— На душу населения. Здорово. Старые нефтяные магнаты перевернутся в своих гробах.
Некоторое время Кармен молчала.
— Наверное, надо уже подумать о вопросах распределения.
Он с недоумением посмотрел на нее, стараясь понять интонацию, с которой были произнесены эти слова.
— Видимо, ты уже разговаривала с Пересом, да? — спросил он. — И уже слышала о проекте «Майский цветок»?
— О чем, о чем?
— Вот как! Он еще ничего не сказал тебе? Он хочет, чтобы мы купили «Аврору» или «Следопыт» и использовали корабль для перевозки на Астру иммигрантов с Земли.
Она вздохнула:
— Похоже на него: благородство, великодушие и полная непрактичность. Для нас гораздо дешевле было бы арендовать один из транспортных военных кораблей мзархов, чем покупать свое собственное судно.
Лицо Хафнера вытянулось.
— Наверное, кто-нибудь из твоих экспертов уже придумал, что мы будем делать с этим потоком отре… потоком людей, — поспешно поправился он.
— Мы изучаем эту проблему, — сказала Кармен, бросив на него странный взгляд. — Мы вовсе не собираемся принимать опрометчивые решения. А каким словом, собственно, ты хотел назвать этих людей?
Хафнер мысленно обругал себя за свой длинный язык.
— Потоком бедняков, — неохотно проговорил он. — Перес хочет перевезти сюда самые бедные народы из стран «третьего мира».
— Ну и что? — спросила Кармен с деланной невозмутимостью.
— Как что? Посуди сама — если это произойдет, мы, коренные жители Астры, окажемся в меньшинстве. Те из нас, кто приехал сюда по собственной воле, на пустое место, попросту растворятся в океане авантюристов, жаждущих получить бесплатный билет на межзвездный гравитационный поезд.
— Ну что ж, вполне вероятно. — Кармен взглянула на спокойную гладь Мертвого моря и задумалась. На лбу появились морщины. — Не знаю, как тебе объяснить, — наконец сказала она, вздохнув. — Несомненно, это изменит Астру. Четыре маленьких поселка превратятся в огромные города, и те из нас, кто пережил тяжелые времена, рассеются в толпе. Это так. Но ведь не будем же мы жить здесь совсем одни — как те нефтяные магнаты, о которых ты упомянул. Неужели мы хлопочем и трудимся ради такого будущего?
— Но зачем привозить их всех сюда? — проворчал Хафнер. — Почему бы не отправить им денег туда, где они живут? Или вот что… Я придумал.
— Что ты придумал? — спросила Кармен, бросив на него подозрительный взгляд.
— Отличный вариант разрешения этой дилеммы. — Он был так захвачен своей идеей, что боялся потерять связующую нить. — Это будет проделано в форме гуманитарной помощи — ну, что-то вроде Плана Маршалла. Мы можем переправлять часть своей прибыли самым бедным странам — или в виде кредита по договоренности с ктенкри, или просто вдобавок к валовому национальному продукту США для дальнейшего распределения среди бедных…
— А какова гарантия того, что наша помощь будет распределена именно между самыми бедными, между теми, кто в ней по-настоящему нуждается?
— Будет особый пункт договора, — неуверенно произнес Хафнер. Его грандиозный проект рассыпался, как карточный домик. — Да… Может, нам следует написать что-нибудь в договоре…
Кармен печально улыбнулась:
— Половина тех стран, которые нуждаются в помощи, уже отказались от нее, потому что помощь «старшего брата» ведет к потере свободы. А кроме того, нет закона, который нельзя было бы обойти, на каждый пункт контракта найдется свой мошенник.
Хафнер поджал губы. Она наверняка уже разговаривала с Пересом, решил он, и не столько разговаривала, сколько слушала.
— И все-таки это лучше, чем завозить сюда миллионы голодающих, — пробурчал он. — Большинство из них не знают ничего, кроме крестьянского труда. Ясно как Божий день, что работы для них здесь не найдется, им просто нечем будет заняться.
— Знаю, — вздохнула Кармен. — И пока не имею представления, как устраивать будущую жизнь. Сейчас мы можем только обмозговывать эту проблему.
— Ты права. — Хафнер опустил глаза: в руке у него был все тот же наполовину съеденный бутерброд. — Не слишком ли серьезно для нашего тихого, скромного пикника на обочине Вселенной? — сказал он, качая головой. — Послушай, давай представим, что мы только что пришли, и начнем завтрак сначала. Ладно? Давай просто наслаждаться нашими водорослями и этим серо-коричневым пейзажем, давай хоть на минуту забудем о политике.
— Идет. Извини, что втравила тебя в этот дурацкий спор. — Кармен грустно улыбнулась и стала вяло жевать бутерброд. — Ну что ж, может, поделишься со мной последними сплетнями?
Еще час они говорили о своих знакомых, о том, как продвигается работа приехавших с Земли ученых. Болезненных тем они не касались. И когда Хафнер проводил Кармен к лагерю у входа в тоннель, она наконец-то почувствовала себя отдохнувшей от повседневной нервотрепки.
Ему, должно быть, передалось ровное настроение Кармен, но, когда машина повезла ее в сторону Юни, он почувствовал, что оптимизм покидает его. «Она слишком серьезно относится к работе, — думал он, качая головой. Он шел к своему бараку, где собирался дождаться начала вечерней смены. — Наверное, ей так и не удастся расслабиться, пока вопрос с иммигрантами не будет решен окончательно. Перес от нее не отвяжется». Мысль о том, что мексиканец по-прежнему заражает ее своей прекраснодушной философией, была не из приятных, если не сказать больше, но Хафнер был не в силах помешать этому человеку.
Единственный выход — предложить свой вариант грандиозного иммигрантского проекта. Пока Хафнер не слышал, чтобы кто-нибудь предложил подобие Плана Маршалла — во всяком случае, во время их пикника Кармен не упоминала ни о чем похожем. И если на самом деле такая мысль никому не приходила в голову, обязательно нужно донести ее до полковника Мередита. Пусть Кармен отнеслась к его идее скептически — не важно: на его взгляд, в этом варианте было разумное зерно.
Хафнер свернул на полдороге и зашагал ко входу в тоннель. Сейчас Мередит должен быть в башне. Хафнер подозревал, что полковник пригласил туда кое-кого для беседы.
Более восьмидесяти раз на всех панелях командного пункта повторялся один и тот же рисунок в форме трех пересекающихся волнистых черточек. Находившиеся над этими символами лампочки зажигались одновременно: это наводило на определенные размышления. «Отлично, — думала Лоретта, выбирая нужную клавишу на доставленном ктенкри компьютере-переводчике, который тихонько жужжал сбоку от панели. — Назовем это „включено“, или „задействовано“, или „работает“. Получается?»
Она нажала на клавишу и посмотрела на восемь словосочетаний, появившихся на экране переводчика: они включали различные комбинации из трех волнистых черточек, причем у каждой комбинации, скорее всего, было свое значение. «Активизация», «готовность», «выключено»? В таком случае это титло[6] обозначает смену семантики. Надо посмотреть, какое еще значение может иметь титло. Выстроив слова по порядку, она нажала на несколько клавиш, и через десять секунд ее старания были вознаграждены: на схеме дугообразной контрольной панели над ее головой все ярлычки с волнистым титлом враз покраснели. Поглядывая на рисунок из красных лампочек, она стала ходить вдоль приборной панели, подходя к каждому загоревшемуся символу и внимательно рассматривая его. Теперь надо выбрать один или два символа и пропустить их через файл последнего цикла производства кабеля. Может, удастся угадать, какая из закорючек что означает. Пока эта методика не дала Лоретте ощутимых успехов: все очевидные совпадения были уже отслежены раньше, и ей чисто технически не удавалось соединить кажущиеся несвязанными значки и операции в цельную картину.
Откуда-то снизу донеслось неразборчивое бормотание, она расслышала отдельные русские слова. Через минуту из-под приборной панели вылез Виктор Ермаков.
— Это просто смешно, — проворчал он. — У доброй половины микросхем на выходе нет никакого
