И только тут она поняла, что он затаил дыхание.
Она и сама боялась вздохнуть.
Его ладони медленно поползли вверх, нежное прикосновение походило на дуновение ветерка. Кровь Вайолет забурлила: это должно было случиться с той же неотвратимостью, с какой мудрец пением заставляет кобру появиться из корзинки. Прошлой ночью Флинт пробудил ее.
И сейчас его руки делали то же самое.
Если бы Вайолет попросили назвать это ощущение одним словом, она выбрала бы слово «голод».
Все ее тело было напряжено: тонкие волоски на затылке, кожа, успевшая покрыться мурашками, соски. Дыхание участилось. Веки внезапно отяжелели. Когда пальцы Флинта коснулись того места на шее, где бился пульс, он замер, словно наслаждаясь биением крови, а потом принялся перебирать ее волосы, отчего по телу Вайолет словно пробежал электрический ток, рассыпаясь искрами. Одним легким движением Флинт отпустил ее волосы и приник к губам.
Первый поцелуй был осторожным. Флинт лишь бережно касался Вайолет, словно мягко уговаривая ее раскрыть губы, пока она наконец не сдалась. Дыхание Флинта, твердые губы, теплое бархатное прикосновение опьяняли Вайолет. И когда его язык коснулся ее, по телу пробежала волна желания. Она ощутила всепоглощающую силу, равную боли.
Вайолет не смогла сдержать стон, когда Флинт внезапно прервал поцелуй.
Его пальцы по-прежнему гладили ее волосы. Он посмотрел в ее затуманенные глаза. Вайолет рассеянно отметила, что у Флинта дрожат руки, — наверное потому, что весь мир вдруг закружился у них перед глазами.
— Вайолет, — прошептал он, словно произнося незнакомое слово.
Она уловила в его голосе нотку сожаления и предостережение.
Потом он вздохнул и загадочно рассмеялся.
— О, Вайолет!
Он потянул ее за волосы и с силой прижался губами к ее губам. Его губы были горячими. Вайолет услышала свой бесстыдный стон. Чтобы устоять на ногах, она вцепилась в грубую ткань рубашки Флинта, горячую от жара его тела и влажную от пота и морских брызг. Новые ощущения опьяняли ее, она не стесняясь целовала Флинта, словно это было ее неизменное право, и делала это, как все Редмонды, — безрассудно. Их губы сливались, скользили, слегка соприкасались, порой они ударялись зубами. Казалось, им все было мало.
Флинт грязно выругался на незнакомом языке, подхватил Вайолет, прижав ее прямо к своему возбужденному телу, и это ощущение было так восхитительно. Он все ближе припадал к ней, целуя лицо, шею; его горячие сильные руки ласкали ей спину. Пальцы Вайолет запутались в его волосах — влажных, теплых и невероятно мягких, как у мальчишки. Пылающие губы Флинта были повсюду, он целовал ее шею, где бешено бился пульс, потому что сердце было готово выскочить из груди. Вайолет выгнула спину. Флинт опустил голову, целуя ложбинку между грудями, слизнул капельку пота с кожи, рукой стянул корсет вниз и лизнул сосок.
Вайолет охнула, крепче прижимая голову Флинта к груди. Он проворно повернулся и прижал ее к стене в углу. Все было как во сне: исступленное сплетение двух тел. Кажется, Вайолет поцеловала его в глаз, поцеловала висок, провела языком по ключице, ощутив привкус соли, пока он снова не нашел ее губы. Ей хотелось укусить его, но она сдержалась. Она тихо застонала от отчаяния, потому что желание сжигало ее, но Вайолет не знала, чего хотела, и все ее тело содрогалось от восторга и страха словно в лихорадке. Ноги ослабели, но Флинт крепко держал ее в объятиях, его твердая плоть так сильно прижималась к ней, что было больно, хотя Вайолет сама рвалась ему навстречу, желая в этот миг большего.
Флинт принялся задирать ей платье и уже успел расстегнуть две пуговицы на своих брюках.
— Я хочу тебя, — хрипло прошептал он.
— Я не… — собственный голос испугал Вайолет: дрожащий шелест.
Флинт снова страстно поцеловал ее, не давая договорить, но она не возражала, потому что все мысли улетучились у нее из головы. Его рука скользнула по ее бедру.
— Я просто…
Опять не то. «Хочу» — единственно верное слово.
Но чего она хотела на самом деле?
Вайолет нашла в себе силы оттолкнуть графа, но ее пальцы по-прежнему цепко держали его рубашку, словно он был обломком судна, потерпевшего кораблекрушение, а она — единственной уцелевшей на борту. Все ее тело дрожало от тяжелого дыхания. Вайолет опустила глаза и в носках начищенных башмаков Флинта увидела собственное размытое отражение.
Он не сводил с нее взгляда. Потом высвободил рубашку и медленно опустил ее руки вниз. Ее ладони скользнули по мокрой от пота ткани, ряду грубых пуговиц, по крепкой, мускулистой талии.
Флинт прижал руки Вайолет к своей возбужденной плоти. Она откинула голову и попыталась высвободиться.
Он крепко держал ее. Чуть прищурившись, сжав зубы, внимательно смотрел ей в глаза. Его дыхание было тяжелым. Флинт был таким безжалостным сейчас, таким чужим, огромным, и Вайолет поняла, в какую опасную ситуацию попала. Ей словно плеснули холодной водой в лицо.
Она снова попыталась вырвать руки.
Он не отпускал.
— Посмотри на меня, — сурово приказал Флинт.
Вайолет подняла глаза. Ее лицо пылало. Она вся горела от поцелуя, от того, что хотел сделать Флинт, от его силы. Грудь Флинта вздымалась, его охватил гнев. Позади тихо, словно дразня их, качались волны.
Флинт подался вперед, коснувшись лба Вайолет. Его кожа была невероятно горячей. Внезапно она услышала в ушах его шепот, и вновь по спине побежали мурашки, а веки отяжелели. «Помогите», — тщетно, молила про себя Вайолет, ни к кому не обращаясь. Она слышала свое шумное дыхание.
Флинт заговорил, его голос был чуть хрипловатым, мягким, ласкающим. Но каждое слово звучало словно угроза.
— Я не позволю вам со мной играть, мисс Редмонд.
Вайолет резко откинула голову. Ее синие глаза встретили его сердитый взгляд. Она поняла: это предупреждение. Флинт не был ни игрушкой, ни слугой. Он не отличался терпением. Он ясно дал Вайолет понять, что правила этикета, служившие ей защитой всю жизнь и позволявшие своевольно вести себя без последствий, в том числе предаваться и этим невинным шалостям, с Флинтом были бесполезны.
Несмотря на свой высокий титул, он жил по собственным правилам, и правила Вайолет его не интересовали.
«Почему вы думаете, что я не смогу воспользоваться вами прямо сейчас?» — сказал он тогда.
Он как раз собирался это сделать. А она чуть было не позволила ему.
Жена ее брата Синтия как-то притворилась, что умеет метко стрелять, чтобы поразить поклонника. В результате она изуродовала копию статуи Давида мушкетным выстрелом, а его отлетевшее мраморное достоинство чуть не убило несчастного ухажера.
Теперь такой мушкет оказался в руках у Вайолет, только сейчас им стала ее необузданная, страстная натура. Теперь она знала, что ее желание столь же сильно, как ее дух, и не уступает графу Эрдмею, и если она не будет осторожна, кто-нибудь обязательно пострадает, если не от удара мраморной частью тела, то от чего-либо другого.
Вайолет не могла уступить, хотя и знала, что это может все разрушить. Ужасно жестоко знать, чего она была лишена. Ведь ей в жизни почти никогда ни в чем не отказывали.
За время своего недолгого путешествия она многое узнала.
Граф медленно отнял руки. Ладони Вайолет стали горячими от его прикосновения, как будто он прожег ее насквозь. Вид у него был столь же суровый и непреклонный, как и минуту назад.
Перед ней стоял все тот же человек, собиравшийся отправить ее брата на виселицу, чтобы осуществить свои мечты.
Вайолет отняла руки с напускной небрежностью. Но когда они скользнули по его напряженному телу, граф невольно вздохнул от удовольствия. И несмотря ни на что, тело Вайолет пронзила дрожь.
