шанс. Это единственная задача для всех нас.
– Но какое это имеет отношение к нам? – поинтересовались птицы.
– Если говорить честно, то вы, птицы и животные, слишком долго прохлаждались. Наверное, вам приятно было миллионы лет не нести никакой ответственности. Что ж, лафа закончилась. Нас всех ждет работа.
Хохлатый дятел поднял щегольскую головку и спросил:
– Но почему только животные должны за всех отдуваться? А растения? Они так и будут сидеть себе да расти? Разве справедливо?
– Мы уже переговорили с растениями, – ответил человек. – Они готовы выполнить свою долю работы. Сейчас идут переговоры и с самыми крупными бактериями. На сей раз нас свяжет общее дело.
Животные и птицы по натуре своей простоваты и романтичны. Они не смогли устоять против красивых слов человека, потому что эти слова подействовали на них как изысканнейшая пища, секс и дремота разом. Каждому из них привиделся идеальный мир будущего. Крачка ухватила клювом прутик и спросила Серого:
– Как по-твоему, людям можно доверять?
– Конечно же, нет. Но разве это имеет значение? – Он подхватил кусочек коры. – Все отныне изменилось, только вот не знаю – к лучшему или к худшему. Я знаю только одно: наверное, будет интересно.
И, сжимая кусочек коры, он полетел добавить его к растущей куче.
КСОЛОТЛЬ
Когда жрецы сожгли его тело на погребальном костре неподалеку от Вера-Круса, дух Кецалькоатля перышком поднялся вверх вместе с дымом, переместившись наконец в царство уединения и удовлетворенности, расположенное над миром людей.
Время здесь проходило незаметно, никаких различий не существовало, и само «я» забывалось.
Потом, несколько секунд или столетий спустя, он услышал голос:
– Кецалькоатль, ты меня слышишь? Пауза, затем:
– Ты меня слушаешь, Кецалькоатль?
Странно было слышать голос – не свой, а какого-то другого существа. Он успел позабыть, что, кроме него, существуют и другие.
– Кто зовет Кецалькоатля? – спросил он.
– Я, Тескатлипока. Твой брат и такой же бог, как и ты.
– Зачем ты отрываешь меня от глубоких размышлений?
– Хочу тебе кое-что показать.
– Меня ничто не интересует. Я и так вполне удовлетворен.
– Но позволь мне по крайней мере рассказать тебе, что это такое.
– Если настаиваешь, то расскажи. А потом уходи.
– Я хочу показать тебе твое собственное тело, – сказал Тескатлипока.
– Мое тело? – изумился Кецалькоатль. – Разве я могу иметь тело? И что это такое?
Тескатлипока раскрыл ладонь. Ее внутренняя поверхность оказалась зеркалом из дымчатого черного стекла. Кецалькоатль посмотрел в зеркало. Его чернота сменилась матовой белизной, потом прозрачностью, и Кецалькоатль увидел обнаженное мужское тело, неподвижно лежащее с закрытыми глазами.
– Кто это? – спросил Кецалькоатль.
– Это ты!
– Не может быть! – не поверил Кецалькоатль. – Ведь эта штука мертва!
– Тебе достаточно войти в него, и тело оживет.
– Мне от него ничего не нужно, – сказал Кецалькоатль. Но что-то в лежащей фигуре всколыхнуло его и подстегнуло любопытство. Он снова взглянул на тело – сперва презрительно, потом с любопытством.
И мгновение спустя очутился внутри. На него немедленно обрушились ощущения. Уши слышали звуки, кожа чувствовала прикосновения. И это оказалось больно! Кецалькоатль тут же рванулся наружу, подальше от тяжелого, чувственного, скованного желаниями тела – обратно в царство чистой удовлетворенности.
Но он уже увяз. Капкан мертвого тела захлопнулся. И оно перестало быть мертвым. Он очутился в ловушке тела. Воистину он стал телом.
Ацтек КСОЛОТЛЬ открыл глаза.
Он увидел склонившуюся над ним женщину – старуху с сумасшедшинкой в глазах.
– Добро пожаловать в ад, – сказала она. КСОЛОТЛЬ застонал и попытался вспомнить сон, но тот быстро улетучивался из памяти.
– А где же Миктлан? – спросил он.
– Что такое Миктлан?
– Подземный мир моего народа, ацтеков. Место, куда мы попадаем после смерти.
– Никогда о нем не слыхала. Иногда Министерство возрождения ошибается. Но ты не волнуйся – где-то здесь наверняка отыщется и ацтекский ад.
– А это что за место?
– Это Новый Ад. Добро пожаловать в чудесный мир вечного проклятия. – Она хихикнула.
– И что теперь? – спросил КСОЛОТЛЬ.
– Оставайся на Лифте, – велела старуха. – На тебя хочет взглянуть сам Босс.
– Кто это такой? – спросил Сатана.
– Его имя КСОЛОТЛЬ, – объявил демон-мажордом, стоявший у входа в просторное помещение с обитыми ореховыми панелями стенами, где Сатана и его друзья беседовали со вновь оживленными духами – Как, говоришь, его зовут? – переспросил Сатана.
– Его имя начинается на «к», – пояснил демон, – но произносится, начиная с мягкого «ш». Он ацтек, и ему полагается находиться в другом аду. Должно быть, отдел по сортировке мертвых душ лопухнулся.
– Чем ты занимался, когда был жив? – поинтересовался Сатана.
КСОЛОТЛЬ взглянул на Сатану и вздрогнул, потому что тот напомнил ему большую статую Тескатлипоки, стоявшую на главной площади Теночтитлана до того, как Кортес со своими испанцами разрушил город. Тескатлипока считался богом войны и беспорядка, жертв и возмездия, набожности и нищеты. Он был амбициозным и жутковатым божеством, а КСОЛОТЛЬ – одним из его жрецов.
– Я был жрецом, волшебником и пророком, – ответил он. КСОЛОТЛЬ был невысок, с бочкообразной грудью и жилистыми тонкими ногами. Длинные черные волосы спадали до лопаток, он был одет в плащ и набедренную повязку из оленьей кожи – не в настоящие, разумеется, а в то, что Центральная адская костюмерная сумела подобрать в качестве имитации одеяний мексиканского индейца.
– Добро пожаловать в ад, – пробасил Сатана с порочной уверенностью. – У нас здесь множество всевозможных священников. Будь как дома. У тебя нет для нас какого-нибудь забавного пророчества?
– Пока еще нет, господин. Я только что появился здесь.
– Если я предоставлю тебе в Новом Аду свободу, что ты сделаешь?
– Честно говоря, господин, пока не знаю. Возможно, я увижу свое предназначение в пророческом сне. А если нет, то стану искать место слияния девяти рек. Там начинается Миктлан, загробный мир ацтеков.
– А что в твоем Миктлане есть такого, чего нет здесь? – полюбопытствовал Сатана.
– Ничто, – ответствовал КСОЛОТЛЬ. – А я как раз и ищу ничто. Миктлан, господин, есть ад пустоты. И спокойствия.
Сатана рассмеялся:
