Вокруг него были и другие пещеры витрин, но все они были без стекол и пусты. Через них можно было попасть в находившиеся за ними помещения магазинов. Но Форс еще был не готов отправляться на охоту и, вероятно, там было не много того, что стоило бы увезти.
Здание слева было увенчано устремившейся в небеса высокой башней выше всех башен поблизости. С ее вершины человек мог бы увидеть весь город, узнать его размеры и осмотреть прилегавшую к нему местность. Форс знал, что у Древних в таких зданиях были подъемные машины, энергия для которых давно иссякла. Там могло не быть никаких лестниц — а если они и были, его больная нога все еще была не готова для таких восхождений. Может быть, перед тем, как покинуть город, замечательно было бы сделать набросок города, каким он виден с башни, и это был бы великолепный доклад.
Это намного увеличило бы его шансы в Айри; он мечтал предстать перед старейшинами Совета и доказать, что он, отвергнутый мутант, совершил то, для чего других учили всю жизнь. Когда он думал об этом, у него теплело внутри. Новый город — тот, который искал его отец — весь нанесенный на карту и исследованный, готовый для систематических обысков айринцами — что мог попросить в награду человек, сообщивший об этом? Да почти все, что хотел…
Форс медленно продвигался дальше, теперь он шел пешком, ведя кобылу за повод. Люра бежала впереди, исследуя дорогу. Никто из них не хотел забредать слишком далеко. Звук катившегося камня, крики птиц все еще жутко разносились по пустым зданиям. Впервые Форсу захотелось иметь товарища одной с ним породы. В том месте, где были одни мертвые, неплохо было бы услышать голос живого человека.
Солнце висело над головой, отражаясь от полки на фасаде одной из лавок. Форс перемахнул через полосу вделанного в бетон железа, чтобы обследовать эту лавку. Там лежали целые ряды колец, украшенные блестящими белыми камешками, — бриллиантами, догадался он. Он выбрал их из пыли и сора. Большинство были слишком малы, чтобы он смог надеть их на свои пальцы, но он решил взять с собой четыре самых больших кольца с камнями — смутно надеясь удивить ими молодежь в Айри. Среди них было одно кольцо с более широким ободком и темно-красным камнем, и когда он надел его на свой безымянный палец, оно так хорошо подошло, словно было сделано специально для него. Форс повернул его на пальце, довольный темно-бордовым оттенком камня. Найти это кольцо, которое давно умерший мастер словно сделал специально для него, было хорошим предзнаменованием. Он будет носить его на счастье.
Но пища была бы полезнее, чем эти вновь заигравшие на солнце камни. Кобыле нужно есть, а здесь пастбища им не найти. В этом районе были только руины. Он должен направиться на окраину, если хочет найти подходящее место для лагеря. Но только не возвращаться через долину поездов. Лучше будет исследовать город, попытавшись добраться до его противоположной стороны, — если он успеет сделать это до ночи.
Форс не останавливался, чтобы обследовать еще какие-нибудь магазины, но мысленно отмечал те, в которые следовало нанести визит. Пробираться по заваленным улицам было делом медленным, и от солнечных лучей, отражавшихся от стен зданий, пот капал с лица, а одежда прилипала к телу. Ему пришлось снова сесть на лошадь, так как его нога начала болеть, а пустота в желудке все увеличивалась. Люра протестовала — она хотела убраться подальше от руин, в поля, где можно было поохотиться.
Через три часа непрерывного путешествия они достигли края чудесного леса, или, по крайней мере, он показался им таким. Это был оазис живой зелени, пробившийся сквозь безжалостную жару и бесплодие развалин. Некогда это был парк, но теперь он превратился в настоящий лес. Люра приветствовала его радостным, восторженным мяуканьем. Кобыла тонко заржала. Она ломилась сквозь кусты, пока не вышла на то, что, без сомнения, было звериной тропой, ведущей вниз по пологому склону. Форс спешился и позволил кобыле свободно идти дальше, и та перешла на рысь. Они достигли конца тропы, которая упиралась в озеро. Кобыла зашла по колено в зеленую воду и уткнула в нее нос. Длинная красно-золотистая рыбина уплыла прочь, подальше от кобылы, замутившей воду.
Форс опустился на широкий камень и стащил сапоги, чтобы окунуть горящие ступни в прохладную воду. С озера подул ветерок, который обсушил его влажное тело, и закружил опавшие листья кустарника. Форс посмотрел через озеро. Напротив него вверх шли широкие белые ступени, потрескавшиеся и заросшие мхом. Он заметил чуть видневшееся здание, куда вела эта лестница. Но все это он мог обследовать и позже. Сейчас ему хотелось просто посидеть на холодке. Кобыла вышла из озера и набила полный рот длинной сочной травы. Из-под ее копыт вылетела утка. Она села на воду и быстро поплыла к лестнице.
Вечер был долгим, сумерки вокруг этого укрытого озера короткими. Пока еще света было достаточно, чтобы видеть. Форс рискнул зайти в высокое здание с колоннами на верху лестницы и обнаружил, что ему все еще везет. Это был музей — одна из тех сокровищниц, которые очень высоко стояли в списке находок, разыскиваемых Звездными Людьми. Он побродил по комнатам с высокими потолками, его сапоги оставляли грязные следы в светлой пыли, иссеченной следами мелких животных. Он стряхнул пыль с верха ящиков и попытался прочитать по буквам замазанные и расплывшиеся надписи. Гротескные каменные головы злобно и слепо глазели сквозь мрак, и лохмотья рассыпающихся полотен свисали с изъеденными червями рам там, где некогда была картинная галерея.
Темнота погнала его к убежищу во внешнем дворе. Завтра у него будет время оценить, что находилось внутри здания. Завтра… да у него же было сколько угодно времени, чтобы найти и проанализировать все, что находилось в этом городе! Он же даже и не начинал исследований.
Было тепло, и он дал своему костерку прогореть, пока не осталась только кучка углей. Лес оживал. Он узнал лай рыскавшей в поисках пищи лисицы, печальный зов ночных птиц. Он почти мог представить себе, как на городских улицах собираются толпы печальных голодных призраков, ищущих то, что исчезло навсегда. Но это место, где человек никогда не жил, было очень мирно и походило на долины его собственной горной страны. Его рука легла на сумку Звездных Людей. Действительно ли Лэнгдон был здесь до него, и не на обратном ли пути отсюда был убит его отец? Форс надеялся, что это было так, — что Лэнгдон познал радость доказательства своей теории, что его карта привела его перед смертью именно сюда.
Люра появилась из темноты, легко ступая по замшелым ступеням у края воды. И кобыла вошла без понукания, ее копыта звенели по разбитому мрамору, когда она поднималась к ним. Это было похоже — Форс выпрямился, все внимательнее вглядываясь в спускающуюся ночь, — похоже, словно их пугал чуждый мир, и пугал настолько, что они искали компании, чтобы защититься. И все же он не беспокоился так, как в тех, других развалинах — этот кусочек леса не таил никаких ужасов.
Все же он поднялся, чтобы собрать хворост, сколько сможет найти. Форс спешил, пока не стало слишком темно. Он соорудил из обломанных веток и плавника что-то вроде баррикады, для защиты от нападения. Люра следила за ним — и за него — сидя настороже на верхней площадке лестницы, и кобыла тоже не сделала ни шага, чтобы снова выйти на открытое пространство.
Наконец, руками, слегка трясущимися от усталости, — странный порыв все еще побуждал его к каким-то действиям — Форс натянул лук и положил его рядом, под рукой, потом высвободил из ножен меч. Даже птицы перестали кружить над водой.
Раздался внезапный удар грома, и вспышка фиолетовой молнии рассекла южную сторону неба. Но возможно, приближалась еще одна гроза. Это-то, вероятно, и наэлектризовывало воздух. Но Форс не стал обманывать себя, что-то помимо грозы нависало в этой ночи.
Дома, в Айри, у него возникло подобное странное чувство, когда все смотрели зимние представления с песнями, как раз перед тем, как убирали большой занавес и начиналась пьеса. Взволнованное ожидание — вот что это было. Но теперь он ожидал чего-то иного, чуть затаив дыхание. Он завертелся на месте. Его воображение — он был наделен проклятием слишком живого воображения!
Кое-что в этом было неплохо. Лэнгдон всегда говорил, что воображение было полезным инструментом, и ни один Звездный Человек не был бы без него полноценен. Но когда оно у человека было слишком живое — тогда оно питало темные страхи глубоко внутри и было дополнительным врагом, с которым приходилось сражаться в любой ситуации.
Сейчас эти мысли не изгнали странного чувства. Снаружи было что-то, темное и бесформенное, стерегущее и следящее за крошечным Форсом рядом с искоркой слабого огонька для того, чтобы потом что-нибудь предпринять…
Он со злостью помешал дрова в костре. Он становится глупым, словно окосевший в полнолуние лесной житель! Должно быть, есть какое-то безумие, лежащее в засаде в этих мертвых городах, чтобы заполнить мысли человека и отравить его. Этот яд был намного тоньше, чем те, которые создали Древние, чтобы
