Быть может, в будущем вы сумеете искупить свои ошибки.
Ричард опустил голову.
– Миледи, я не заслуживаю снисходительности.
– Это не снисходительность, – холодно ответила Ева. – Это милость.
Сглотнув, рыцарь поднялся.
– Я не обману вашего доверия.
– Надеюсь, – принцесса махнула рукой в сторону книжных шкафов. – Вот вам первое задание. Сожгите все книги, до единой. Оставьте только рукописи, если таковые будут. Принесите их ко мне в покои.
Редклиф широко раскрыл глаза, но догадался не возражать. Молча поклонившись, он развернулся на каблуках, но замер, кое-что вспомнив.
– Миледи, в пещере дракона, где зверь держал вас, была шкатулка с листами пергамента...
Ева содрогнулась.
– Доставьте ее мне. Немедленно. И чтобы ни один лист не пропал!
– Слушаюсь! – Ричард стремительно покинул библиотеку.
Принцесса сидела у камина, в зале, где сир Редклиф и капитан Смитсон немного навели порядок. Мужчины ужинали на первом этаже. Рядом с Евой, над углями, жарился большой ломоть драконьего мяса. Смитсон уверял, что мясо очень вкусное, и уговорил голодную принцессу попробовать. Но ужинать в обществе троих мужчин она наотрез отказалась.
Ева читала книгу, медленно жуя плоть ее автора. Листы пергамента, один за другим, падали в пламя, добавляя ему силы, помогая мясу жариться.
«...Синтия проснулась мгновенно. Отголоски грохота ещё стояли в ушах, когда принцесса выскочила из опочивальни, сжимая в каждой руке по мечу...»
Лист летит в огонь.
«...Им некуда было отступать, у самок недавно родились детёныши и стая не могла передвигаться. Охотницам уже казалось, что перед ними лёгкая добыча, когда королева Сибел внезапно приказала опустить оружие. Уцелевшие драконы сгрудились перед входом в логово...»
Пергамент сгорает не сразу, сначала обугливается, чернеет, на нем проступают пузыри. Как на чешуе. Чернила пенятся и стекают, а сверху на них капает жир, аппетитный, обжигающий мясной сок.
«...Не надо считать нас дикарями лишь потому, что мы живём в лесу. Лес был всегда. Мы видели, как крылатые горные ящерицы научились говорить и стали называть себя рыцарями. Мы видели, как обезьяны спустились с деревьев и превратились в людей, видели, как могущественный колдун создал драконов и эльфов, видели как Солнце стало квадратным. На наших глазах родилась и возмужала история этого мира, не надо считать нас зверьми...»
Отблески пламени танцуют на стенах, словно тени невидимых, огненных крыльев. Аромат жареной плоти щекочет ноздри.
«...Помоги нам, принцесса. Пусть люди придут в лес без оружия, с открытыми глазами. Мы подарим вам знания, пришедшие из вечности, научим видеть сокрытое и внимать безмолвию. Мы храним мудрость веков, мы – это лес. Но люди уничтожают леса...»
На предпоследнем листе Ева остановилась. Почерк дракона отличался красотой и четкостью, но одна фраза была написана размашисто, словно другой рукой. Девушка невольно вздрогнула.
«Я твоё проклятие. От меня не скроешься. Я всегда буду рядом, кровью на твоих клинках, ужасом в твоей памяти. Ты никогда не уснешь, дрожа в ожидании моего возвращения.»
Принцесса помедлила, прежде чем бросить лист в камин. Ещё раз перечитала фразу.
«Дрожа в ожидании моего возвращения...»
– Ты мертв, – сказала она в пустоту. – С тебя сняли шкуру, а мясо зажарили. Я тебя ем. Твоя плоть очень вкусная.
Лист полетел в камин, отозвавшись гневной вспышкой малинового огня.
– Ты никогда не вернешься, – глухо сказала Ева.
Остался последний лист. Последний клочок личности убитого дракона. Принцесса заколебалась, не сжечь ли его сразу, не читая. Но все же решила посмотреть.
«Глава седьмая», прочла она. 'Синтия провела рукой по омерзительной морде чудовища, закрывая ему глаза. Пурпурная кровь, словно во сне, гейзером вздымалась из ран, расплывалась в волшебной воде.
– Ты получил по заслугам, – мрачно сказала королева. – И все равно, прости.
Она встала. Тело Бурана покачивалось в придонном течении, море потеряло прозрачность. Хотя здесь и можно было дышать, кровь вела себя как в обычной воде. Не свертывалась. Синтия посмотрела на глубокую рану в левой груди, которую ей успел нанести Буран.
– Я дойду, – сказала она в пустоту. – Дойду.
Великий Провал больше напоминал старую, заржавленную латную рукавицу, брошенную каким-то великаном на морское дно. Клепанные листы металла за много веков изогнулись, заклепки во многих местах вылетели. Зажимая рану, слабея на каждом шагу, Синтия погружалась во тьму.
Впереди тускло светилось нечто громадное, гладкое, похожее на гигантскую старую медузу. Вблизи стало ясно, что это чудовищная дверь из белого матового стекла. Придерживаясь рукой за стену, королева Синтия подошла к Непрозрачной Двери вплотную.
Она уже давно знала, что будет делать.
