неустроенностью. Грязная лестница манила наверх; перила ее блестели той особенной полировкой, что создается прикосновениями многих рук.
Предчувствия не обманули. Второй этаж пропах ароматическими палочками, шафраном и алупатрами[13]. На стене поблескивала карта звездного неба. В шкафах пылились сочинения Ошо. Фраваши Ломовцева с черно-белых картин осияли входящих взглядами строгими и справедливыми.
На нас внимания пока что не обращали. Костлявая дама в сари и строгих очках что-то задушевно проповедовала неофитам. Ей внимали художница с зализанными чертами лица и помятый целитель в затрапезном костюме. Речь, конечно же, шла о духовности, фравашах и благом пути.
– …и вот ты представляешь, какая сволочь! Так и говорит: «Не знаю я, чей это ребенок, и знать не хочу!» А я ему: «А что ж ты раньше-то молчал?!»
– А он?
– А он: «Мы проверяли чувства».
– Мерзавец!
– И не говори!
– Это, милочка, вам кармическое испытание. Из него вы выйдете обновленной и перерожденной. В ранге сидха, а то и повыше.
– Да я ему глаза бесстыжие выцарапаю! И порчу наложу по шее!
Я попытался вклиниться в разговор:
– А скажите… к башне безмолвия как пройти?..
На меня посмотрели очень нехорошо. Женщина-богомол ткнула подбородком в глубь коридора:
– Туда идите… Спуститесь во двор, спросите кого угодно. А лучше не спрашивайте, прямо идите. Окажетесь у морга. Там ворота, позвоните, и идите, идите, идите отсюда!
По шаткой лесенке мы спустились в захламленный двор. В лицо ударило пропахшим бензином ветром. Из кучи мусора выскочила крыса – здоровая, раскормленная.
Вот они – задворки духовности. Темная сторона силы.
Ворота нашлись почти сразу же. С улицы сюда действительно ходу не было. Я потянулся к кнопке звонка, но Светка перехватила руку. Толкнула створку, и та отошла в сторону.
– Не будем шуметь, лапа. Хорошо?
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Чтобы не таскать лишнего, я бросил сумку в бурьян и шагнул в ворота следом за дзайаной.
В парке царили тишина и покой. Опадали листья, выстилая землю золотой мозаикой. Чугунные завитушки скамеечных спинок тонули в сугробах палой листвы, и дворник с барственной ленцой сгребал ее в кучу.
У забора плясали языки крохотного костерка. Два старика сидели возле огня с бесстрастием самураев Тайра. Пламя они подкармливали теми листьями, что сгребал дворник; рыжина кленов сплеталась с отблесками костра. Пар висящего над огнем котелка пропах вином и корицей.
Один из стариков обернулся, и мне захотелось отвести взгляд. Да-а, здесь надо ухо держать востро…
Стараясь не глазеть на сидящих у костра, мы отправились по дорожке к зданию.
– Смотри! – Света схватила меня за рукав.
На скамейке нахохлилась старушка в зеленом клетчатом пальто и калошах на босу ногу. Голову она пристроила на коленях. Губы ее были скорбно поджаты.
– Ходют тут… – вырвалось из обескровленных губ. – А время неприемное, между прочим!
– Извините, бабушка. А где здесь…
– Ариман тебя покарает, мерзавец! Раком, СПИДом и импотенцией неблагой. И счастья тебе не будет! И…
Светка не выдержала, подбежала и пнула голову. Та футбольным мячом упорхнула в кусты.
– Поговори мне, шумовка вредная! До зомбячества допроклиналась, а туда же!
Недовольно хрустя суставами, старуха уползла искать потерянную черепушку. Мы же устроили молниеносный военный совет. Над вершинами кленов торчала башня безмолвия – Светке страшно хотелось ее обшарить. Меня же тянуло к дому хранителя – приземистому строению казарменного типа.
– Главный в башне, и думать нечего! – убеждала Меня Света.
– Чего ему там делать? День-то выходной.
– А что, по выходным не помирают? Если хочешь, иди в сторожку. А я башню проверю.
Препираться с нашим «стихийным бедствием» – сокращать себе жизнь. На всякий случай я отдал ей «эфу». Светка, конечно, хорошая магиня… да только волшебным словом и пистолетом можно добиться куда большего, чем просто волшебным словом.
После этого я отправился в дом хранителя. Остановить меня никто не пытался. Если и защищали это место охранные заклятия, манара они не видели. Хозяин тоже болтался незнамо где, так что чувствовал я себя вполне прекрасно.
Незамеченным я прошелся по комнатам. Изнутри дом выглядел посимпатичнее, чем снаружи. Вот гостиная, оформленная в стиле «за руку с Калиостро»: хрустальный шар на треножнике, «китайские»
