Довольно расплывчатый ответ.
Вайолет было неприятно представлять Лайона с этой красивой и бессердечной пустышкой.
— Вы не обязаны испытывать к графине симпатию, мисс Редмонд. Просто наслаждайтесь ее гостеприимством. Сегодня в меню, да и в постели, не будет никаких насекомых, но я не могу гарантировать, что это продлится до конца нашего плавания.
— Вы пытаетесь отговорить меня продолжать путешествие, капитан?
— А разве до сих пор вы испытывали от него удовольствие?
Музыка достигла своего апогея.
— Пока мы оба не смогли выяснить, что же движет мистером Хардести. Если только вас ему не представили, — солгала Вайолет.
— Этого не случилось. Мистер Хардести через графа выразил сожаление, что не сможет прийти. Какое совпадение, правда? А у графа с графиней нет маленьких детей, — подчеркнул Флинт. — Так кто был этот мальчик? Когда я посмотрел в его сторону, он кинулся прочь.
Так вот почему он убежал! Так поступил бы каждый, кто не привык к пристальному взгляду синих глаз графа. По крайней мере, это не она напугала ребенка.
Вайолет почувствовала облегчение и благодарность.
Ей стоит быть осторожной. Она заставила себя посмотреть Флинту в глаза, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Во время одного из них сложенный листок царапнул ей кожу.
— Не знаю. Наверное, он прибежал из кухни. Он решил, что я его мама. Назвал меня мамой. Думаю, он имел в виду «мадам».
— Он назвал вас мамой?
Голос графа был чуточку удивленный и насмешливый.
— Почему вас это развеселило?
— Вы уже могли бы стать матерью.
— Спасибо за замечание, — сухо ответила Вайолет.
— Вы любите детей?
— Я отношусь к ним спокойно.
Флинт снова взглянул на нее, пытаясь понять. Его лицо было серьезным, мягким и задумчивым, и отчего-то Вайолет вдруг особенно остро ощутила его прикосновения; теплую руку, лежащую на талии, пальцы, сжимавшее ее ладонь, а ведь с другими она танцевала совершенно механически. Она чувствовала себя как-то иначе, ведь так прежде до нее никогда не дотрагивались. На какой-то головокружительный миг Вайолет потеряла нить разговора, но ей было все равно. Так не похоже на нее, потому что раньше она никогда не утрачивала самообладания.
Внезапно она узнала это чувство: такое уже было, когда она впервые увидела море. Ощущение покоя, дикой красоты, в которой не было ни капли безмятежности, просто бесконечная способность к изменению.
Она заставила себя вернуться к реальности, рассерженная и испуганная, словно сбитый с толку ребенок.
— У вас есть дети? — резко спросила Вайолет.
Слишком прямой вопрос мужчине, который не был женат и не знал своего отца. Но Вайолет не желала быть вежливой. Она хотела вернуть их обоих на землю.
Лицо графа стало совершенно неподвижно. Совсем как в тот миг, когда она назвала его дикарем.
Вайолет презирала себя. Ее охватило раздражение, потому что никогда раньше она не испытывала неприязни к себе.
Еще одно новое чувство, познанное ею благодаря графу. Словно Вайолет была ящиком Пандоры, а он его открыл.
— Не знаю, — наконец тихо ответил он.
Два простых слова и таких ужасающих. Конечно, большинство мужчин, принужденных дать честный ответ, сказали бы то же самое.
Вайолет пожалела, что спросила его, и, как обычно, растерялась.
— Я не вел себя опрометчиво, — добавил он.
Боже! Вайолет не желала слышать никаких объяснений. Ей не хотелось представлять его с женщинами.
— Конечно, нет, вы просто мужчина. Не улыбайтесь.
Но было уже слишком поздно, и его лицо озарила улыбка. На этот раз она была незлой, а почти нежной. Граф умел без усилий предугадывать течение беседы и парировать улыбкой, словом или молчанием любую попытку Вайолет понять его. Ей следовало бы разозлиться, но она не злилась.
Напротив, она была напугана.
Вайолет на миг опустила взгляд, пытаясь разобраться с охватившими ее чувствами, но перед глазами вновь возник белоснежный галстук графа. Она сделала вдох, и одновременно с ней то же проделал граф Эрдмей. Дыхание ароматнее, чем вино, чем коньяк, чем морской воздух. Вайолет утратила дар речи.
— Вы бы хотели иметь семью? — спросила она, глядя на его галстук.
— Да, — тут же отозвался он.
Она удивленно подняла голову.
— Почему вас это удивляет? Разве я не могу мечтать о том, что есть у многих?
— Конечно, — поспешно произнесла Вайолет.
Ее голос прозвучал слишком мягко, потому что граф посуровел. Он не терпел фамильярности.
— С Фатимой?
К удивлению Вайолет, в ее голосе слышался оттенок язвительности.
Он скривил губы в усмешке, явно довольный.
— Все может быть. Просто мне нужны жена, земля и средства, и тогда мы сможем родить наследников.
Просто! Вайолет вспомнила легенду о возникновении рода Редмондов, вражду с семейством Эверси, по преданию длившуюся с 1066 года. Слово «просто» не относилось к ее семье.
— Но ведь вы граф. Разве вы не можете найти себе более знатную спутницу?
— А разве я не могу делать то, что мне заблагорассудится, будучи графом?
— Возможно, — мрачно согласилась Вайолет.
Граф снова улыбнулся, как будто не мог сдержаться. Морщинки в уголках глаз становились глубже, и это притягивало Вайолет.
— А вы не мечтаете о семье, мисс Редмонд, о детях, которые будут называть вас мамой?
Она задумалась. Чтобы завести семью, необходимо выйти замуж, а Вайолет не могла представить мужчину, который подходил бы на роль ее мужа, такого мужчину, из-за которого отец не отрекся бы от нее.
— Наверное, да.
Вайолет помедлила, но через мгновение поняла, что сказала правду, хотя и не знала, откуда пришло это ощущение.
— О такой семье, как ваша?
Вайолет подумала о своих родителях, их сложной и таинственной жизни, об исследователе Майлзе, его очаровательной супруге Синтии, о том, как они нарушили традицию в семействе Редмонд, о Джонатане, высокомерном негоднике, почти ровеснике Вайолет, о пропавшем Лайоне, этом проклятом Лайоне, чья записка так царапала ее кожу под платьем, что ей срочно было нужно подняться наверх и попытаться его найти.
Вайолет так любила их всех и отчаянно желала, чтобы все оставалось так же, как до исчезновения ее брата.
— Нет, — на удивление твердо ответила она. — Если и мечтаю, то совсем о другой.
Граф тоже казался удивленным. Он собирался что-то сказать, но тут музыка стихла и он грациозно завершил танец.
Вайолет слишком поспешно попыталась выдернуть руку.
Естественно, он тут же сжал пальцы. На мгновение его глаза потемнели: то ли от вспыхнувшего
