– Да.
– Лина Горны? Тот сямый?
– Да. Тот самый.
– А Ури? Как он есть? Он в живых?
– Пока в живых, – сказала Лина. Открыла глаза и увидела перед собой лицо пожилого человека. Впрочем, не пожилое… просто морщинистое – как у Умника. Физиономия, не испытавшая косметических подтяжек – сразу видно, что не американец. Человек из страны, где в моде морщины на лбу и в уголках глаз.
– Ури был ранен?
– Он ранен. Тяжело ранен, понимаете? Если вы будете так долго возиться, он не дотянет…
– О, не быспокойтесь, Лина, – человек улыбнулся. – Все уже в порядке дел. Думайте, что вы дома. Мы очень вас ждать, очень. Дальше все будет хорошо.
ЧАСТЬ 3
Невеста шпиона
День 1
Смешные нелатинские буквы остановили свой бесконечный бег, превратились в осмысленное предложение: «Конец сеанса 126», вспыхнули на прощание розовым светом и исчезли.
Осталась абсолютная, беспросветная чернота.
Лина попыталась пошевелить рукой – не получилось.
– Всё, – произнес голос снаружи, из-за пределов тьмы. – Инсталляция завершена.
– Можно отключать? – спросил второй голос. – Упакована под завязку.
– Отключай.
– Отмаялись, – первый голос вздохнул с облегчением. – Не верится даже, ей-богу. Пусть девушка поспит еще денечек, да и сам я залягу дрыхнуть на пару суток.
– Что, прямо-таки на пару суток? Позволь не поверить.
– Да ладно, Мефодьсвятополкыч, что ж вы не верите? – вальяжно спросил первый. – Я знаете как спать люблю! Особенно после таких припашек. Достали авралы хуже некуда. Вечно так – всё бегом, все орут: давай быстрее, Петя, шевели задницей, поднажми еще, родина в опасности. И что? Проходит месяц-другой, спрашиваешь: ну как там наш клиент, пущен в дело? А тебе отвечают: нет пока, еще не время, нужно подождать. Вопрос: а на кой суетиться-то было? Дурдом!
– Ладно, молод еще критику наводить. Смотри за энцефалограммой.
Лина не чувствовала ни рук, ни ног. Не могла понять положения, в котором находилась – похоже, ее подвесили в бассейне с теплой жидкостью, придали ее телу нулевую плавучесть, завязали глаза и лишили тем всякой пространственной ориентировки. Невесомость. «Сенсорная депривация» – выплыл откуда-то из глубин памяти непонятный смысла термин.
Она открыла рот и кашлянула. Челюсти слушались ее – это несло малую, но все же значимую надежду. И язык слушался. В горле что-то булькало… Бог с ним, с горлом, попробуем объяснить так как получится.
– Hey, hey, – сказала она сиплым голосом чудовища, вынырнувшим из лох-несских глубин. – What the hell is that? I don’t like to sleep at all, enough for me. Untie me, you, pair of chickenhеads! [10]
– Заговорила, – констатировал первый голос. – По-английски балакает. Вы чего-нибудь поняли, Мефодьсвятополкыч?
– Понял, – сказал человек, названный Мефодьсвятополкычем. – Почему ты не поставишь себе английский, Петр? Давно пора.
– Да ну, Мефодьсвятополкыч, некогда все как-то.
– Отлыниваешь? Или брезгуешь?
– Да нет, честно некогда. И некуда ставить – в голове все забито под завязку, надо что-то выгружать, а выгружать нечего, всё для дела, всё сплошь полезные программы. Английский, говорите?
– Ну да, английский. Так я и сказал.
– Чуть позже. Не хочу, чтоб крыша поехала… Что она там сказала, кстати?
– Говорит, что спать не хочет. И ругается. Отпустите меня, говорит, куриноголовые, умственно неполноценные.
– Кто куриноголовые, мы? – первый голос слегка взъярился. – Скажите ей, что сама она… Коза, да. Так и скажите, Мефодьсвятополкыч.
– Сам скажи. Я по части ругательств не мастер.
– Ладно, сам скажу. Слышь, Лина? Коза ты трехрогая, вот кто! Поняла?
– I am not a goat! – заявила Лина. – You are. I can’t make it out… Smart Guy. Where is Smart Guy? [11]
– Понимает, – удовлетворенно произнес второй голос. – Все понимает.
– Так чего же она по-нашему не говорит?
