Ауффедерзейн! Мы до фройлен бежать.
На старших курсах тумбочка дневального только формально так называлась. Дневальный сидел на стуле за письменным столом с телефоном, читал книжки и отвечал на звонки. Ну и звал слушаков, если кому кто звонит, а звонили не много – телефон внутренний был, без выхода в город. Только я с занятий пришел, как немцы мне телефонят. Уже переоделись и ждут, когда прийти. Я им говорю, что в любое время заходить можно, если машин перед Факультетом нет. Машин нет – значит начальство домой уехало, путь свободен, бегом марш вверх по лестнице. Да быстро, чтоб Деж-по-Факу из своей будки вылезти не успел. Особую осторожность надо проявлять насчёт чёрных «Жигулей» (не анекдот, на самом деле чёрных). То есть когда-то это был самый обычный белый «Жигуль» нашего начальника курса, да он его перекрасил под правительственный лимузин. Все смеются, а наш Автоковбой считает, что это круто. За это и прозвище получил.
Через десять минут вваливаются запыхавшиеся немцы с большущей сумкой забугорных деликатесов. Я и думаю, западло мне будет одному такую вкуснятину жрать, надо мужиков созывать. Пять секунд и все в сборе, кто же в здравом рассудке от такого откажется!
Сервируем стол. Режем, открываем, раскладываем. Стаканы, пепельницы. На край выкладываем курево. Вовка – сигареты «Космос» (это самое крутое, что советской табачной промышленностью производилось), Коля – папиросы «Беломор» (в то время самое народное курево для всех слоёв общества, от пролетариата до профессуры), я – сигареты без фильтра «Лигерос» (самое дерьмовое курево за всю историю потребления табака; производилось на Кубе, изредка продавались у нас в факультетском буфете на первом этаже то ли за семь, то ли за двенадцать копеек пачка). Об «Лигеросе» стоит сказать пару слов. Они были настолько гадкими, что даже в курсантской среде курить их могли считанные единицы. По меткому выражению Коли: «Я б не стал курить навоз, а достал бы «ЛигерОс». Зато курение этих сигарет, кроме эмфиземы, давало определённые преимущества – их никто не стрелял. Ну ладно, отвлеклись. Далее по списку: Торстен – «Кабинет» (забавные, очень короткие немецкие сигареты с малюсеньким фильтром), Марио – сразу три пачки. Да каких! «Мальборо», «Винстон» и «Кэмэл»! Я кроме «Мальбушки» ни разу в жизни ничего из этого не пробовал. Мы, типа, где взял? Он, типа, купил. Мы, типа, валюта нужна. Он, типа, ой-забыл, сосед Ахмед-араб подарил. Я на заметку такое дело – надо бы мужика подпоить и выведать, как же он такие сигареты в условиях социалистической действительности добывает.
Разливаем по первой (интеллигентно, по чуть-чуть). Дёрнули. Закурили. Разумеется, все разом и исключительно сигареты Марио. Водка не сразу всасывается, это ж не вино-пиво какое – эффект сильный, но отсроченный. Наливаем по второй. Выпили. Давай немецкий «гроссен-деликатессен» жрать. Разговора особого опять нет. Очередь за третьей. Снова закуриваем. Завязался разговор. Тема первая – в ком из начальства говна больше. Столько лет прошло, вспоминать уже неохота. Детскими обиды кажутся. Выпили по четвёртой (стоя) – давай про дам. Тут вообще молчу – все, кроме Вовки, на других переженились. Дернули ещё раз. Про учёбу поговорили. Тут вспомнить просто не могу – забылось. За шестой очередь. Мы уже про ВНОС, про науку, про перспективу потрепались. Надо за научруков выпить.
А разведённая «водка» кончилась! Не знал я, что немцы так здорово пить умеют, по наивности считал это исключительно русским талантом. «Конечного продукта» много заховано, но во-первых особо светиь не охота, а во-вторых дистиллировки нет, разводить нечем. Не водой же ржаво-хлорированной из-под крана в умывальнике! Уже состояние алкогольного опьянения этак среднее. А была не была, достаю пузырь «продукта». О происхождении молчим, хоть по-пьяни рассказать подмывает. Объясняем немцам, что этот шнапс особый, ну о-о-о-чень крепкий. А они: раз за научруков, то наливай! Вот что значит годами в России прожить. Молодцы! Свои люди. Выпили за научруков. Как отцы они нам. Слово за слово, перешли к настоящим отцам. Вроде пьяный базар о том, чей папаня круче. Решили культурно – каждый рассказывает по очереди, а после рассказа все вместе пьём за рассказанного предка.
Я первый: «У меня батя самый крутой. Насосник! Точнее оператор насосной станции. В совхозе поля поливает. А ещё сторож на пол-ставки. Эти же поля охраняет. А кто что охраняет, тот то и имеет. Поэтому живём мы хорошо – в закромах картошки на три года, каждую неделю на базаре стоим, там лучок, чесночок и разный другой овощ. Живая денежка. А работа такая во всём Союзе только для четырёх человек есть – для моего бати и трёх его сменщиков. Пришёл на работу – сутки через трое. Открыл замок, посмотрел, на месте ли насос, потом на небо посмотрел, не идёт ли дождик. Если дождя нет, тогда надо красную кнопку нажимать – насос поливать будет. После этого надо замок на дверь вешать и идти домой. Работа закончена, обратно приходить только через четыре дня надо. Но если начальство должно приехать, тогда нужно сутки на работе сидеть – 24 часа в реке Кубань рыбу ловить».
Все говорят: «Да, крутую должность твой батяня имеет». Выпили за моего батю, дай Бог ему здоровьица и долгих лет жизни.
Колина очередь. Он и говорит: «Крут твой батя, а мой-то покруче будет. Комбайнёр! Фёдор Миляев, известнейший механизатор из колхоза «Путь Ильича», что в деревне Гвазда Воронежской области. Чемпион района по намолоту зерновых. В Москве был, сам министр сельского хозяйства ему Орден Трудового Красного Знамени дал, а потом он вообще столько накосил, что сам Суслов ему Орден Ленина пожаловал и на 25-й Съезд Партии делегатом позвал!» Я обтекаю, у моего бати, кроме грамоты, что в школе дали, никаких наград нету. Да Колька, крут твой отец, надо за героя выпить!
Выпили. Вовкина очередь. Тот заявляет: «Не, в натуре, два ордена – это неплохо, но не круто. У моего предка такие тоже есть, только у него не Трудового, а Боевого Знамени. Да и наград у моего пахана, как у Брежнева, может, на рядок поменьше. Ещё до Афгана папаня мой умудрился навоевать полных семь «календарей» – Сирия, Йемен, Ангола, Чад, Эфиопия, Никарагуа и прочая география. Сейчас он трубит третий год Главным Хирургом 40-й Армии (то бишь двадцать три года под погонами, из них десять боевых). Получается, что прошёл мужик две полных Великих Отечественных от звонка до звонка, и это в мирное Советское время!. Всякие немээсы (НЕмс – офицер НЕмедицинской службы) орут, эка невидаль, дохтур десять лет на войне, это ж не ванька-взводный в окопе. Ну в окопе, не в окопе, а пока выжить в течении десяти лет в подвижном полевом госпитале передней линии только Кощей Бессмертный да Эдуард Владимирович смогли. Да, для немцев поясняю – Сороковой Армией или Ограниченным Контингентом по- секретному называются те войска, что в Афганистане воюют.
Мы, понятно, в осадок: «Вот это по-настоящему круто. Надо срочно за твоего отца выпить». Выпили, состояние средней тяжести.
Торстена очередь. Тот спьяну всё на немецкий съезжает: «Майн дер Фатер их бин есть дойчен медицинский генераль всей авиация. Ещё он наш первый остен дойчен космонавт на ваш Байконур от здоровья лечить! Хайль Майн Фатер!!!»
Мы уже не в осадок, а в сухой остаток выпали: «Не, ну ясное дело – крутяк должность! Круче чем у всех. Зиг хайль, короче, пьём за твоего отца, генерала Отто Гельмут-Анна Хаазе!» Все уже в сумеречном состоянии сознания. Я про конспирацию забыл и ору в открытом эфире: «Коля! Наливай САМОГОН!» Торстену по-барабану, он уже вырубается. А Марио хоть бы хны – прям впечатление создаётся, что чем больше мужик пьёт, тем лучше по-русски говорит! А ещё я замечаю, что не только я его, но и он меня споить хочет. А ещё меня насторожило, что он всё подробности выспрашивал, то у меня про ИВС, то у Коли про Ржевку – объекты то режимные!
Нет, думаю, так дело не пойдёт. Надо меры принимать – бихевиоральные (больше не пить),
