– Не все ли равно? Чем дальше от Гебера с его чокнутыми дружками, тем лучше.
Они пересекли сад, нечаянно сломав по пути несколько тоненьких, недавно высаженных деревьев, и выбрались на обширную пустынную площадь.
– По-моему, это рынок, – неуверенно сказала Ринга, заметив несколько оставшихся неубранными на ночь лавок и навесов. Единственное живое существо на площади – привязанный возле одного из прилавков и погруженный в философские размышления верблюд – поднял голову и проводил неизвестно откуда взявшихся людей отсутствующим взглядом.
– Рынок, – согласился киммериец. – Значит, нам вон туда.
До брошенного дома оставалось пройти два или три квартала, когда позади снова загромыхали копыта. Спрятаться на плотно застроенной улице было совершенно негде, оставалось только прижаться к стене и надеяться, что тень окажется достаточно густой, а неизвестные, любящие раскатывать по ночам – слишком увлеченными своими делами, чтобы обращать внимание на кого-либо еще.
Лошадей оказалось не три, как показалось варвару, а четыре. Они шли ровной рысью посреди улицы, раскачивающийся фонарь в руке одного из всадников бросал отсветы на с первого взгляда узнаваемую форму и плоские острия зловеще покачивающихся длинных пик.
– Ой… – еле слышно пискнула Ринга, безуспешно пытаясь слиться с каменной стеной.
– Вот тебе и «ой», – огрызнулся Конан. – Добегались! Туранский патруль во всей красе! Чего им в казармах не сиделось…
– Может, они вовсе не нас ищут, – робко заикнулась девушка, не отрывая взгляда от неумолимо приближавшихся всадников.
– Ага, а ты немедийская королева… Ну-ка, иди сюда!..
Кони поравнялись с притаившимися в темноте людьми. Один из гирканских скакунов фыркнул и шагнул в сторону, а заподозривший неладное патрульный поднял фонарь повыше. Неяркое пятно света выхватило из темноты очертания обнявшейся парочки, явно напрочь позабывшей обо всем на свете и не обращавшей ни малейшего внимания на проезжающих мимо.
Туранец фыркнул, подумав, что для столь увлекательного занятия можно бы было постараться выбрать место и время получше, чем улица городка в глухую полночь. Впрочем, кто может проезжать в такой час по улице? Если бы не расползавшиеся по Дэлираму неясные слухи об одном или нескольких злоумышленниках, заставившие начальника туранской полусотни принять хоть какие-то меры по наведению спокойствия, то улицы были бы по-прежнему пустынны – делай, что хочешь.
– Кто там был? – недовольно осведомился старшина патруля.
– Парочка идиотов, которым некуда податься, – донеслось в ответ вместе с коротким смешком. – Какой- то громила с девчонкой-недомерком, то ли с подружкой, то ли с уличной красоткой…
Старшина натянул поводья, останавливая лошадь, и подозрительно оглянулся.
– Громила, говоришь? А ну, вы двое, вернитесь и проверьте!
Стражник недоуменно пожал плечами – мол, какую опасность может представлять занятая исключительно собой парочка? – однако послушно развернул коня и направился обратно. Его напарник последовал за ним, на скаку наклоняя пику вниз.
– Они возвращаются, – шепотом сообщила Ринга.
– У них всех что, куриная слепота? – недовольно проворчал киммериец. – Видят же – люди заняты…
Нетерпеливо пританцовывающие на месте лошади остановились шагах в трех, почти уткнувшись мордами в замерших у глухой каменной стены людей.
– Эй, вы! – раздраженно окликнул подъехавший первым владелец фонаря. – Подойдите и назовитесь!
– А почему бы тебе не отвалить куда подальше… по своим делам? – огрызнулся Конан, слабо надеясь, что туранцам не захочется связываться с пусть и подозрительно выглядящей, но вроде не делающей ничего противозаконного парочкой.
Подъехавший поближе второй стражник, хранивший до того молчание, неожиданно и весьма некстати обрел дар речи.
– Это они, – коротко бросил он.
Надо отдать должное воинам армии царя Илдиза, заброшенным волей судьбы и аграпурского начальства в тихий городок, где почти никогда не происходило ничего из ряда вон выходящего, а оттого несколько расслабившимся – они растерялись всего на короткий миг.
К сожалению, этого крохотного мгновения оказалось достаточно, чтобы направленная на злоумышленников пика уменьшилась ровно вдвое, разрубленная одним точным и сильным ударом, а маленькая девчонка умудрилась проскочить под брюхом ближайшего коня и кинуться к стоявшим неподалеку старшине патруля и его подчиненному.
Схватка вышла быстрой и несколько суматошной. Ни одна лошадь в мире, даже та, которую в течение нескольких месяцев терпеливо обучали вопреки ее природе не шарахаться от странно звучащих и движущихся предметов, не в состоянии спокойно вынести, когда ее хватают за уздечку и шипят прямо в ухо. А именно так и поступила Ринга.
Истерическое ржание вместе с глухим стуком вылетевшего из седла и приземлившегося прямо на оказавшуюся очень твердой мостовую тела означали полный успех проделки рабирийки. К тому времени один из противников Конана уже не интересовался ничем происходящим в мире, получив кинжалом в горло, а второй тщетно пытался удержаться на спине лошади, захлебываясь собственной кровью.
– Один удрал, – невозмутимо сообщила девушка, перепрыгивая через оказавшийся у нее на дороге труп наконец свалившегося с коня стражника и стараясь случайно не наступить в быстро растекающиеся темные лужи. – Я не успела его поймать.
Удаляющийся дробный стук копыт, а затем пронзительный долгий свист подтвердили ее слова.
Ринга наклонилась, подобрала упавший фонарь и с сожалением опустила обратно на мостовую – слюдяные стекла разбились, а плошка с маслом укатилась неведомо куда.
– Из всех стран мира я больше всего не люблю Туран, – задумчиво проговорил киммериец, озирая тихую улицу, больше смахивающую теперь на поле боя.
– Почему именно Туран? – немедленно уточнила любопытная Ринга.
– Слишком уж там наловчились сначала хватать, а потом разбираться, кого поймали да что с ним теперь делать, – отозвался варвар. – В любой другой стране я бы сумел заговорить им зубы так, что стражники потом в жизни не вспомнили, будто видели нас. А теперь ко всему прочему нам добавят сопротивление патрулю… Что, как ни странно, будет совершеннейшей правдой. Тот день, когда Замора отойдет к Турану, а Илдиз примется наводить здесь какой-никакой порядок и устанавливать имперские законы, станет самым отвратительным днем в моей жизни. Испоганить такую замечательную страну!
– Хороша замечательная страна… – вполголоса пробурчала рабирийка. – Может, пойдем отсюда?
Словно в ответ, издалека долетел тревожный хриплый звук боевого рожка, подхваченный в разных концах города.
– Начинается, – мрачно сказал Конан. – Что за идиотская ночка! Мало нам Гебера с Линдиссой, так еще и облава…
Они припустили вперед, тщетно выискивая переулок или какую-нибудь лазейку, где можно было бы скрыться от неуклонно приближавшихся режущих уши свистков и уже отчетливо различимых выкриков. По обе стороны улицы тянулись плотно прижавшиеся друг к другу двух-трехэтажные дома, лишенные каких- нибудь выступов или украшений, могущих послужить подспорьем для желающих взобраться на крышу. То есть залезть, конечно, можно было без особых трудов, однако на это ушло бы время, а его-то как раз оставалось совсем не много. Маленькие окна, накрепко закрытые ставнями, тоже выглядели достаточно неприступно для штурма. Дома изредка перемежались высокими глинобитными заборами, и возле одного из них, выглядевшего чуть пониже соседних, киммериец неожиданно остановился.
– От того, что мы носимся туда-сюда, толку никакого. Надо исчезнуть с улицы.
– Как? Забраться туда? – Ринга с тоской посмотрела на возвышавшийся над ее головой забор. – А вдруг получится еще хуже…
– Хуже, чем есть, уже не будет! Лезь! – рявкнул варвар. Перекличка патрулей раздавалась уже совсем неподалеку, они вот-вот должны наткнуться на то, что осталось от их невезучих приятелей, а тогда можно
