как бы в коконе пустоты.
Я решилась и сделала шаг ей навстречу.
– Добрый день, – сказала я ей и улыбнулась так, как меня учила когда-то гувернантка – мило, любезно, но с достоинством.
– Добрый, – охотно согласилась женщина. Я бы не знала, как продолжить разговор, но моя собеседница продолжила сама: – Мне нужны духи.
– Для вас?
– Нет. Для моей племянницы. Ей пятнадцать лет.
Тут мне поступил весьма чувствительный толчок в бок. Это была Маргарита, любительница соляриев.
– Пожалуйста, попробуйте вот этот парфюм. Модный, динамичный, позитивный! Все юные девушки обожают его, вся Москва в нем ходит!
На мой взгляд, это была не самая лучшая характеристика, но Маргарита действовала, как человек, убежденный в своей правоте. Она сняла с полки круглый флакон, формой напоминавший яблоко, схватила блоттер, с некоторого расстояния оросила его духами и ткнула покупательнице в нос. Та отпрянула. Впрочем, и я тоже – предложенный Маргаритой модный парфюм благоухал весьма ядрено – огуречным лосьоном для лица, кислым яблоком, до времени сорвавшимся с ветки и подгнившим, туалетным освежителем воздуха.
– Спасибо, не надо, – резко ответила покупательница и аккуратно опустила блоттер в маленькую мусорную корзинку.
– Если ваша племянница современная девушка… – продолжала настаивать Маргарита.
– Моя племянница несовременная девушка! Она не модная, не динамичная, не позитивная!
Фыркнув, Маргарита повела плечом и демонстративно удалилась.
– А какая она? – спросила я. Терять-то мне было нечего. – Какая она, ваша племянница?
– Она… Ангелина славная девочка. Немного странная. Задумчивая, ласковая. Она носит длинные платья, любит сказки Андерсена и Новый год. Занимается балетом, – сказала мне женщина.
Мне показалось, ей доставляло удовольствие говорить о своей племяннице. Эту неизвестную мне девушку звали почти так же, как маму – Анжелика, Ангелина. И пока женщина говорила, мне в голову пришел замечательный вариант… Где же это было… Вот, пока я раскладывала блоттеры, я видела…
Стася говорила, мечтательно прикрыв глаза:
– Это были первые мои духи… Крошечный пробник, но я растянула его на несколько месяцев. В верхних нотах – лето, ландыш, жасмин и сахарная вата на каруселях в Парке Горького… В сердцевинке – осень: абрикосы и сливы, персики и розы, мед и орхидеи. А потом наступает зима, Новый год, время предаваться мечтам у горящего камина, с кружкой глинтвейна в руках: ваниль и темный шоколад, корица и карамель, и чуть-чуть еловых иголок.
Я нашла на полке тестер – большой флакон в виде пятиугольной голубой звезды, пользуясь приемчиком, подсмотренным у Нины, щедро оросила блоттер, помахала им в воздухе и протянула покупательнице – не сунула в лицо, а дала в руки. Та поднесла полоску бумаги к носу, ноздри ее вздрогнули.
– Да, это для нее, – сказала женщина. – Как будто Рождеством запахло.
– И флакон в виде звезды, мерцающей звезды рождественской ночи, – согласилась я с ней.
– Или как снежинка… Знаете, только в детстве можно было поймать снежинку на ладонь и загадывать желание, пока она не растает. Сейчас я уже не верю в сказки. А Ангелина – все еще верит. Как называется этот парфюм?
– «Ангел», – ответила я.
– Я возьму самый большой флакон.
Тихонько подошедшая Диляра ткнула мне в руки коробочку и сказала на ухо:
– На кассу неси.
– Не верю, что ты раньше не работала с духами, – решительно заявила Диляра, когда мы проводили клиентку. Сквозь стекло витрины мы видели, как она садится в автомобиль и осторожно пристраивает на сиденье рядом с собой цветасто-зеленый фирменный пакет. – Сработано профессионально. Молодец. Впрочем, ты здорово усложнила себе этим жизнь. Наши кобры тебя теперь возненавидят.
В самом деле, атмосфера в «Эдеме» сгустилась. В воздухе пахло грозой. Кобры Нина и Маргарита посматривали на меня уже без усмешки, но с нескрываемой неприязнью.
– А моя-то фря так и не купила ничего, – с тоской поведала Диляра. – Только пробников выпросила целый пакет. Что за люди такие, на дармовщинку жадные?
Я провела целый день на ногах, но совершенно не устала. Да и не к лицу было мне, плясавшей по двенадцать часов на Венском балу, уставать от такой ерунды! Зато я узнала много полезного – например, что кофе в торговом зале ставят для того, чтобы покупатели могли «прочистить нос», переставший воспринимать запахи различных духов. Я понюхала и нанесла на блоттеры несколько парфюмов с тем, чтобы попробовать их дома, и оглянуться не успела, как рабочий день закончился. После закрытия магазина по залу разнесся шепот:
– Акула идет!
Акулина вышла торжественная, осмотрела вверенные ей владения и пропела:
– Хороший день был, девочки, вы все молодцы. Надеюсь, вы заметили, что в коллективе пополнение. Анастасия только что влилась в нашу дружную семью «Эдема», но уже успела совершить удачную продажу. Давайте все поздравим ее аплодисментами.
Мне хлопали.
– Теперь, я думаю, она проявит себя еще лучше и поможет нашей уборщице Анне Семеновне прибраться.
Аплодисменты стали какими-то злорадными, или мне так показалось?
Но я помогла, конечно.
Жалко мне, что ли.
Тем более что Анна Семеновна оказалась душевнейшей женщиной, и мы с ней очень славно побеседовали. Я научилась протирать стеклянные полки так, чтобы не оставалось разводов, и узнала преимущество отечественного состава «Чистосвет» перед импортным «Брелил».
И потом мы с Анной Семеновной даже вместе дошли до станции метро. Теперь я запомнила дорогу и могла не ждать утром такси. Это было очень кстати, потому что полночи я не спала. Опустив гудящие и горящие ноги в тазик с ледяной водой, я обуживала и подшивала свое форменное платье, усаживала его на фигуру. Надо взять на заметку – не обувать на работу узкие туфельки на высоком каблуке!
Глава 7
Оказывается, в «Эдеме» процветало воровство.
Диляра поведала мне между продажей двум девочкам-тинейджерам блеска для губ и выбором для импозантного мужчины одеколона, что воруют очень многие покупатели. Все и непрестанно. Электронные воротца на входе практически ничего не дают, потому что все уже давно научились отклеивать магнитные полоски с товара или размагничивать их с помощью приборов, сконструировать которые не представляет для умельца никакого труда.
На своем веку моя напарница насмотрелась всякого.
В магазин заходила целая семья воров Петровых. Петровы когда-то были порядочными людьми – папа служил в управлении завода, мама не работала и ухаживала за собой. Но перестройка, развал страны, а потом и грянувший кризис нанесли удар не только по их благосостоянию, но и по моральному уровню. Папа-Петров, погоревав на руинах родного завода, открыл по городу несколько палаток, но неизменно прогорал. Постепенно он узнал главную цыганскую хитрость, дошедшую до нас из глубины веков. Звучит она так: «Краденая лошадь дешевле купленной!» Папу-Петрова страшно заинтересовал казус, при котором можно взять что-то бесплатно и продать за деньги. Схему «товар-деньги-товар» он освоил еще в школе, и теперь появился шанс применить ее на практике. Под мудрым руководством папы семья воровала так успешно, что украденного хватало на несколько ларьков. У них были налажены схемы, одна другой удачней. Папа-Петров и холеная мама-Петрова брали на себя роль постоянных клиентов магазина. Они являлись, сияя улыбками, во всем лучшем и делали небольшую покупку, обличающую в них, однако, состоятельных
