себя при этом за сорокалетнего чернокожего, то банки быстро останутся с голой задницей, не так ли? Поэтому с тобой там даже разговаривать не будут – загребут в каталажку и вызывай адвоката.
– А если найти кого-нибудь, похожего на Тутмеса? Переделать ему лицо. Это ведь не так сложно. Ну я, конечно, теоретически говорю…
– Теоретически… – хмыкнул Ушастый. – Видали мы таких теоретиков. Я тебе еще раз говорю – клиент проходит биологическую идентификацию. Когда Тутмес открывал счет, то ему вежливо предложили сдать десять кубиков кровушки и пройти простенькую, неглубокую мнемозапись. И он выполнил все это, конечно, иначе хрен бы ему открыли счет. И даже если наш фальшивый африканец будет иметь стопроцентную рожу Тутмеса, то биотест ему не пройти. Так что забудь все это, детка. Может, у тебя есть другая карта старины Тутмеса, попроще, не такая навороченная?
– Другой нет, – сказала Лина убитым тоном.
– А бабки, небось, нужны?
– Нужны…
– Тогда повторяю свое предложение. Плюнь мне в пробирку. Четыре тысячи дам. Ладно, пять тысяч – так и быть. Пойдет?
– Нет, – сказала Лина, – Нет.
Ушастый поднялся и вразвалку поковылял к девушке. Лине показалось, что она услышала, как заскрежетали его подагрические суставы.
– А ведь ты что-то темнишь, детка, – проскрипел Ушастый. – Почему не хочешь оставить мне свои клеточки? Ты не из копов, случаем? Это, знаешь ли, как-то подозрительно. Очень подозрительно…
– Она не коп, – бросил Умник, тоже поднимаясь из кресла. – Я прозвонил ее. Если б не прозвонил – не привел бы сюда, сам знаешь. Поэтому не говори чушь и не обижай мою клиентку.
– Кто она на самом деле? Ты знаешь?
– Знаю. Но тебе не скажу.
Лина недоуменно хлопала глазами – что ей еще оставалось делать? Прозвонил? Это еще что такое?
– Пойдем, Лина, – сказал Умник, в первый раз назвав ее просто по имени, безо всяких «леди» и «детка». – Пойдем. Не бойся Ушастого, он хороший чувак, но нам здесь нечего делать.
– Забавные дела происходят, – сказал Ушастый. – Забавные, брат.
– Извини, что зря побеспокоили, брат. Сколько с меня?
– Двести.
– Ладно, что там две сотни? Возьми пятьсот.
– Ну давай…
Умник отсчитал Ушастому пять бумажек. Потом молча пошел к выходу. Лина поплелась за ним.
Голова ее гудела от переизбытка информации. И очень хотелось есть.
– Лина, уже поздно, – сказал Умник. – Три часа ночи. Останься у меня, а завтра поедешь домой.
– У тебя в постели? – усмехнулась Лина.
– Нет. У тебя будет своя комната. Приличная комната. Не хуже, чем у вас, хай-стэндов. Даже лучше.
– Я поеду, – сказала Лина. – Я дико устала. Но еще дичее хочу домой.
– Как ты доберешься? Сабвей уже не работает.
– Поймаю такси.
– Такси? – Мардж покачал головой. – Забавная ты, Лина. Я никак не пойму – тебе надоело жить или ты вправду ничего не боишься?
– Очень хочу жить и боюсь всего на свете.
– Я отвезу тебя.
– На чем?
– На мотоцикле. У меня хороший байк.
– Не надо. Не хочу, чтобы ты знал, где я живу.
– Боишься меня?
– Боюсь. Наверное, ты хороший, Умник. Но все равно все вы, слики, ненормальные.
– Я и так уже знаю, где ты живешь.
– Знаешь?
– Вудсайд, Тридцатая улица, строение сто восемнадцать, – сказал Умник. – Приличное местечко, ничего не скажешь. А еще я знаю, что зовут тебя Хелена Горны, что твой отец – Джозеф Горны, польский эмигрант, в отрочестве звался Юзефом Горным, и что он генеральный директор «Маунтин скиллз». Знаю, что ты скип-пилот и работала в «Скайкроссе»…
– Ты сволочь, – бросила Лина, повернулась и пошла прочь.
– Подожди! – Умник бросился за ней, схватил за руку. – Зря обижаешься, Лина. Так положено. Ты
