перевернутую лодку или мотоциклетную люльку, если в них прорезать окошки-иллюминаторы. Наше отделение из самых рослых-толстых, нам прыгать первыми, к нам же залазит Бог. Весело болтает с прапором-механиком, что будет работать у нас выпускающим – хлопать очередного прыгуна по плечу с воплем «Следующий! Пошёл!!!» Или давать пинка, если следующий отказывается пойти, куда его послали. От весёлой болтовни бывалых дядек наше настроение не улучшается. Руки слегонца дрожат и самопроизвольно ощупывают кольцо главного купола, кольцо запаски, аварийный нож-стропорез и новый автоматный патрон в кармане на счастье… Будто бы в этой пуле моя смерть, как в иголке у Кощея Бессмертного, и поэтому нераскрывшийся парашют не имеет никакого отношения к моему организму. Самолёт громко чихает, из его «горшков»-цилиндров фонтаном вылетают мелкие капельки авиационного бензина. Этот «дождик» густо окропляет крылья и стекла иллюминаторов, даже внутри самолёта начинает нестерпимо вонять топливом. Это уже авария или так надо?! И тут двигатель оглашает окрестности бодрым рёвом. Летун чего-то кричит по рации, потом даёт ориентировку выпускающему – до начала десантирования двадцать минут. Особо полетать не получится.
Самолёт трогается с места. О чёртовы кочки! Каждый бугорок своей задницей чувствуешь. Никакого тебе эффекта нежного взлёта, какой бывает на взлётной полосе в гражданском авиалайнере. Там слегка, нежно вдавит в кресло, и земля начинает бешено удаляться, как в кино. А тут самолётик скрипит и прыгает по полю, словно неуклюжая, укушенная слепнём корова. Скорость почти не растёт, растет только рёв двигателя и нестерпимый вой пропеллера. Вдруг тряска прекращается, и вы довольно долго не можете понять – это самолет выехал на кусок асфальта или же и впрямь оторвался от земли. Вместо двери водителькую кабину (если носовую часть можно назвать кабиной) отделяет ситцевая шторочка нараспашку. Через лобовое стекло видно, как на вас стеной несётся опушка леса. В такой ситуации действительно лучше бы взлететь. Словно прочитав ваши мысли, пилот тянет штурвал на себя, словно собираясь изнасиловать приборную панель. Самолётик идёт вверх, едва проскользнув над верхушками деревьев. Теперь сомнений нет – мы в воздухе. Высота растёт медленно, вскоре скорости совсем не чувствуется, хотя здорово чувствуются воздушные ямы и каждый самолётный манёвр. Чувствуются тем местом, на котором сидишь. Где-то внизу застыл городок Бирштонас, какие-то литовские хутора, леса, поля, извилистая река Нямунас- Неман и прочая лепота. Красота! Забыв на короткие мгновения, что скоро наружу, народ выворачивает шеи и таращится в иллюминаторы.
Мерзкий короткий гудок. Звучит противно, как пенопластом по стеклу. Мы цепляем карабины к выпускному тросу. Над дверью загорается «светофор». Был красный, а вот уже и желтый. Мамочки, это ж зелёный следующий! Выпускающий пристегивается специальным поясом и открывает дверь. «Высота стандартная – 800 метров». Ни хрена себе стандартная – до земли то как далеко! Да тут и без парашюта пока долетишь – проголодаешься. Морда у прапора становится как у убийцы со стажем, почему-то кажется, что прыгнуть самим он нам не даст, всех повыкидывает как котят. Самолётик ложится на крыло, закладывая вираж перед выходом на линию десантирования. Прапор тычет пальцем в Бога, показывает ему один, значит он первый, потом в Серёгу-Орела, он второй, потом в Шлёму, типа, третьим будешь. А мне, как блатной на разборках, всю пятерню к морде – да без тебя знаю, уж неделю как пятый, правда, прыгал только с макета в песочницу… Опять гудок. Теперь уже длинный и оттого ещё более отвратительный. Моя очередь. Зверь-прапор вроде пинка не даёт. Ласково так, по плечу ладошкой: «Пятый, пошёл!». Сгруппировавшись, с левой ноги, лёгким толчком…
Бля-а-а! Тыща-раз-два-три-кольцо! Провал. Если эти несчастные секунды вытяжной парашют хоть как- то тянул за шкирку, а стабилизатор худо-бедно обеспечивал положение ногами вниз, то сейчас все смешалось. Похоже, что кольцо ещё и кишки одновременно выпускает. Бум!!! А говорили, как на вышке. Ни хрена себе раскрывшийся куполок тормознул! А вдруг это не купол, а зацеп за самолёт? Как учили, посмотрим вверх. Не, вроде правда купол. Теперь осмотримся по сторонам. Подожди, рано по сторонам, а вдруг это облако было, а не купол?! Нет, точно купол. Вроде даже ровный. Теперь по сторонам. А вдруг только показалось, что ровный? Надо бы еще раз посмотреть, может уже стропы резать пора, жизнь свою спасая… Теперь уж точно – нормальный ровный купол. Три раза одно и то же показаться не может. На всякий случай осмотрим запаску. Вот она, висит на брюхе целая и невредимая. Руки подальше от её кольца, еще не хватало парашюты спутать. Смотрю вниз. Вон Шлёма летит, там Орел от восторга матюкается, а еще ниже Бог. Где-то чуть выше Миля русские народные песни во всю глотку поёт. Вот оно, счастье-то, какое, оказывается – это когда купол на месте.
Тяну за лямки свой парашютик-старичок. Говорили, таким образом модель «ДП-4» необходимо развернуть лицом по ветру. По-моему, тот, кто эту чушь написал, сам ни разу с этим «ДП-4» не прыгал. Как понять, куда этот ветер дует? Кто последним прыгает, тому хорошо – по лежащим на земле куполам можно направление ветра определить. Сейчас я его определить как-то совсем затрудняюсь. Будем считать, что ветер дует туда. Куда? Да хотя бы вон на те машины. Теперь скрестим руки и подтянем задние лямки, левую посильней, чем правую. Ой! Вроде скорость возросла и болтать начало. Не нужны мне такие качели. В народе подобное состояние называется мешком с дерьмом. Теперь я точно лечу на кучу военной техники. Ситуация мне перестает нравиться – прямо по курсу БМД, боевая машина десанта, выставила мне навстречу свою пушку. Если не расстреляет, то на кол точно посадит. С машины кто-то орет: «Чмо, ноги вместе! Обезьяна, сведи ноги! Чайник, сдвинь копыта!» Наверное, не мне, хотя похоже, что мне… Сам дурак! Видишь, я сюда падаю. Отъехал бы, что ли… Земля начинает нестись навстречу словно на экране управления крылатой ракетой, когда та выходит на цель – картинка больше, больше, больше… Шлёп! В БМД я, слава богу, промазал. Мягкое приземление, как учили. Ну, не совсем. Завалился набок, головой о землю. Зубами щелкнул так, что аж кровь на дёснах появилась. Хватаем лямки, гасим купол. Да почти и не тащило – вспаханная полоса на какой-то несчастный десяток метров. Хорошо, что купол на куст налетел. Теперь можно встать. Сдираю шлем. В груди восторг, в ногах дрожь. В голове одна мысль, достойная Будды, – Я ЕСМЬ!
Рядышком бухается Коля. Встаёт на карачки, растерянно трясет головой. Затем снимает парашют. Парашют его мало интересует. Как малое дитя он начинает прыгать на одной ножке, потом снова падает, обнимает землю, нюхает цветы, целует гриб-поганку. Хорошая штука жизнь! Наконец, все успокаиваются, заталкивают парашюты в сумки и идут навстречу выехавшим машинам. Мы ещё пару недель половим удовольствие от воздушно-десантного бытия, а оставшуюся жизнь проживём настоящими мужчинами, научившимися летать.
БОСЯК НА ОРИЕНТИРОВАНИИ
В последнюю неделю пришло нечто под названием «западный циклон». Литовское небо, и до этого не шибко отличавшееся голубизной, затянулось свинцовыми тучами. Тучи редко оставались без дела – основным их занятием было ронять тяжеленные капли холодного дождя. В наступившем безветрии эти водные глыбы, словно миниатюрные бомбы, летели строго вниз, а потом взрывались мелкими всплесками в образовавшихся повсеместно лужах. Когда капли попадали на пилотку, раздавался глухой звук и по лицу проливалась холодная струйка. Наш взвод опять превратился в тридцать три богатыря, выходящих из пучины морской. Наступила стойкая нелётная погода. В нелетную погоду полковнику Ридкобороду надлежало с нами проводить теоретические занятия и семинары. Но Ридкобород был добрый дядька – в нелетную погоду у нас сплошняком шли практические занаятия по военной топографии, ориентированию на местности с отработкой приёмов проведения малых диверсионных и разведовательных групп по тыловой территории противника.
Сразу после подъёма Ридкобород появлялся в расположении, затем туда подъезжал Мама на «Уазике». Ридкобород приносил карты и компасы, Мама привозил сухой паек. Взвод делился на рейдовые группы по три человека. Каждой рейдовой давали карту и маршрутное задание. Надо было найти на местности ориентиры и заложить там в указанных местах герметичные баночки, в которых лежал простенький рапорт с
