К полудню погода рассудила, что обрушила на собравшихся на берегах Нумалии людей достаточное количество дождя и снега, и решила сменить гнев на милость. Внезапная оттепель принесла с собой раскисшую землю и множество весело журчащих ручьев. Талая вода подмыла шатер принцессы Ясмелы, и тот, выдрав удерживавшие его колышки, величественно съехал вниз по склону, едва не перевернувшись и до смерти напугав находившихся внутри придворных дам хорайской правительницы.
Рейе да Кадена тоскливо созерцал людское мельтешение в трех огромных лагерях с вершины холма, примыкавшего со стороны заката к замку Демсварт. Сам замок, взобравшийся на крутую скалу в речной излучине, находился по правую руку от гуля, и подле его открытых ворот уже давно собирались яркие группки зевак, ожидавших, когда подадут знак, оповещающий о наступлении середины дня и начале переговоров. Семейство Демсварт, владевшее крепостью, поддерживало мятежников и охотно предоставило свое фамильное гнездо для столь высокой цели. Еще бы, грядущая встреча наверняка войдет в хроники всего Заката, и летописцы не преминут упомянуть наравне с громкими именами королей и правителей скромных немедийских баронов Демсвартов.
Настроение Рейенира уверенно продвигалось по колдобистой дороге от «плохого» к «скверному». Все шло не так, как он задумывал. Дурацкая выходка Эллара привела к тому, что рабирийскому магу указали на дверь. Трижды возблагодарим житейскую мудрость ее светлости Чабелы – у королевы Зингары достало сообразительности выполнить эту тягостную обязанность вежливо. Но куда отправился Эллар? Этот невозможный тип вечно бросается в крайности. Либо торчит в Алгизе, в таверне «Лошадь Сигизвульфа», пытаясь напиться до полного забытья, либо во весь опор несется, куда глаза глядят. Вернее, глаз. Нужно ли его догонять? Оборотень из Пограничья вчера вечером совершенно справедливо заметил: Эллар – взрослый человек, и Рейе не приставлен к нему надсмотрщиком.
Однако гуль догадывался, что не успокоится до тех пор, покуда достоверно не разузнает, где находится Эллар, чем он занят и что намерен предпринять. Маг не уйдет, пока здесь остается Камень. Рейе отчетливо слышал разлитый в стылом весеннем воздухе Зов Каримэнона – тихий, манящий, заставляющий голову кружиться и навевающий странные мечты. С того дня, когда Чабела со свитой приехали сюда, Рейе и Меланталь выяснили, что им обоим снятся кошмары. Кошмары, воскрешающие давнее прошлое, о котором они читали в летописях или слышали от старшего поколения жителей Рабиров.
Впрочем, поводов для расстройства хватало без Эллара и пугающих сновидений.
Во-первых, Ее величество Чабела. Во-вторых, голод.
Безрадостный смешок Рейе означал необходимость признания очевидного: он поневоле начал привязываться к очаровательной зингарской правительнице. От эдакой душевной склонности рукой подать до сущей глупости под названием «Рейенир Морадо да Кадена влюбился». Когда Рейе задумывался, чем может обернуться подобная дерзость, его разбирало истерическое хихиканье. Он, конечно, не позволит накинуть себе петлю на шею или ткнуть кинжалом под ребра в темном коридоре, но какова сложится репутация у Чабелы! Владетельница Побережья и гуль из Рабирийских гор! Слухи, пусть и невнятные, уже поползли. Он понимал, что во избежание неприятностей надо бы держаться подальше от зингарки, но ничего не мог поделать. Упрямо продолжал искушать судьбу, натыкаясь на злобные взгляды свитских королевы и непонятно на что надеясь.
Дела с голодом обстояли хуже. Голод требовал насыщения, угрожая обычными последствиями: постоянным раздражением, потерей способности здраво соображать и непреходящей усталостью, сменявшейся через два-три дня туповатой сонливостью. Вчера Рейе поймал себя на выискивании очередной жертвы. Неважно, станет ею мужчина или женщина, лишь бы залить пожирающий внутренности невидимый огонь. Рожденный проклятым, ты останешься им до самой смерти.
Порой Рейе охватывал леденящий страх при мысли о том, какой силой и какой ненавистью надо обладать, чтобы создать проклятие, овладевшее целым народом и существующее уже девятое тысячелетие. Да, Феантари, король Первопришедших, творец заклятия, был безумен, но, к сожалению, его мастерство не исчезло вместе с разумом. И теперь по милости давно истлевшего в земле альба, решившего отмстить, обитатели Рабиров которое столетие тщетно искали средство избавиться от преследующего их чудовища.
– Да будет ночь временем их, да будет чужая кровь пищей их, да будут они ненавидимы, укрываясь во мраке от преследователей своих, и да не обретут они спасения во веки веков, – пробормотал Рейе. Ну и физиономию скроил трактирщик в Алгизе, когда приличный с виду молодой человек втридорога сторговал у него обычного поросенка, неубедительно соврав что-то о готовящейся вечером пирушке. Верещащую покупку Рейе с досадой затолкал в холщовый мешок и совершил прогулку до ближайшей рощи. Привычно огляделся, убеждаясь, что вокруг нет нежелательных свидетелей. Это было самое унизительное – всегда прятаться, опасаться, озираться, быть настороже. Старый альб знал, что делал. Жизнь, проведенная в вечном страхе быть застигнутым на месте преступления и погибнуть, но не иметь другой возможности утолить жажду.
– Такова печальная судьба всех твоих сородичей, – поделился Рейе со своей добычей, посмотрев в бессмысленные темные глазки поросенка. – Стать едой. Встретимся за Гранью, мой маленький дружок.
Обескровленный трупик гуль столкнул в промоину, засыпал сверху палыми прошлогодними листьями, и, насвистывая слегка неприличную песенку, удалился. Своеобразный завтрак помог – Рейенир успокоился, перебрал в памяти насущные дела, вспомнив, что обещал быть в Демсварте до начала переговоров.
Оказавшись подле замка и взглянув на мрачное сооружение из серого камня, словно вросшее корнями в скалу, Рейе снова впал в уныние. Вместо того, чтобы ехать прямиком к крепости, он свернул налево, выбравшись на лысую макушку холма, откуда открывался замечательный вид на становище Семи королей, Тараска Эльсдорфа и мятежников.
Видно, не один Рейенир да Кадена решил встретить нынешний полдень в уединенном месте. Неподалеку послышалось цоканье подков и бряканье сбруи. Гуль прислушался, определив, что к нему неспешно приближаются двое всадников. И точно, вскоре они взобрались на пустынную вершину, переглянулись и подъехали ближе. Рейе без труда узнал обоих – короля Аквилонии и его спутницу, молчаливую и решительную девушку из Пограничья, которая прошлой ночью помогала искать сгинувшего неведомо куда Эллара.
– Привет, кровопийца, – добродушно бросил Конан. Гуль не обиделся, зная, что киммериец совершенно не хотел его задеть. Таково, видно, варварское чувство юмора. Впрочем, прозвище соответствовало истине. – Ты чего здесь торчишь? Из-за Хасти расстроился?
– Ничего я не расстроился, – буркнул Рейе, раздосадованный тем, что его столь легко раскусили. Он и в самом деле огорчился из-за вчерашнего разлада.
– Совсем забыл, – Конан повернулся к невозмутимой Дженне и доверительно сообщил: – Они, которые из Рабиров, все такие бесчувственные, сдержанные и хладнокровные. Как лягушки. Ринга Эрде вела себя точно также. Вечно себе на уме, о чем ее не спросишь – никогда честно не ответит. Мне сказали, ты вроде благополучно отвез ее домой? Она поправится?
– Может быть, – кратко ответил гуль. К его величайшей досаде, нелестное описание характера рабирийцев, данное Конаном, было верным.
– С Хасти Чабела, конечно, погорячилась, – продолжал король Аквилонии. – Только я не думаю, чтобы он далеко ушел. Спорю на золотой кесарий, если мы съездим в Алгиз, то наверняка в первом же трактире наткнемся на Хасти-Одноглазого.
– Нужно ли? – негромко спросила девушка. Рейе вместо ответа пожал плечами, ибо теперь сомневался в необходимости присутствия Эллара. Еще одна подобная вспышка гнева – и рабирийского мага не спасет даже заступничество Чабелы и Конана. Людей можно понять, они опасаются неизвестного. Но жаль, что все получилось именно так.
Гуль неприязненно покосился на черную распахнутую пасть ворот замка. Хватит бездельничать, пора ехать. Вдобавок Конан и девица-варварка забрались сюда с намерением побеседовать без свидетелей. Вот и не будем им мешать.
– До встречи на переговорах, – Рейе шлепнул чалую кобылу поводьями по шее. – Надеюсь, моей племяннице не взбредет в голову учинить какое-нибудь безобразие.
Он спустился по рыхлому склону холма, углядев по дороге приближающийся со стороны Заката довольно большой отряд, выступавший под немедийским знаменем, украшенным белой крылатой звездой о восьми лучах. Представители мятежников направлялись на назначенную ими более седмицы назад встречу. Где-то
