–?Когда?
–?Тогда-а, – передразнила ее Ленка. – Не могу вспомнить когда. Недели две назад. Позвонила мне и сказала, что возвращаться не собираешься. Что я могу взять твои вещички себе «на бедность». Да-да, не делай круглые глаза. Сказала, что старушка от тебя без ума, что она скоро двинет кони и завещает тебе все свое состояние.
У Анны закружилась голова.
–?Не может быть. Ничего такого я сказать не могла. Ты извини, но я вообще тебе не звонила. Ни разу.
–?Еще как звонила! Да, кстати. Потом мне звонила твоя мама. Спрашивала, почему ты таким странным голосом отвечаешь по телефону. Как-то коротко и невнятно. Не заболела ли ты. Не связалась ли, часом, с нехорошей компанией. Твоя мама подразумевала наркотики, я так понимаю. Ну, я ее успокоила, как могла. Сказала, что ты вовсе не торчишь на игле, а просто зазналась выше меры и готовишь себя к грядущему богатству. Твоя мама, правда, все равно расстроилась. Уж не знаю почему.
–?Не понимаю, – сдавленно прошептала Анна. Очевидно, в ее лице что-то изменилось, потому что Ленка села рядом и обхватила приятельницу за плечи.
–?Погоди-погоди… Слушай, Анька, ты очень белая.
Ленкин голос доносился словно издалека.
–?Давай-ка я тебе все же чаю…
Но Анна уже улетала в кроличью нору – вниз, вниз, вниз, по спирали, на сверхъестественной скорости.
Темно. Влажно. Знакомый резкий запах.
–?Да очнись же ты. Ну, пожалуйста. Так нечестно, в конце концов. Это я, нежная филологическая барышня, должна – ах, и терять сознание. А ты как медик обязана приводить меня в чувство с помощью нюхательных солей и пощечин. Анька, ну хватит дурить. Давай уже, открывай глаза, а то правда получишь. Слушай, а можно я твою шубу примерю?
–?Нельзя, – сказала Анна, не открывая глаз.
–?Ага, сработало! – обрадовалась Ленка.
Анна села и сняла с лица влажное полотенце. Сердобольная Ленка даже не отжала его, и теперь у Анны размазалась косметика, и волосы повисли сосульками.
–?Шуба эта не моя. А моей дышащей на ладан старушки. Не такая уж она и еле дышащая, как выясняется.
–?Ты что же – думаешь, это старуха мне звонила? Что я – твой голос бы не узнала?
–?Может, и не узнала бы. Она прекрасная актриса. Я даже не предполагала, что настолько прекрасная.
–?А мама? Что, мама бы тоже не узнала твоего голоса?
–?А с мамой она, как ты сама сказала, говорила коротко и невнятно…
–?Твоя правда. Но… зачем ей это?
–?Происходят странные вещи, – ответила Анна. – Я пока ничегошеньки не понимаю, но, кажется, вот-вот пойму.
Ленка все же надела шубу, покрутилась в ней перед зеркалом и вдруг как спохватится:
–?Слушай, а какими судьбами, собственно, ты сюда попала? Она что, тебя выгнала?
–?Да нет… Не она…
Слово за слово, Анна рассказала Ленке всю историю своих злоключений.
–?Я все поняла, – кивнула соседка. Шубы она так и не сняла, сидела прямо в ней. Надо было видеть, как выглядела серебристая норка в ободранной кухне «хрущобы». – Вот меня все за дурочку считают, а я ведь далеко не она, дорогая моя.
–?Никто тебя не считает дурочкой. И что же ты поняла?
–?Вот этот мужик-то… Милан. Не иначе, он сам точил зубы на старушкино наследство. Скажет: ну, я рядом с ней, забочусь тут, и все такое. Она мне и оставит что-нибудь, не обидит. А тут ты являешься. Бабка от тебя без ума. И явно собирается сделать наследницей.
–?Ленка, да ну тебя с твоими умозаключениями! Уцепилась за это наследство и твердишь одно, как попугай. Ну с чего бы Муза стала мне завещать что-то? У нее есть внучатая племянница. Та самая, которая меня на эту работу взяла. В поезде-то которую я встретила.
–?Ой, ну я тебя умоляю. Ты сама сказала, что бабка ее не жалует. И она, видимо, бабку тоже. Иначе не искала бы ей нянек, а сама б рядом с ней сидела все дни и ночи напролет. В общем, ты мне не мешай развивать мысль. И вот Милан видит, как старуха к тебе привязалась. Она, кстати, тоже не промах. Оборвать тебе все связи, чтобы ты только возле нее сидела и никуда сунуться не могла… Так вот, он понимает, что денежки-то уплывают из рук. И решает тебя сплавить обратно. Причем, оцени его коварство, сплавить в дорогущей шубе, в камушках. Камушки-то настоящие?
–?Самые настоящие, – вздохнула Анна.
–?А сейчас, пока ты тут норовишь сползти в обморок, твой красавчик вернулся и докладывает старушке, что ты свалила по-тихому.
–?Он не мой красавчик, – не к месту запротестовала Анна.
–?Эге-ге. Ну-ка, в глаза мне смотри. У тебя с ним что-то было?
–?Снимай шубу, – рассердилась Анна. – Смотри, ты уже на рукав вареньем капнула!
–?Где? Вот черт. Ну ладно, ладно, снимаю. Когда еще удастся такое поносить. А ты не меняй тему разговора. Было, да?
–?Было, – созналась Анна. – Один раз. И это тем более непонятно. Зачем ему ко мне так относиться?
–?Ох, ты идеалистка, – сокрушенно вздохнула Ленка. – Зачем, зачем. И удовольствие получил, и от тебя избавился. Анька, ты совсем дурочка, да? У тебя это что, в первый раз?
Анна только усмехнулась.
–?Какой первый раз, я тебя умоляю…
И все же было, ведь было еще что-то, какой-то неучтенный фактор… Анна не могла поверить в этот заговор, слишком уж все надуманно получалось, слишком очевидно, как в книжке. В ироническом детективе, который покупаешь, соблазнившись яркой обложкой, проглатываешь наспех по дороге на работу, да и забываешь через полчаса после того, как перевернул последнюю страницу.
Что-то было еще.
Но у Анны не оставалось сил думать об этом.
Ее предупреждали. Вернее, хотели о чем-то предупредить, но она не слушала. О чем шептали голоса, ползущие из стен? Что хотел поведать ей ночной холодок, неуловимая вибрация предметов, поддверный сквозняк?
Она беспокойно провела ночь в своем прежнем жилище. Сочувственное внимание Ленки постепенно стало раздражать. Легла, хотя спать не хотела, – только затем, чтобы соседка тоже легла и угомонилась наконец. Анне чего-то недоставало, но чего или кого? Не Милана же? Скорей уж требовательного голоска хрустального колокольчика Музы. Но тут было только громкое тиканье будильника, под которое Анна погружалась в прошлое.
