– Не знаю, – ответил Георгий.
– А веду я этот разговор к тому, что женатый человек – это уже не то, что холостой. Холостому что нужно? Крыша над головой и китайская лапша на обед. А женатый – ой-ой! Ему сразу квартирка хорошая нужна. Платьице жене, духи, шубка. Правильно ведь, Жор-рочка? А там и пеленки-распашонки? Конечно, расходы большие. Но только вот ты мне что скажи – я тебе что, сука, платил мало?
Последнюю фразу он произнес совсем другим голосом. Добродушная физиономия гостя изменилась. Кира подумала, что он стал похож на злого пса. Скажем, добермана. Готового к броску, готового впиться человеку в мягкое горло. А Георгий еще больше съежился на диване.
– Отвечай, выкидыш: я тебе мало платил? Жадный ты и неблагодарный. Из тюрьмы-то я тебя вытащил. Забыл?
– Ты меня туда и отправил, – ответил вдруг громко и со злостью Георгий, подняв на лысого глаза, полные ненависти.
– Ну вот, начались упреки и подозрения, – усмехнулся лысый. – Нет, я вижу, ты добра не помнишь. Теперь отвечай на такой вопрос: сколько взял и где товар?
– Я не брал, – быстро возразил Георгий. – У меня его нет.
– «А косточку я выбросил в окошко», – умиленно покивал головой лысый. – Ты, ты, Жорочка, взял. Больше некому было. И взял много. И часть уже успел сбыть. Ты дурак, Жора. Что так близко к дому сбывал? Или жена ждала в теплой постельке, далеко ходить не хотелось? Да-а, беда с этими узами Гименея. Видишь, я все понимаю. Ты удивишься – я ведь даже понимаю, почему ты нам остатки отдать не хочешь. Ты просто решил от всего отказываться до последнего, пр-равда? Ты боишься, что мы тебя прикончим, да? Правильно боишься.
И тут Кира наконец вышла из ступора. Тут она наконец поняла, что происходит что-то страшное. И она рванулась к двери – как зверь из капкана. Но громила ее перехватил, облапил и притиснул к себе. Рваться из стальных объятий было бесполезно. Бесполезно было и звать на помощь. Маргариту ничем сейчас не разбудишь, случайных прохожих на этой улочке почти не бывает. Сверху – чердак, снизу – закрытый на ночь склад.
И Кира пересилила себя. Ей очень хотелось выть и визжать – просто выть и визжать, если уж не у кого просить помощи. Ей хотелось рваться из рук громилы, пинать его и царапать. Но она этого не сделала, потому что была неглупой девочкой и понимала: она надоест им своими воплями, и они ее убьют. Просто чтобы не мешала. Если все это не дурацкая шутка, если они действительно собираются убить Георгия, такая участь ждет и ее. Они не оставят живого свидетеля. Но можно выиграть время. Можно выиграть время и постараться выжить. Как выжила та лягушка в кувшине с молоком.
– Так отдашь? Куда ты все спрятал? Мы же все равно найдем, понимаешь? Ты войди в наше положение, дерьмо! Это «Гранат-Z», если он попадет в руки специалисту… Я даже не знаю, что будет! Но ничего хорошего, можешь мне поверить!
– Это. Твои. Проблемы, – ответил Георгий. – Я уже говорил и повторю еще раз для идиотов: я ничего не брал.
– Ладно, – вздохнул лысый. – Перейдем к неофициальной части. Гости вручают подарки молодоженам. Смотри, что я вам принес.
Лысый полез в карман пиджака и вынул шприц. За ним последовал черный кожаный футляр, похожий на футляр для зажигалки.
– Хорошая порция «Гранат-Z»! Лучший подарок новобрачным!
Из футляра, театрально распахнутого лысым, выглянули стеклянные клювики ампул.
Дальнейшее Кира помнила плохо. Не память, но тени, мечущиеся на дне памяти, подсказывали ей, что головорез тащил ее к лысому, что она все же принялась кричать и отбиваться, не совладав с захлестнувшим рассудок ужасом. Лысый посмеивался и набирал в шприц прозрачную жидкость из ампулы, и Кира успела заметить, что на правой руке у него не хватает двух пальцев. Потом он сказал ей, очень тихо и ласково:
– Малыш, не надо так вертеться. Как кар-рась на сковородке, честное слово! Стой смирно, иначе тебе будет больно.
Дальше в памяти наступил провал. И заполняла его только ненависть. Чудовищная ненависть к этому миру, который оказался таким жестоким, к этому человеку, который увлек ее своей любовью и заставил испытывать такой страх… Жажда убийства, жажда мести заливала разум и затмевала глаза…
Кира лежала на полу в коридоре, между кухней и ванной. Люди, ворвавшиеся в их дом и жизнь, по- прежнему находились в комнате. Приглушенные голоса, и шаги, и еще какая-то возня.
«Они ищут, – сообразила Кира. – Они ищут то, за чем пришли. А когда они найдут, убьют нас. И если не найдут – тоже убьют».
После неведомой инъекции, сделанной трехпалым гостем насильно, после провала в памяти, после обморока, Кира думала, что ей станет еще хуже. Но, вопреки ожиданиям, голова оставалась удивительно светлой, думалось легко. И ничего не болело. И тело казалось легким и послушным.
«Мне нужно убежать. Мне нужно убежать и позвать кого-нибудь на помощь. Но кто мне поможет? Или позвонить в милицию. Но к дверям я пойти не могу. Мне придется пройти мимо нашей комнаты, тогда эти бандиты меня заметят. Что же делать? Окно? Второй этаж. Сломаю ногу и не смогу убежать. Буду крутиться под окном, как дождевой червяк, и они меня просто раздавят. Может быть, спрятаться в квартире? Побежать в комнату к Маргарите? Тогда убьют и ее».
И тут она вспомнила. Георгий как-то показал ей… Господи, она вспомнила то, чего не должна была забывать! Но кто же знал, что
Витя Сотников по кличке Витька Перехват возвращался домой в превосходном настроении. У него вообще-то редко бывало плохое настроение.
– Чего скучать-то? – пояснял он братве в минуту откровенности. – Пусть скучают, у кого мозгов до кучи. А мы люди простые. Если скучно – я всегда или водки выпью, или бабу сниму. Или и то, и другое, правильно? А то в баньку пойду, или пожру как следует. Живем-то один раз.
В этом и состояла его небогатая философия – сама по себе довольно верная. И ехал он сейчас как раз из сауны, где было пиво и хорошая компания, и девчонки. Теперь возвращался к себе домой, в дачный поселок Болотное. Витек уже и радиоприемник включил, и нашел «Радио Шансон», где шла его любимая программа «Малява-блюз», и начал подпевать Михаилу Кругу, как вдруг с тротуара метнулась под колеса тень. Всполох фар вырвал из ночной тьмы бледное лицо, длинные пряди волос – баба!
Сотников едва-едва успел затормозить. Тормоза завизжали, протестуя против такого бесцеремонного обращения. От души выругавшись, Витька поспешно вышел из машины – посмотреть, что за бедулина такая кинулась под колеса, и жива ли она вообще?
Баба оказалась жива. И не баба, собственно, а сопливая девчонка, худая и испуганная.
– Ты чего под колеса кидаешься? – грозно вопросил ее незадачливый водитель. – Жить надоело, твою мать? Цела? Вставай давай и вали отсюда!
Мысленно он уже подсчитал, сколько денег в бумажнике. Если она руку там или ногу сломала – довезет ее до травмпункта, сунет баксов сто-двести и пока! Главное, чтобы шума не поднимала и ментов не привлекала.
Но девчонка только мотала головой. Витька был парень не злой, но тут он взбеленился.
– Чего мотаешь? Сказать не можешь? Язык прикусила?
Он за плечи поднял девчонку с асфальта и замер, глядя в распахнутые ее глаза. Так, должно быть, смотрит человек на свою смерть. Витьку Сотникова проняло.
– Да ты че? Да не смотри так, не съем я тебя. Руки-ноги целы?
– Увезите меня отсюда, – спокойно сказала девушка. – Меня хотят убить. Они меня убьют, если найдут. И вас убьют тоже.
Сдержанный тон, который не просил, а приказывал, показался Витьку убедительнее всякого крика. Он больше не стал расспрашивать, а распахнул заднюю дверцу и запихнул девчонку на сиденье. Она не села, а сразу легла. Легла ничком на сиденье, словно боялась, что ее увидят. Или совсем обессилела? И Витька ударил по газам.
Глава 10
