалось, что гулю весьма не хочется этого делать. – На твоей руке кольцо с изображением летучей мыши. Вот мое, точно такое же. Давай соединим их.
Рейенир протянул Долиане правую руку. Блеснул тяжелый золотой перстень. Молодая герцогиня, не колеблясь ни единого мига, вытянула свою. Оскаленные мордочки летучих мышей на долю мгновения прикоснулись друг к другу.
– Да… Мать жива, – уверенно сказала Дана и повернулась к остальным. – В перстнях обитателей Рабиров заключается часть их бытия, духа, жизни. Кольцо, которое передала мне матушка, доселе дышит. Кольцо живо, значит, госпожа Ринга доселе существует в нашем мире… Однако мои родственные дела не имеют никакого касательства к сегодняшнему разговору. Поверьте, достойные гости, я сама разберусь с тяготами своей семьи. Итак, приступим. Кто станет говорить от вашего лица? В послании Тотланта, переданном нам, говорилось, будто на эту встречу хотели бы приехать волшебники, оказавшиеся по воле случая или собственному выбору на стороне Тараска. Что вы хотели сказать мне… – он вовремя спохватилась и исправилась: – Нам, благородные месьоры?
Возникла неловкая пауза. Не знаю, как другие, я же размышлял над тем, насколько неверно Совет Семи королей во главе с многомудрой Чабелой оценил расстановку сил среди предводителей мятежников. Вполне закономерно предполагалось, будто тон задает Ольтен Эльсдорф, чудом уцелевший наследник старого Нимеда, желающий добиться восстановления своих, бессовестно попранных Тараском прав на трон страны. Молодую герцогиню Эрде считали всего лишь соратницей принца. Кое-кто сплетничал, будто она – подружка Ольтена, по мере сил заменяющая ему погибшую супругу, да носительница громкого имени, которым прикрываются бунтовщики. Оказывается, все наоборот! Распоряжается и принимает решения именно Долиана Эрде, остальные – не более, чем послушные исполнители ее воли. Но зачем Тотланту понадобилось устраивать полуночный визит в лагерь участников Рокода, обставляя его столь таинственными приготовлениями и созвав на него столь различных людей? Если он намеревался тайком переговорить о чем-то с Даной, лучшими спутниками ему стали бы Рейенир и Аластор. При чем тут я или одноглазый маг из Рабиров?
– Встречи добивался я. Месьор Тотлант лишь любезно согласился исполнить роль посредника, – неторопливо, тщательно подбирая каждое слово, заговорил Эллар. Он было приподнялся, но Дана небрежно махнула рукой, разрешая ему сидеть. Похоже, она заправляла у мятежников не только созданием планов и общей стратегией, но и правилами этикета, устанавливая их по своему усмотрению.
– И? – девушка вздернула острый подбородок, внимательно изучая необычного собеседника. – Ради чего понадобилось это действо? Насколько мне известно, месьор Эллар состоит на службе у узурпатора Тараска Эльсдорфа. О чем нам говорить? Вы привезли какие-то предложения к завтрашним переговорам? Или хотите нас о чем-то известить? Да не молчите же! – она повысила голос, и Ольтен незаметным жестом положил ей руку на плечо, успокаивая. Подействовало – герцогиня Эрде-младшая сердито дернула углом рта, но взяла себя в руки, вспомнив, что перед ней посланники Совета Семи королей. Портить отношения с могущественным Советом эта не по годам расчетливая и разумная девица наверняка не желала.
– Я хотел увидеть нынешнюю владелицу Каримэнона, – по-прежнему ровным, бесстрастным тоном произнес Эллар. Слово «Каримэнон» я уже слышал. Так назывался Алый Камень, сильнейший талисман, за которым настойчиво охотился ксальтоун. Сейчас Камень принадлежал Дане и о нем очень многое, до подозрительности многое, знал Эллар, утверждавший, будто многие годы разыскивал по библиотекам рукописи о свойствах подобных артефактов. Аластор, похоже, тоже знал это имя или название, потому что подобрался и отодвинул в сторону наполненный кубок, стремясь не пропустить ни единого слова. Тотлант дернулся, уронив засахаренную сливу, которую бесцельно вертел в руках. Гуль тяжело вздохнул и облокотился на стол, но, как я заметил, он мог вскочить в любой момент. Что до Маэля, то самовольно вышедший в отставку граф держался тише воды, ниже травы, стараясь прикинуться невидимкой или частью обстановки. Он, похоже, ничего не понимал в происходящем и глубоко сожалел, что не последовал совету Аластора и не повернул у границ лагеря мятежников обратно.
– Что такое «Каримэнон»? – озадаченно нахмурила тонкие, словно вычерченные темной тушью брови Дана.
