Ребята: Но где же они? Где майор Локтев с отрядом? Где чешские партизаны? Ведь его должны искать! И все они должны быть где-то тут, поблизости. Он помнил, что падал прямо на сигнальные костры… Как темно кругом, как тихо… Неужели уже ушли?
Неужели бросили?! Нет, нет, нельзя лежать в полном бездействии! Надо что-то делать!..
Кожин осторожно шевельнул правой рукой, сжал и разжал кулак. Действует! Уже смелее двинул левой рукой — тоже цела! Попробовал перевернуться на спину, но в тот же миг его словно полоснули по груди раскаленным железом. Он закричал от нестерпимой боли и вновь потерял сознание.
На этот раз обморок длился долго. Когда Кожин снова открыл глаза, уже светало.
Он поймал себя на том, что издает тихие стоны. Стиснув зубы, заставил себя замолчать. Потом снова осторожно пошевелил рукой и попытался приподнять голову.
Щека его лежала на чем-то мокром и колком. В нос били запахи сырой земли, грибов, хвои. А кругом прежняя тишина.
Тоскливо заныло сердце: ушли, все ушли — и свои и чехи! Конечно, он провинился — небрежно упаковал парашют. Да и с запасным подвел командира. Вообще это, конечно, ЧП. Но бросить из-за этого человека на произвол судьбы!.. Нет, нет, майор Локтев не мог этого сделать. Здесь что-то не так…
Воображение Кожина стало рисовать картины одну ужаснее другой. Он представлял себе, как десант напоролся на засаду немцев и был частью истреблен, частью захвачен в плен; как в ночном лесу в зареве костров разыгралась короткая кровопролитная схватка, которой он, Кожин, не слышал лишь потому, что лежал в лесной чаще без сознания.
Да, да, произошло непременно что-то ужасное и непредвиденное. Иначе ничем невозможно объяснить, что товарищи его бросили, не стали искать ни его, ни рацию и ушли. Что же делать? Прежде всего — освободиться от парашюта!
Кожин осторожно расстегнул пряжки на груди. Но когда попробовал перевернуться на спину, прежняя огненная боль сотрясла его тело. Он громко застонал и мгновенно покрылся испариной. Отдышавшись, подумал:
«Если сломан позвоночник, то выход один — пулю в висок, и конец. А может, только ребра?… Хорошо, если бы только ребра…»
В этот момент где-то рядом явственно послышался шорох. Словно чья-то рука раздвигала колючие ветки густой еловой поросли. Что такое? Зверь? Враги?… В любом случае — опасность! Собрав все силы, Кожин приподнялся на руках и сел, прислонившись спиной к шершавому стволу. Эта операция была мучительна до слез, но, выполнив ее, он почувствовал удовлетворение — убедился, что позвоночник цел.
Сумка с парашютом осталась на виду. Ну и черт с ней! Пусть лежит! Спрятать ее все равно нет ни сил, ни времени. Да это теперь и неважно.
Вытащив из-за пазухи пистолет, подвешенный на ремешке под мышкой, Кожин отвел предохранитель и напряженно всмотрелся в чащу. Зловещий шелест повторился ближе.
А тут боль в спине и груди снова окатила огненной волной. Только не потерять сознание!.. Только бы не даться живым!.. Это теперь самое главное!..
Кожин поднял пистолет. Теперь он отчетливо слышал чьи-то осторожные шаги. Кто-то пробирался к нему через заросли молодняка. Кто? Свои или враги? Кожин приготовился встретиться лицом к лицу с любой неожиданностью.
Шаги затихли на краю чащи. Отчетливо доносилось чье-то прерывистое дыхание. Кто там затаился? Почему не выходит? Или видит поднятый пистолет и не знает, как поступить?…
— Эй, выходи! Выходи, а то стрелять буду! — крикнул Кожин по-чешски (перед вылетом в Чехословакию его полгода обучали языку).
В ответ послышался шепот и сдавленный женский возглас. У Кожина отлегло от сердца — если женщина, значит, не немцы.
Он опустил пистолет и повторил уже более миролюбиво:
— Выходите, не бойтесь!
Зеленые ветки качнулись, и на поляну вышли мужчина невысокого роста в шляпе, стройная девушка в платке и мальчуган в берете. У мужчины и девушки были в руках лукошки.
6
Доктор Коринта вплотную подошел к Кожину, склонился над ним, несколько мгновений всматривался в его исцарапанное, в страшных кровоподтеках лицо. Покачал головой, раздельно произнес:
— Я врач.
— Что? Врач? Какой врач?…
— Да, я врач. Самый обыкновенный. А вы — советский парашютист, партизан. Вы очень сильно разбились. Я вижу, вы нуждаетесь в помощи, и я помогу вам.
Это было как чудо из волшебной детской сказки. У Кожина даже закружилась голова и все поплыло перед глазами, настолько ситуация показалась ему нереальной. Но он тут же взял себя в руки. Нельзя распускаться, нельзя! Он солдат! Солдат, заброшенный в тыл врага. Это не сказка, а грозная действительность, которую не одолеть без жестокой борьбы.
Кожин вздохнул и облизнул пересохшие губы.
— Врач… — проговорил он через силу, пронзительно всматриваясь в добродушное усатое лицо доктора Коринты. — Врач… Но как вы сюда попали? В такую глушь!..
Ведь до города Б. более пятнадцати километров!..
Коринта покачал головой.
— Вы ошибаетесь, друг мой. До города Б. отсюда не пятнадцать, а целых сорок километров. Мы пришли не из Б., а из К-ова. Это полчаса ходьбы.
— Из К-ова?… Не слышал… Странно… Но почему так далеко до Б.?… Впрочем, я не это хотел спросить… Вооруженных людей вы тут, в лесу, не встречали?
— Вы имеете в виду партизан?
— Да, да, партизан!
— Нет, не встречал. Да в этом лесу и не может быть никаких партизан. Это лес небольшой, открытый, окруженный полями и деревнями. Но зачем вам это теперь?
Разберетесь потом. Ведь вам плохо, очень плохо!..
— Ладно, доктор. Я вам верю. Скажите еще вот что. В этом К-ове есть немцы?
— Есть. Рота автоматчиков.
— Это скверно… Куда же вы меня денете?
— Не волнуйтесь. Место найдем надежное.
— Ну что ж, спасибо… Кожин чувствовал, что его одолевает страшная слабость.
Коринта ему виделся, как сквозь толстый слой воды.
Доктор осторожно взял раненого за руку. Тот глухо застонал.
— Где больно?
— Грудь… Спина… — через силу прошептал Кожин, и в следующий миг сознание вновь покинуло его. Голова опустилась на грудь, пистолет выпал из ослабевших пальцев.
Коринта выпрямился и подозвал своих спутников, которые все это время боязливо жались в стороне.
— Ивета, Владик, ко мне!
Брат с сестрой подбежали. Коринта положил им руки на плечи и тоном, не допускающим возражений, произнес:
— Мы должны спасти этого человека. Вы, Ивета, отправитесь в город, ко мне на квартиру, и возьмете
