все смолкло.
— Вот это да! А вдруг это настоящий бандит, Балбесу с такими только и водиться. Ну что, будем сообщать милиции? — предложил я.
— Да что мы сами не справимся? — возмутился Вася. — Давай сделаем так… — Он зашептал мне на ухо, как будто кто-то нас мог услышать.
Я прямо зауважал Васю еще больше, когда узнал, что он придумал.
Петя В.
24 ноября. В полдень мы заняли свой наблюдательный пункт. Петя все боялся, что чихнет от чердачной пыли. Этого нам только и не хватало. Я держал в руках большой медный кувшин. Сколько раз папы просили его у мамы Оли. Папам зачем-то нужна была медь. Но мама сказала твердо, что это, возможно, антикварная (это вроде как бы музейная) редкость, это, возможно, образец древнего кувшинного искусства, и пока мама жива, кувшин будет стоять там, где стоит.
Петя держал в руках Мурзика.
Мы напряженно прислушивались. Что скрывать, было очень страшно. Вот раздался какой-то шорох, и весь чердак наполнился стуком наших с Петей сердец (это нам так казалось). Опять на стене перед нами возникла тень незнакомца.
— Ну давай выкладывай, что придумал, — просипел он.
— Да все проще простого, — хихикнул Балбес. — Она каждый день ползает за хлебом в магазин: эти-то скауты только на собраниях умные, а старухе под носом хлеба и молока принести не догадаются. А она старая учительница, на пенсии, между прочим.
— Ты еще сопли распусти по этому поводу или сам сбегай ей за молочком, — зло хохотнул Сиплый.
— Я же тебе говорю, что у нее гипноз, у старой козы, — разошелся Балбес. — Ну вот, она поползет за молоком, а мы и того… Живет она на пятом этаже, я уже разнюхал: во всех соседних квартирах днем дома никого нет. Туда и назад она идет полтора часа.
— За полтора часа мы ей еще и авоську поможем внести наверх. Ха, ха, ха! — противно забулькал Сиплый.
Петя даже замахнулся на его тень.
— А что у бабульки за картинки? — спросил Сиплый.
— Дык разные. И море на некоторых. Она еще говорила мне — какой-то то ли Айваяйкин, то ли Айвазяйкин нарисовал, — ответил Балбес.
— Айвазовский, что ли? — даже вскочил на ноги Сиплый.
Мурзик взъерошил шерсть и зашипел на тень.
Мы с Петей окаменели.
— Неужели Айвазовский?
— Айвазовский. А ты что, его знаешь? — удивился Балбес.
— Давай, Мурзик, ешь колбасу, — горячо зашептал Петя.
Мурзик в одну секунду съел колбасу и потянулся к кувшину. Он завыл так, что даже у нас похолодело все внутри.
Балбес и Сиплый вскочили, но тут же сели ноги их не слушались. Когда они наконец пришли в себя, то, толкая друг друга, бросились к люку, а мы с Петей — к нашему участковому милиционеру — дяде Ване.
Вечером дядя Ваня пришел к нам домой и похвалил нас за бдительность. Благодаря нам был пойман вор, которого разыскивала милиция. A потом дядя Ваня вызвал нас к себе и долго говорил с нами. Он сказал, чтобы мы не полагались на свои силы, когда речь идет о преступнике, и пожал нам, как большим, руки.
Мы с Петей рассказали про Калерию Ивановну Марине Олеговне. Теперь мы будем помогать старой женщине всем классом.
Вася П.
4 декабря. Сегодня мы, как всегда, работали над чертежами машины времени, но думалось что-то плохо. Тут я вспомнил, как мама сказала, что в отличие от всех нормальных семей, где папы сами могут исправить любую неисправность в любом бытовом приборе, ей приходится обращаться к услугам мастеров «Рембыттехники». И она попросила меня, чтобы я вызвал мастера, так как пылесос и стиральная машина испортились. Вася неожиданно предложил:
— Зачем нам нужен мастер, давай сами исправим машину и пылесос.
Он принес ящик с инструментами.
— Ох, не знаю, — ответил я, но руки уже сами отвинчивали что-то в машине, перевернутой набок.
Если бы устраивался конкурс на самое быстрое развенчивание домашних приборов, то мы бы заняли первое место. Мы развинтили пылесос и машину за несколько минут; правда, ни я, ни Вася не могли сказать, откуда были все эти гаечки, шурупчики, винтики. Их лежало вокруг такое великое множество, что у нас просто зачесались руки, и мы вспомнили, что, увы, у нас все-таки плохо с генами и, следовательно, ничего не попишешь. К вечеру у нас была готова прекрасная ракета, которая не взлетела, но зато так ба-бах-нула, что просто будь здоров.
Папа потом отпаивал маму валерьянкой и говорил, что все равно она завидовала соседке тете Маше, когда та купила новый стиральный агрегат и пылесос, который почти не ревет. А мама, всхлипывая, опять говорила о нашей плохой наследственности.
Петя В.
10 декабря. Все! Мы решили с Васей заняться аутотренингом, чтобы не сделать наших мам инвалидами воспитания (как они сами говорят). Надо работать над собой. Внешности, увы, нам не изменить. Волосы у нас живут самостоятельной жизнью. У меня они рыже-красные (мама меня зовет терракотовым) и торчат, а у Васи белобрысо-рыжие (прямо ирония судьбы) и тоже торчат. Носы у нас курносые. Мы их зажимаем прищепками и оттягиваем, чтобы чуть-чуть вытянуть. Трудно быть настоящим мужчиной с курносым носом.
Почему бы нам не стать хотя бы гар-мо-ни-чес-ки-ми личностями, ну это как в музыке, ладными- складными, и мы решили изучить всю литературу по этому вопросу. По совету психологов мы составили таблицу наших ценностей и рядом таблицу наших чувств по разным поводам. Оказалось, что мы живем совершенно без всякой культуры чувств: ценности у нас одни, а чувства другие.
4 января. Сегодня мы, как и задумали, начали заниматься аутотренингом. Для начала улеглись с Васей на пол и расслабились.
— Я очень хочу, чтобы моя рука была тяжелой, — пропел я.
— Да, — мечтательно произнес Вася, глядя потолок. — Я бы этому Хаберу-Маберу отдал назад леща, которого он закатил мне вчера.
— Не отвлекайся, — процедил я сквозь зубы и завывающим голосом стал внушать дальше: — Кисть греется, пальцы приятно теплеют, ладонь становится все теплее и теплее, разогревается так, что я чувствую легкое жжение. Жар охватывает запястье…
— Ой-ей-ей! — заорал вдруг Вася, вскочил и стал трясти рукой. Он бегал как ошпаренный и дул на ладонь.
— Вася, да ты такой внушабельный, — восхитился я его способности. — Ты только посмотри, я у тебя даже ожог вызвал.
— Не ты, а утюг, — выл Вася. — Ты зачем мне утюг подсунул, а еще друг называешься.
