Я мысленно присвистнул. Учитель с большой «У» действительно любил школу: с такой силой он мог безбедно прожить, накладывая какие-нибудь простенькие, но мощные заклинания. Снег чистить или мусор сжигать файрболами. Работа непыльная, а платят щедро.
– Ты пойми: все эти чудовища, дзайаны-сотенцы – они же мир калечат! Ты не видишь этого, а я вижу!
– Что ж ты с себя не начал, святоша? – усмехнулся я. – У самого-то сколько поводков?
– Двадцать четыре.
Ухмылка сама сползла с губ. С двадцатью четырьмя поводками накладывать те чары, что я видел?
Рядом со мной – гений от магии.
И этого гения скоро не станет.
Потому что Людей умирает от перерасхода маны. Заклятья выпили все его резервы и принялись жрать тело. А все оттого, что щепетильность не позволила ему когда-то набросить лишний поводок, лишить кого- то судьбы.
Какая все-таки глупая штука эта жизнь…
Что-то грохнуло, и пейзаж за окном изменился. Чара «Мой дом – моя крепость» ослабевала. Резиденция давно рухнула; когда Людей умрет, заклятие плавно опустит кабинет на груду обломков, и мы сможем выбраться.
Языки празднично-алой пыли жадно доедали тело
грандмастера.
– Бумаги в ящике шкафа, – с трудом проговорил он. – И вот еще… наклонись…
Я нагнулся к лицу умирающего. В ноздри ударил запах старых подпорченных пряностей: корицы и мускатного ореха.
– Когда… встретишь господина мертвых… передай…
Лицо мага разгладилось, внезапно помолодев, а потом рассыпалось буддистской мандалой. Поверх материка Гондваны лежал новый материк – из алого песка.
– Прощай, господин Людей, – одними губами прошептал я. – Прощай, и пусть дороги магов приведут тебя в мир, где тебе будет хорошо. Где ты сможешь творить в полную силу, не оглядываясь на завистников и убийц.
Я решительно смахнул с покрывала песчаную мандалу. На душе стало радостно и легко.
Да, так будет правильно.
Я вытащил из шкафа бумаги, о которых говорил Людей. Полные списки Порогов и Замков Истени… Фактически я держал в руках историю заговора ассасинов. Вот только самого ордена уже не существовало.
Мыльным пузырем, сорвавшимся с кончика соломинки, кабинет заскользил вниз. Я положил актрисе руку на плечо:
– Варечка, собирайся. Нам пора.
Девушка посмотрела на меня вопросительно:
– Я немножечко не дочитала… Можно я возьму эту книжку?
И, подумав, ответила сама себе:
– Теперь можно.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Вчерашний день прошел жутко. Я заперся дома, не отвечая на звонки и не включая телевизор. Сидел себе и бренчал на гитаре. Мне все казалось, что, если я выйду на улицу, случится что-нибудь страшное. Самолет врежется в дом, или какой-нибудь безумный маг разбудит Ктулху.
А потом меня взяло зло. В прямом и в переносном смысле.
Я, что ли, виноват, что мне обряд границы назначили?! Аснатары придумали, пусть и расхлебывают! Вот назло пойду и начну всем вредить!
С этими мыслями я собрался и вышел на улицу.
Самое удивительное, что поехал я не куда-нибудь, а на работу. Просто прелесть, что за воплощение хаоса! Еще и программку какую-нибудь напишу – вот злейшее зло будет!
Интересно, а вот бы Ферад узнал, что у него друджвант работает?! Описался бы, наверное!
Работа меня разочаровала. Никакого особенного злобства не происходило; обыденный уют офиса навевал дремоту.
– …ну и правильно, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Еще после Варфоломеевской ночи стоило разогнать!
– Ага, после Варфоломеевской!.. В девятнадцатом самый разгул маньяков был.
– Ну что там за маньяки?.. Джек-потрошитель тупой вконец?.. После первой жертвы и повязали!
