набег и не желает ли кто создать межплеменной союз…
— Всегда знал, что связываться с тайной службой Аквилонии — себе дороже, — сокрушенно вздохнул Конан. — Ладно бы шпионы при королевских домах соседей, но в чащобах пиктов? Просто невероятно!
— Тем и живем, — улыбнулся граф. — Кстати, не забудь попросить у хозяйки «Синего ястреба» лоскут алой ткани и повязать на левую руку. Отличительный знак сотника-наемника…
«От тебе и съездил в Велитриум с депешей, — подумал Конан. — Интересно, на сколько золотых повысят жалование?»
Заскучавшего Риго варвар обнаружил у коновязи и первым делом вручил ему пергамент полученный от Просперо — хотелось похвалиться. Пуантенец только руками развел:
— Поздравляю. А я тут поговорил с гвардейцами, услышал кое-что интересное…
— Расскажешь за обедом! Я собираюсь отъесться в Велитриуме на десять седмиц вперед! Уж больно хорошо кормит постояльцев старушка Ормеа!
Глава третья
Поймать неуловимого?
Стоило бы почаще отправлять тебя в Велитриум, — Рагнар недоверчиво смотрел на герцогский рескрипт, переданный ему Конаном. — Значит, ты всего лишь пришел к его светлости, от души потрепал языком, а Просперо в награду одарил тебя чипом? И меня заодно?
— Примерно так и было, — легко согласился киммериец. — По-моему в Велитриуме довольно слабо понимают, что именно происходит на Черной реке. Просперо осознал, что неудачи последних двух зим могут повториться и тогда мы потерпим окончательное поражение — то есть потеряем Конаджохару. Граница опять сдвинется на Громовую, король придет в ярость и полетят головы — Нумедидес не простит очередной неудачи…
— О чем мы с тобой говорили прошлый раз? — Рагнар, полутысячник войска Пуантена, взглянул на варвара исподлобья. — Победа над пиктами невозможна, а чтобы закрыть им путь на Восход и обустроить рубежи по Черной реке придется потратить целую гору золота! Или я что-то неправильно понял?
— Сейчас расскажу…
… Конан за время пребывания в Велитриуме разговаривал с Просперо трижды. Молодой герцог оказался въедлив и дотошен настолько, что варвару на ум невольно пришло сравнение с упорным немедийским стряпчим. Вопросы следовали довольно странные. Пользуются ли пикты необычным оружием? Не появились ли у варваров железные клинки? Только захваченные у аквилонцев? А может быть следопыты встречали среди дикарей хайборийцев, которые могли командовать отрядами пиктов? Тоже не видели? Очень хорошо…
Конан смекнул, о чем думал Просперо — не оказывают ли дикарям помощь недоброжелатели Аквилонии? По большому счету у Трона Льва не было открытых врагов, только соперники, но кто знает, кто знает… При слабом короле наподобие Нумедидеса у ближайших соседей могли появится нехорошие мысли: Аквилония потеряла былую мощь, сравнивать нынешнего государя нельзя не то что с Сигибертом Великим, но даже с Вилером, а упомянутый Сигиберт некогда оттяпал у соседей изрядное количество земель — на часть Пуантена претендует Зингара, территории между Красной и Тайбором когда-то принадлежали Офиру и Немедии, Аргос был бы не прочь вернуть себе два графства на левом берегу Хорота.
До Сигиберта в состав Аквилонии входило всего три Великих герцогства, после — аж целых пять! Так почему бы не пересмотреть границы, установленные самым знаменитым аквилонским королем после Алькоя с Олайетом? Однако, вначале следует непременно ослабить Трон Льва до такой степени, чтобы он стал легкой добычей — Нумедидес, безусловно, дурной государь, но окончательно разрушить фундамент заложенный великими предками он пока не сумел. Простейший путь к этому — связать руки Трону Льва бессмысленной и затяжной войной с варварами, тем более что в отличие от других держав Трон Льва граничит с Нордхеймом, Киммерией и Пущей, исконно варварскими землями. Одно плохо: Киммерия расположена за неприступными горами, нордлинги предпочитают с аквилонцами не воевать, а торговать и вообще относятся к соседям с Полудня доброжелательно (недаром многие вожди асиров и ванов ныне пришли на помощь Аквилонии), а вот пикты…
Пикты — это серьезно. Не исключено, что некто мог сделать ставку в большой игре за «наследство Сигиберта» именно на пиктов. Подобные соображения очень беспокоили Просперо и его сиятельного отца.
Конан знал, что существует одна весьма неприятная разновидность душевного нездоровья — человек начинает искать опасность во всем и видеть врагов там, где их нет и не было. На сумасшедшего Просперо ничуть не походил, следовательно имел некие основания для подозрений. Киммериец на расспросы ответил прямо: дикари привычны к своему обыкновенному оружию, в основном деревянному или костяному — у пиктов даже костяные мечи есть! Крупные племена часто используют плохо обработанную бронзу, а вот работать с железом пиктские кузнецы не умеют. Захваченное аквилонские оружие дикари носят неохотно, считают его тяжелым и «нечистым» — они полагают, что все изделия других племен изначально прокляты, поскольку сделаны чужаками. Да и вообще словом «люди» пикты обозначают исключительно своих сородичей, все прочие для них — нелюди.
— Это неудивительно, — сказал в ответ на это граф Кертис тоже участвовавший в затянувшейся беседе. — Обитатели Пущи являются одним из самых древних народов, куда старше подданных Кхарии и тем более хайборийцев! Между прочим в стигийском языке понятие «человек» тоже применимо лишь к самим стигийцам и их кхарийским предкам…
О «странностях» Пущи киммериец мог рассказывать бесконечно — Конан всегда отличался прекрасной памятью и умением замечать любые мелочи. Как только речь зашла о походах следопытов в глубины запретных лесов, Просперо распорядился принести еще вина и холодного мяса, а разговор продолжался до глубокой ночи.
Даже самые отчаянные боссонские следопыты редко отваживались переправляться через Черную реку, и только единицы могли похвастаться несколькими днями проведенными на враждебном берегу. Копан входил в их число — во-первых, киммериец искренне верил в свою неизменную удачу, во-вторых он считал недостойным отставать от других, и, наконец, в третьих, играло свою роль неуемное варварское любопытство: Конан мог похвалиться тем, что побывал во всех известных государствах материка, включая такие медвежьи углы как Паган и Аргаим, но Пуща доселе оставалась для него загадкой. Равно и преподносила безмерное количество других загадок — куда более интересных, чем туманный серый лес и гиблые болота…
О Пуще ходило множество слухов, в основном страшных. Главными персонажами леденящих кровь баек были, разумеется, пикты-каннибалы, чудовища якобы обитающие в непролазных дебрях и духи-демоны вылезающие ночами из своих потаенных укрывищ. Имелась и противоположная точка зрения, которую отстаивали люди маловпечатлительные и прагматичные: чудовищ в Пуще не больше, чем в Руазельском лесу под Тарантией, где традиционно охотятся короли Аквилонии, любого пикта, будь он колдуном или нет, можно убить стрелой или мечом, да и вообще не следует преувеличивать исходящую из-за Черной реки опасность.
Истина, как обычно, лежала посередине — если разные люди говорят вам об одном предмете противоположное, одновременно называя его «черным» и «белым», значит данный предмет скорее всего серый. Кроме того чудовища чудовищам рознь — существует гигантская разница между обыкновенным
