в ваше захолустье лишь потому, что у меня жена — немка. Точнее, не просто немка, а убежденная нацистка. Сразу после прихода немцев она добровольно вступила в нацистскую партию и пошла служить в эсэсовскую комендатуру. Я знаю, далеко не все немцы такие. Но ваш Крафт безусловно такой.
— Что же мне делать, пан доктор?
— Порвать с ним самым решительным образом. А чтобы не мстил, найдите подходящий предлог. Я, например, заметил, что к вам неравнодушен мой заместитель, доктор Майер. Спрячьтесь за Майера, чтобы спастись от Крафта.
— Боже мой, пан доктор, но ведь Майер…
— Знаю, знаю, он далеко не идеал мужской красоты. Толстый, черномазый коротышка.
Куда ему до Крафта, этой типичной белокурой бестии. Но Майер чех и честный парень. Кроме того, я уверен, что он согласится совершенно бескорыстно помочь вам. Фиктивные браки теперь не редкость. От угона в Германию этим спаслись много молодых людей. Для вас Крафт опасен не менее, чем отправка на принудительную работу. Хотите, я сам поговорю с Манером?
— Ах, пан доктор, все это так неожиданно, что я просто… Коринта не дал ей договорить:
— Погодите, Ивета, помолчите минутку.
Они остановились и прислушались. Где-то поблизости хрустнула ветка. Девушка вздрогнула и схватила доктора за руку:
— Что это?!
— Ничего. Белка, должно быть. Коринта старался успокоить Ивету. Однако сам он понимал, что это не белка. Уже несколько минут он улавливал какие-то шорохи, которые раздавались позади, то замирая в отдалении, то приближаясь вплотную.
Поглощенная своими заботами, девушка ничего не заметила. Коринта же слишком хорошо изучил лесные звуки, чтобы оставить без внимания эти странные шорохи.
Значение их было слишком недвусмысленно: кто-то, крадучись, шел за ними по пятам, приноравливаясь к их движению. Остановятся доктор с Иветой, и тот сейчас же замирает.
С минуту Коринта чутко прислушивался к привычным звукам пробуждающегося леса.
Вроде ничего подозрительного. Неужели почудилось? В таком случае, плохи дела — нервы, стало быть, совсем пришли в негодность.
Осторожно двинулись дальше. Загадочные шорохи немедленно возобновились. Как это ни странно, а на душе у доктора стало легче: шорохи настоящие, — значит, нервы пока что в порядке.
Небо над лесом постепенно светлело, стволы деревьев проступили совсем отчетливо.
Скоро начнутся заветные грибные места, а тут на тебе — кому-то понадобилось следить за мирными собирателями грибов. Хорошо, если кто из своих. А если немцы?… На всякий случай Коринта поменялся с Иветой местами — ее пустил вперед по тропинке, а сам пошел сзади. Девушка была благодарна доктору, потому что теперь тоже слышала легкие шаги неизвестного преследователя и от страха вся похолодела.
Улучив момент, когда они обогнули куст ежевики и очутились на краю глубокого лога, Коринта вдруг бросился обратно за куст и вскоре выволок на открытое место мальчишку лет десяти.
— Так вот кто за нами шпионит! Отвечай, кто таков? — грозно крикнул доктор, держа мальчишку за воротник куртки. «Шпион» кряхтел, пытался вырваться, но ничего не отвечал. Впрочем, этого и не требовалось — его и без того уже узнали.
Ивета, не успевшая даже испугаться, настолько быстро все произошло, кинулась к мальчишке и схватила его за руку:
— Владик, ты как сюда попал?!
— Вы знаете этого человека, Ивета? В голосе доктора была напускная строгость, но мальчишку он держал крепко, по-настоящему.
— Это мой брат, пан доктор. Он с вечера еще набивался идти со мной по грибы. Но не могла же я его взять, ведь он еще совсем ребенок! И вот видите…
— Сама ты, Ветка, ребенок, — прохрипел вдруг мальчишка. — Подумаешь, на семь лет старше!..
— Владик, замолчи!.. Пан доктор!.. — Ивета задохнулась от возмущения.
Коринта усмехался, глядя то на «шпиона», то на его раскрасневшуюся сестру.
Помедлил, отпустил мальчишку на волю и сказал:
— Ладно, грибник, пошли с нами.
— Я не грибник, — возразил Владик.
— А кто же ты?
Мальчишка засопел и потупился. Потом вскинул на доктора серьезные глаза и тихо проговорил:
— Я все понимаю, вы к партизанам, да?…
— Не болтай глупости! Мы идем собирать грибы, понял? Владик шмыгнул носом, недоверчиво осмотрел доктора, но все же кивнул:
— Понял, пан доктор.
— Вот и хорошо.
Коринта стал первым спускаться в лог. Девушка посмотрела ему вслед, потом с досадой обернулась к брату:
— Погоди, достанется тебе от мамы!
На мальчишку это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Он независимо поддернул штаны и пошел за доктором.
Миновав сырой и тесный лог, грибники вскарабкались на крутой косогор и остановились передохнуть.
Лес шелестел, готовясь к новому дню. Свежие утренние ветерки шныряли в ветвях елей и сосен, срывали последние золотисто-багряные листья с дубов, осин, кленов.
Здесь все дышало миром и покоем. Мужчина, девушка, мальчик — каждый по-своему воспринимали очарование осеннего леса.
И вдруг в этой умиротворенной тишине прозвучал какой-то странный тоскливый крик.
Коринта насторожился и посмотрел на своих спутников:
— Вы ничего не слышали?
— Плачет кто-то, — шепнул Владик.
Все трое замерли, напряженно вслушиваясь в лесные шорохи. Протяжный крик повторился. Не крик, а стон. Потом еще. Где-то совсем близко.
— Пан доктор, это человек! — воскликнула Ивета.
— Да, человек. Человек в беде. Идемте! Не раздумывая, они бросились в чащу, из которой доносились жалобные стоны неведомого человека.
5
Кожин лежал на боку, в неудобной позе. Первые минуты, после того как вернулось сознание, он инстинктивно сохранял неподвижность. Вокруг было темно и тихо.
Пахло хвоей, грибами. Лес…
Медленно, исподволь включалась память, восстанавливая то, что случилось ночью.
Вспомнилось странно затянувшееся падение с нераскрывшимся парашютом, острый ужас перед космической бездной, секундная стрелка, торопливо бегущая по циферблату…
Неужели он падал целых пятнадцать минут?! Чудовищно! Такое не бывает!.. Ему просто померещились эти немыслимые минуты, которые на самом деле, конечно, были обычными секундами. Странно, что жив остался…
Потом вспомнились удары, треск — и кое-что прояснилось.
По-видимому, он упал на развесистое дерево. Ветви спружинили, смягчили смертельный удар об землю. Поэтому и жив остался. Все просто, и никакого чуда нет. Ребята, наверное, скажут: «Ну и повезло же тебе, Иван. Видно, ты в сорочке родился!»
