— В этой комнате ужасная акустика, — нервно пробормотал Чонси. — Готов поклясться, кто-то только что прошептал здесь «ну и ну».
— Дурачок, — ответил другой голос.
Послышалось легкое шуршание и громкий вздох Чонси. Вновь появились женские ножки; они остановились перед шкафом; затем тонкие пальцы в кольцах сняли сначала одну туфлю, потом другую. Женщина встала на цыпочки — и вслед за этим на пол упало широкое платье, а за ним что-то легкое и прозрачное.
— Миледи, что же это? — пискнул Чонси. — Его высочество… да к чертям его высочество!
Сапоги простучали по полу, и Лафайет увидел, как огромная лапища наступила на маленькую босую ножку. Раздался громкий крик, а потом прозвучала пощечина — вторая за вечер.
— Ах ты, неуклюжий идиот! — взвизгнул женский голос. — Да я лучше навсегда останусь здесь, чем позволю тебе…
— Так вот в чем дело! — завопил Чонси. — Негодная распутница, вот чего стоят все твои посулы и обещания! Значит, ты заманила меня к себе, надеясь, что я помогу тебе сбежать! Нет, миледи, вы просчитались, на этот раз ваша хитрость не удастся! Я немедленно позову…
Лафайет вылез из-под кровати и поспешно вскочил на ноги. Обладатель сапог — высокий тощий придворный времен раннего средневековья — обернулся на шум и, выхватив шпагу, дико осмотрелся по сторонам, глядя сквозь О’Лири. За Чонси Лафайет увидел Дафну — или леди Андрагорру — с обнаженными плечами, в одной сорочке. Она стояла на одной ноге, растирая пальцы другой. Подойдя вплотную к Чонси, О’Лири взял его за подбородок и коротким боковым ударом свалил с ног. Чонси отлетел к стене, ударился о нее и упал плашмя на пол.
— Чонси! — прошептала миледи, наблюдая за траекторией его полета. — Что — как — почему?
— Развратник, я тебе покажу, как залезать в спальни к дамам! Будешь знать, как растегивать им пуговицы! — проговорил Лафайет, приближаясь к полураздетой девушке. — А ты, как тебе не стыдно! Связалась с этим шутом!
— Я слышу твой голос… О, любимый — я слышу тебя — но не вижу! Где ты? Ты… ты не призрак?
— Отнюдь нет! — Лафайет сдернул плащ с лица. — Можешь сама в этом убедиться. Что же касается этого спектакля, то должен сказать тебе…
Мгновение миледи неподвижно глядела в лицо О’Лири, потом глаза ее закатились. С легким вздохом она упала на розовый ковер.
— Дафна, — прошептал Лафайет, склоняясь над девушкой. — Очнись, я тебя прощаю! Нам надо торопиться, у нас мало времени!
В этот момент раздался оглушительный стук в дверь.
— Там мужчина! — прозвучал в коридоре чей-то громкий голос. — Ломайте дверь, ребята!
— К чему такая спешка, сержант? У меня есть ключ…
— Вы слышали, что я сказал! — Раздался оглушительный удар, от которого дверь чуть было не слетела с петель. Потом послышались глухие толчки.
— Ладно, доставай ключ.
Лафайет подхватил бесчувственную девушку и кинулся с ней к портьерам. Едва он успел спрятаться за ними, как щелкнул замок, повернулась ручка — и дверь распахнулась настежь. В комнату ввалились трое стражников в вишневых мундирах, с кружевными воротниками и манжетами, в узких светлых брюках, с обнаженными шпагами в руках.
Они огляделись вокруг, затем осторожно обошли комнату.
— Пусто, — сказал один.
— Здесь никого нет, — уточнил другой.
— Да, но мы слышали голоса. Вы что, забыли?
— Наверное, нам послышалось.
— Может быть. Или…
— Или мы все спятили.
— А что, если здесь привидения?
— Я, пожалуй, пойду: у меня отложена партия в безик, — сказал один из стражников, пятясь к двери.
— Стоять, — рявкнул сержант. — Я сам скажу, когда тебе играть в безик.
— Вот как? Значит, ты решил остаться здесь и пожать руку Обезглавленному Конюху?
— Так вот, я тебе говорю: пора играть в безик, — решительно закончил сержант. — Пошли, ребята.
Три пары ног осторожно направились к двери. Стражники уже было вышли из комнаты, когда Лафайет, притаившийся за портьерами с бесчувственной девушкой на руках, услышал легкое потрескивание, шедшее от эфеса его шпаги.
— Нет, только не это! — взмолился он.
«
— Туда, к портьерам! — раздалась отрывистая команда.
«
— Заткнись, трепло! — прошипел Лафайет, обращаясь к своему левому бедру, и шагнул в сторону. В то же мгновение чья-то грубая рука отдернула портьеру.
— Вот это да! — воскликнул стражник, уставившись на шпагу Лафайета.
— Ух, ты! — ахнул его товарищ, заглянув ему через плечо. Он провел толстым розовым языком по губам, словно слизывая прилипшие к ним крошки.
— Господи, помилуй! — прошептал третий. — Она… она висит в воздухе.
— Ишь ты, у нее на белье вышиты розочки! — заметил первый. — Это ж надо!
— Да, чертовски хороша! — заключил первый. — И то, что она летает, совсем ее не портит.
О’Лири сделал несколько шагов в сторону.
— Гляньте-ка, она поплыла к дверям на балкон! — проговорил стражник. — Загородите ей дорогу, ребята!
О’Лири попытался обойти трех дворцовых стражников, выстроившихся у него на пути. Один из них несмело протянул руку к проплывающей мимо него миледи. Лафайет изо всех сил лягнул его в коленную чашечку и отскочил в сторону. Взвыв от боли, стражник схватился за колено и запрыгал по комнате на одной ноге. На какое-то мгновение путь к балкону оказался свободен. Лафайет устремился вперед, не заметив, что подпрыгнувший в очередной раз стражник наступил ему на край плаща. Не успел О’Лири сообразить, что произошло, как плащ был сорван у него с плеч.
— Смотрите, ребята, парень! Откуда ж он взялся? — завопил один из стражников. — Держи его, Ренфру!
Лафайет бросился вперед, увернувшись от сокрушительного удара. Но кто-то схватил его за ноги, и, падая, он почувствовал, что девушку вырвали у него из рук. О’Лири ударился головой о плинтус — и все поплыло у него перед глазами. Его поставили на ноги и прислонили к стене.
— Ну и ну, гляньте только, кого мы поймали! — сказал довольно ухмыляющийся стражник, внимательно разглядывая пленника. Тем временем его товарищи выворачивали карманы Лафайета, освобождая его от многочисленных приборов, которыми снабдил его Пинчкрафт. — Какой же шустрый, право слово! Но я бы на твоем месте хорошенько подумал, прежде чем пускаться на такое дело. Кое-кому наверху не очень-то понравится, что ты оказался здесь, вдвоем с ее светлостью, да к тому же ее светлость в таком виде!
— Ни в каком она не в виде, — пробормотал Лафайет, стараясь собраться с мыслями. — На ней розочки.
— Эй, а это кто там лежит за кроватью? — удивленно спросил другой стражник. — Никак, лорд Чонси? Вы только посмотрите, какой у него синяк под глазом!
— Ну, ты даешь, парень! Теперь тебе припишут еще и нападение на его милость, — сказал сержант. — Ты, видно, совсем не соображаешь, что делаешь. Сидел бы себе на месте, и все было бы
