смог сделать такое же каноэ с балансиром.
Тэгти соскочил на землю, и обе росомахи озадаченно закружили вокруг раковины. То и дело они пробовали купол когтями, но когти не оставляли видимых следов, кроме небольших царапин. Они могут бесконечно кружить вокруг раковины, подумал Шэнн, но это ни к чему не приведет.
Он сел на корточки и пригляделся повнимательнее. Яма с тварью в раковине располагалась приблизительно в трех ярдах над уровнем моря, и всего несколько футов отделяло ее от линии, вдоль которой плескались волны. Шэнн задумчиво глядел, как волны накатываются на мелкий песок и отползают обратно. Может быть… может быть, там, где их совместные усилия ни к чему не привели, им поможет само море.
И Шэнн начал рыть канал от моря к яме с раковиной. Конечно, тварь, живущая в ней, может и не бояться морской воды. Но зачем-то же она зарылась в песок на берегу, вне досягаемости морских волн? Значит, морская соленая вода может выманить ее. По крайней мере, попробовать стоило. Юноша принялся за работу, по собачьи разгребая песок, жалея только, что не может объяснить росомахам свою идею, чтобы те помогли ему.
А те по-прежнему крутились вокруг пленника, стараясь подрыть песок под раковиной. По крайней мере их попытки отвлекут животное и не дадут ему ускользнуть. Шэнн отодрал от своего плотика еще одну деревяшку, и стал работать ей как лопатой, выбрасывая фонтаны песка и гальки. Пот мокрыми пятнами проступил на рваной рубашке, липкие соленые капли стекали по рукам и лицу.
Он закончил канаву, выведя ее с уклоном, так что — как он надеялся — вода потечет в яму, как только он пробьет перемычку. И Шэнн пробил ее, плюхаясь в зеленой воде.
Его расчет оказался правильным — вода хлынула быстро растущим потоком, пенясь вокруг раковины. Росомахи с фырканьем выскочили наружу. Шэнн наскоро привязал нож к палке попрочнее, соорудив некое подобие копья. Он склонился у ямы, с этим копьем наготове, не зная еще, чего ожидать. И когда раковина отреагировала на его водяную атаку, ответ получился столь неожиданным, что застал его врасплох.
Раковина подпрыгнула вверх, в фонтане песка и воды. Пучок коричневых суставчатых ног вспенил воду, отталкиваясь ото дна. Но вода ослабила эту атаку — стенка ямы осела вниз, придавив край раковины, опрокинув ее. Передний край раковины поднялся кверху, лапы животного мелькнули в воздухе.
Шэнн ударил копьем, чувствуя, как острие ножа входит все глубже, так что он уже не мог вытащить его обратно. Вытянутая лапа щелкнула в дюйме от его ног, но юноша изо всей силы налег на древко. Этот удар и закончил битву. Раковина опрокинулась на спину, упав в грязь на дне ямы. Отчаянные попытки животного перевернуться только глубже вдавливали купол в песок.
Землянин смотрел на сегментированное брюхо твари с несколькими парами ног. Он никак не мог сообразить, где у нее голова, куда бить. Шэнн растерянно вытащил станнер и ударил сначала по одному концу, потом по второму, а затем — для верности — прямо в середину брюха, надеясь, что один из этих посланных наобум лучей все-таки заденет центральную нервную систему животного. Он так и не понял, какой из лучей попал в цель, но отчаянное дерганье ног замедлилось и вскоре совсем остановилось — словно кончился завод у заводной игрушки. Ноги животного теперь неподвижно торчали вверх под странными углами. Возможно, оно еще было живым, но станнер его успокоил.
Тэгги только этого и ждал. Он вцепился в одну из ног, сжал челюсти, крутнул головой и оторвал ногу от тела. В отличие от спины, брюхо этой твари было совсем не защищено, и росомахи с радостью прикончили ее.
Выковыривать животное из раковины было неприятным, очень грязным занятием, и Шэнна все время мутило. Но он преисполнился решимости заполучить эту раковину, единственное средство побега с острова. Росомахи с удовольствием пожирали зеленовато-белое мясо, но сам юноша не смог заставить себя даже попробовать его, вместо этого полез на скалы в поисках яиц, и вознаградил себя за труды пучком съедобного лишайника.
К середине дня он почти дочиста отскоблил раковину, а росомахи закопали в землю то, что не смогли съесть сразу. Лысые птицы обнаглели до такой степени, что стали хватать кусочки мяса, которое он бросал в воду, вырывая его у всплывавших со дна проголодавшихся обитателей лагуны.
К вечеру Шэнн отволок испачканный кровью, скользкий трофей вверх по берегу и как следует спрятал его между камней, не желая потерять свое сокровище с приливом. Затем он разделся и вымылся, оттирая руки и плечи песком до тех пор, пока кожа не зазудела. Он все еще не верил своему счастью. Из плавника он легко сделает балансир. Еще день работы — от силы два — и он сможет уплыть. Юноша выжал рубашку и посмотрел вдаль, на полоску берега материка. Как только его каноэ будет готово, он уплывет. Ранним утром, пока над морем еще держится туман — это укроет его от флаеров Трогов.
Этой ночью Шэнн спал глубоким усталым сном. Ему ничего не снилось, и даже атака Трогов не разбудила бы его. Утром он вскочил со странным чувством вины. В яме, которую он вырыл в котловине, скопилось несколько глотков жидкости, отдающей землей, но Шэнн уже успел позабыть вкус чистой воды. Кусая зажатый в кулак лишайник, он заторопился на берег, втайне опасаясь, что раковина за ночь исчезла.
Раковина не только оказалась там же, куда он ее засунул, она еще и заметно очистилась от остатков мяса. Какие-то насекомые бросились прятаться под камни, несколько птиц взлетело — эти пожиратели падали облегчили его задачу. Шэнн увидел, что раковина стала гораздо чище, и в голову ему пришла еще одна идея.
Стащив раковину вниз, к воде, юноша притопил ее у берега, прижав сверху камнями. И уже через несколько секунд рядом показалась стайка рыбок с острыми хвостами, жадно бросившаяся на добычу. Оставив находку для окончательной очистки, Шэнн выбрался на берег и направился к остаткам плота, выбирать материал для балансира. Как и раньше, ему не хватало лиан, которыми можно было бы связать дерево. Когда он, наконец, решился пожертвовать для этого своей одеждой, на глаза ему попался Тэгги, вытянувший откуда-то суставчатую ногу, которую росомахи зарыли вчера.
Сейчас Тэгги снова вытащил ее на прибрежную гальку, крепко прижав лапами, стараясь оторвать кусок. Но судя по всему, эта задача оказалась не под силу даже его зубам, и в конце концов зверь с разочарованием бросил ее, отправившись на поиски более удобоваримой пищи. Шэнн подошел поближе, разглядывая остаток ноги с тремя суставами.
Оказалось, что панцирь на ноге мягче, чем хитин или раковина, и чем-то напоминает жесткую кожу, натянутую на кости. Шэнн попробовал отодрать кусок шкуры ножом, и после кропотливой работы, потребовавшей большого терпения, — кожа рвалась, если тянуть слишком быстро, — в конце концов удалось срезать несколько полосок по футу длиной каждая. Взяв пару таких полосок, он связал две деревяшки вместе и, решив еще поэкспериментировать, намочил пробную конструкцию в воде, а потом выставил ее на солнце.
Когда час спустя юноша попробовал узел, оказалось, что кожаные полоски стянули вместе две палки не хуже клея. Шэнн на радостях сплясал и отправился проверить, как идут дела с раковиной. Хищники хорошо потрудились, осталось раз, от силы два, пройтись по ней скребком, и та будет готова.
В эту ночь Шэнну вновь приснился сон. Но в этот раз он уже не взбирался на гору-череп. Он оказался на берегу, и работал под чьим-то ошеломляющим принуждением, создавая некую конструкцию для совершенно непонятной цели. Он работал с отчаянием раба, понимая, что губит что-то, сделанное своими же руками. Но остановиться Шэнн тоже не мог, потому что где-то совсем рядом, почти у него за спиной, чья-то превосходящая воля мертвой хваткой держала его.
Он очнулся на рассвете, неизвестно как очутившись на берегу. По телу стекал пот, все мышцы болели, словно он и не отдыхал после работы всю ночь.
Когда же Шэнн увидел, что перед ним разбросано, ноги у него подогнулись. Остов балансира, почти готовый вчера вечером, был разобран — нет, исковеркан. Все кожаные полоски, которые он с таким трудом вырезал вчера, были разорваны в мелкие кусочки.
Юноша понесся к раковине, которую вчера опять вытащил на берег и спрятал. Ее круглый купол лежал на том же месте, целый и невредимый. Он недоверчиво провел руками по искривленной поверхности. А затем медленно вернулся к кучке сломанных палок и драной кожи. Шэнн был уверен — даже чересчур уверен в одном. Он сам, своими руками разрушил свою работу. В своем сне он строил, повинуясь желанию врага, а наяву он разрушал, и это, наверное, тоже играло на руку врагу.
Сон стал частью реальности. Но кто или что могло послать такой сон и настолько овладеть его телом,
