последний раз, и потянулась за фиником, лежащим вместе с другими небольшим липким комком на тарелке, прикрытой прозрачной крышкой.
Финик был очень липкий, так как, должно быть, лежал в меду. А также очень сладкий, и ей пришлось смывать привкус его во рту еще одним большим глотком тепловатой воды. Пища, вода, циновки для ночлега — и этот предмет в углу, не относящийся, конечно, ни к Мероэ, ни к Египту.
Ровное жужжание, издаваемое им, закончилось очень яркой вспышкой света, который проходил теперь не беспорядочными линиями, а отчетливой спиралью на передней панели. В то же самое время раздалось потрескивание, становившееся все громче и настойчивее с каждой секундой.
Талахасси осторожно приблизилась к этому предмету.
Он казался сверхъестественным, главным образом потому, что был чуждым всему остальному в этой комнате, всему, что она видела снаружи, достаточно чуждым, чтобы сделать любого осторожным. Однако сверкающая спираль света исчезла так же быстро, как и возникла, оставив вибрирующее жужжание.
В комнате была только одна дверь, но высоко из стены вывалилось несколько камней, и солнечные блики яркими пятнами лежали повсюду. Талахасси, страшно не желая поворачиваться спиной к таинственному предмету, тихо подкралась к двери. Она не имела понятия о планировке этого храма.
И теперь из-за стены, должно быть, из отдаленных помещений обители, вновь услышала звяканье систрума, бормотание голосов, поющих чуть ли не шепотом.
Могла ли она выскользнуть наружу? Талахасси осмотрела анх, лежащий у входа. Он находился в довольно густой тени, так что опять было видно слабое мерцание излучения вокруг него. Когда она попыталась протиснуться мимо, то наткнулась на некое подобие сплошной поверхности — не твердой и неподвижной как стена, а на барьер, который слегка подавался, а потом отталкивал ее.
Отступив к одной из подушек на полу, девушка села, скрестив ноги, и попыталась оценить свое положение. Теперь она неторопливо сделала то, чем не хотела заниматься раньше: попыталась проследить эту невероятную ситуацию с самого начала.
Ее принудили, именно так, следовать за анхом в комнату коллекции Брука. Там произошло, по-видимому, единоборство между двумя невидимыми силами — возможно, существами. Затем ее заставили взять жезл, после чего она очнулась на песке среди руин.
Все это было совершенно реальным и продолжалось слишком долго, чтобы быть просто сновидением. Она никогда не употребляла и не собиралась употреблять наркотики. Но, может быть, это нечто такое, при использовании чего человек может воображать себе что угодно?
Данные о прошлом, которое она знала, могли быть взяты из ее собственной памяти. Только, опровергая это, здесь находился странный предмет в углу, который определенно не мог относится к тому Мероэ, которое она знала по книгам и по личным наблюдениям найденных предметов прошлого. Если ода не одурманена наркотиком и не спит — то что же с ней случилось? И почему у мертвой девушки черты ее лица, черты, которые не могла скрыть даже экзотическая косметика, различие в цвете кожи?
Куда она попала?
Здесь не было ни логического, ни приемлемого ответа на вопрос, что случилось: во всяком случае она не могла найти такого.
Было жарко, очень жарко, несмотря на толстые стены каменной кладки. Глаз уловил какое-то движение на стене.
Ящерица быстро исчезла неведомо куда, прежде чем Талахасси успела хотя бы разглядеть ее. Она расслышала шаркающий звук и настороженно следила за входом, пока не вошла жрица, остановившись на мгновение, чтобы поднять анх, который так ненавязчиво держал ее в плену.
Одна из женщин, сопровождавших жрицу, вошла за ней и, не обращая внимания на Талахасси, направилась прямо к плетеной корзине и подняла ее крышку. Талахасси уловила специфический запах, весьма ароматный, в застойном воздухе этого места, когда женщина достала белое платье, похожее на то, какое носили они все. Она отложила его в сторону и наклонилась, чтобы еще раз залезть в корзину; на этот раз она вынула пару сандалий, имеющих ремешки, просовывающиеся между большим пальцем и остальными; держались они на ноге шнурами, оплетавшими лодыжки. Последней из вещей она достала болванку, на которой был парик, волосы на котором заплетены во множество маленьких косичек, заканчивающихся золотой бусинкой — такой же, какой был на погибшей девушке. На него она осторожно приладила то, что тотчас же вручила ей жрица — обруч, несущий нападающую змею.
Понаблюдав за составлением этого гардероба, жрица повернулась к Талахасси, ясно показывая ей жестами, чтобы она сбросила одежду, которая была на ней. Когда девушка не подчинилась, жрица угрожающе подняла анх, имея в виду, что если Талахасси не подчинится добровольно, могут быть вызваны силы, которые жрица использовала.
Талахасси медленно сделала то, что ей приказали. Как только она уронила свою последнюю одежду, то обнаружила, что младшая жрица уже стоит рядом с ней, держа маленький горшок. Он содержал какое-то жирное, но ароматное вещество, которое она начала намазывать равномерно на руки и плечи Талахасси.
Она работала быстро и искусно. И когда закончила, Талахасси увидела, что ее кожа стала в точности того же цвета, как и у женщин рядом с ней. Ей помогли облачиться в новую одежду; украшенный драгоценностями пояс, который, несомненно, ранее был на мертвой девушке, сомкнулся на ее талии. Затем ей показали жестом встать на колени, и младшая жрица ножом подрезала волосы Талахасси, состригая их почти у самого черепа.
Ее глаза были обведены кисточкой, которую обмакивали в другой горшочек с косметикой. И, наконец, заботливо был надет парик с диадемой. Младшая жрица отступила в сторону, в то время как женщина в маске осматривала результат ее трудов — критически, предположила Талахасси. Она не сомневалась, что ее намеренно переодели и загримировали, чтобы она заняла место умершей.
Теперь Талахасси не удивлялась. На этот раз она почувствовала некоторое возбуждение, растущее в ней. Сновидение, галлюцинация, неважно, что это было, — теперь в ней пробудилось сильное любопытство. Избранные места истории Мероэ всегда интересовали ее. Сейчас она хотела знать, как долго будет продолжаться ее иллюзия, как далеко она ее , заведет. И, как ни странно, хотела тем или иным образом продолжать эту игру (ибо для нее это казалось игрой) так долго, как сможет.
Когда она опять встала с жезлом, которого никто не касался, но на который жрица указала ей, приказывая вновь взять его в руки, то страстно желала узнать, как выглядит теперь. Жрица стояла очень спокойно. Талахасси не могла видеть ее глаза за отверстиями маски, но не сомневалась, что они сейчас оглядывали ее с головы до ног; осмотр этот был прерван только тогда, когда раздалось громкое потрескивание из светящегося блока в углу.
Она увидела, что жрица вздрогнула как бы от изумления.
Затем заторопилась к блоку и опустилась на колени перед этой колонной бегущего по спирали цвета, заполнившего переднюю панель. Талахасси предположила, что она прислушивалась к чему-то, что имело отношение к ней. Раздался поспешно подавленный вздох другой женщины, которая поспешила к двери и исчезла.
Талахасси сгорала от любопытства. Если бы она только поняла, могла в действительности узнать, что все это значит!
Потрескивание прекратилось. Тем не менее, жрица сейчас же протянула вперед руку и стирающим движением коснулась блока. Спираль исчезла. То, что появилось вместо нее, — был символ, который Талахасси знала как Глаз Гора.
Когда изображение его стало устойчивым, жрица приблизила свою маску как можно ближе к поверхности блока и заговорила — мягкие шипящие звуки, подумала Талахасси, были не такими же, какие звучали в песнопении, которое она слышала раньше.
Изображение Глаза пропало. Снова там была только свободная игра неопределенного цвета, жужжание механизма.
Жрица поднялась и приблизилась к Талахасси. На такое близкое расстояние, что девушка могла отчетливо видеть темные человеческие радужные оболочки внутри глазных прорезей маски. Она чувствовала, что женщине необходимо срочно что-то ей сообщить, хотя она понимала, что та не может передать ей то, что нужно.
— Чего вы хотите от меня? — спросила Талахасси. Женщина показала на вход, а затем на себя и на
