именно в надежде кого-нибудь привлечь.
— Да, — ответил Воин и не солгал. — Раньше я был солдатом.
— Так ты мне покажешься?
Воин почувствовал, что ей это не так уж важно. Неизвестность гораздо лучше. Славная девочка.
— Нет. Не сейчас. Вдруг ты проговоришься?
— А если проговорюсь?
Воин почувствовал, как она изменилась. Мощный запах ее желания начал наполнять маленький грот.
— Меня убьют, — сказал он.
Женщина погасила свет.
Али видела, что ад начинает проникать в людей.
Здесь, подобно Ионе в китовом чреве, можно узреть лишь тьму. Им внушали с детства, что сюда никто не спускается, только проклятые Господом. И вот они здесь, и это их пугает.
Наверное, неудивительно, что они начали обращаться к Али. Мужчины и женщины, ученые и солдаты стали искать ее общества, чтобы покаяться. Напуганные собственными мифами, они хотели сбросить ношу своих грехов. Тоже способ сохранить рассудок. Странно, но Али не была к такому готова.
Люди подходили к ней поодиночке. Кто-то отставал от плота или ловил ее в лагере наедине. «Сестра», — бормотали они. Хотя только что обращались к ней по имени.
Когда говорили «сестра», Али понимала, чего от нее хотят: чтоб она стала для них чужой — безымянной, любящей и прощающей.
— Я ведь не священник, — говорила Али. — Я не могу отпускать грехи.
— Вы монахиня, — отвечали ей, как будто это что-то меняло.
И рассказывали о своих страхах и сожалениях, о слабостях, склонностях и извращениях, о неприязни и ненависти. То, что они не смели сказать друг другу, говорили ей.
Экуменисты называют это «возвращение к Церкви». Такое сильное стремление просто поражало Али. Иногда она не знала, куда деваться от их исповедей. Каждый хотел, чтобы Али защитила его от его собственных чудищ.
Али заметила, в каком состоянии Молли, когда они играли после обеда в покер. Они сидели вдвоем на маленьком плоту. Молли выбросила тузовую пару, и Али увидела ее ладони.
— У тебя кровь!
Улыбка Молли погасла.
— Ерунда. Потечет и перестанет.
— И давно у тебя так?
— Не помню, — уклончиво сказала Молли. — Где-то с месяц.
— А что случилось? На твои руки смотреть страшно.
В ладонях у Молли были ранки. Словно из них вырвали клочки мяса. Не порезы и не нарывы. Казалось, ладони проедены кислотой, но кислота бы прижгла раны.
— Волдыри, — объяснила Молли.
У нее под глазами проступили темные круги. Она по привычке брила голову наголо, но уже не была такой цветущей и здоровой, как раньше.
— Наверное, нужно показать врачу, — сказала Али.
Молли сжала кулаки:
— Ничего страшного нет.
— Я просто волнуюсь, — объяснила Али. — Если не хочешь, не будем об этом.
— Ты подозреваешь что-то плохое.
Потом у Молли потекла из глаз кровь. Не желая рисковать, врачи изолировали обеих женщин. Их плот привязали на длинную веревку, и он плыл в сотне ярдов от остальных.
Али все понимала. Возможность заразиться неведомой болезнью привела участников экспедиции в ужас. Но ее возмущало, что солдаты Уокера подглядывают за ней и Молли через снайперские прицелы. Рации у них на плоту не было — чтобы не надоедали жалобами, сказал Шоут. К утру четвертого дня Али совершенно вымоталась.
В четверти мили ниже по течению от основной флотилии отделилась небольшая лодка и направилась к их плоту. Ежедневный врачебный визит. Врачи надели респираторы, одноразовые медицинские костюмы и латексные перчатки. Вчера Али назвала их трусами и теперь раскаивалась. Они стараются, как могут.
Врачи подплыли ближе и кивком поздоровались с Али. Один направил свет на Молли. Ее красивые губы потрескались, пышные формы пропали, по всему телу пошли язвы. Она отвернулась от света. Врач пересел на плот, а Али перебралась в лодку. Сидевший на веслах отгреб немного в сторону, желая поговорить с Али.
— Мы не можем выяснить, что происходит, — сообщил он. Из-за респиратора голос звучал приглушенно. — Мы еще раз сделали анализ крови. Анализ по-прежнему показывает, что это яд какого-то насекомого или аллергическая реакция. Что бы это ни было, у тебя этого нет. Можешь здесь больше не оставаться.
Али отогнала искушение. Больше никто не захочет, все напуганы. Не оставлять же Молли одну.
— Сделайте переливание, — сказала Али. — Ей опять нужна кровь.
— Мы ей влили уже два с половиной литра. Она как бездонный кувшин. С таким же успехом можно было вылить в воду.
— Так вы ее бросите?
— Нет, конечно, — сказал врач. — Все постараемся сделать, что в наших силах.
Доктор отвез Али обратно на плот. Она словно одеревенела. Молли умрет.
На обратном пути врачи поснимали свое облачение. Сдернули перчатки, халаты и бросили в воду. Те поплыли по течению, как сброшенная оболочка.
Раны у Молли делались все глубже. Сквозь кожные поры проступал зловонный пот. Ее держали на антибиотиках, но они не помогали. Началась лихорадка. Наклоняясь над Молли, Али чувствовала ее жар.
Когда Али в следующий раз открыла глаза, она увидела Айка в байдарке. Байдарка плыла рядом с плотом — черно-серая, словно касатка, покачиваемая медленным течением. На нем не было ни халата, ни респиратора, и эта его небрежность показалась Али маленьким чудом. Айк привязал байдарку и соскользнул на плот.
— Пришел вас проведать, — сказал он Али.
Молли, лежа в ногах у Али, дремала.
— У нее легкие не в порядке, — объяснила Али. — Она задыхается от грибка.
Айк просунул руку под стриженую голову девушки, приподнял ее и осторожно опустил. Али показалось, что он собирается ее поцеловать, но он понюхал ее приоткрытые губы. Зубы у Молли были красные от крови.
— Уже недолго. — Он как будто утешал. — Молись за нее.
— Айк, — вздохнула Али. Ей вдруг захотелось, чтобы он ее обнял, но попросить об этом она не осмелилась. — Она совсем молодая. Да еще место такое. Молли спрашивала, что будет с ее телом.
— Я все сделаю, — ответил Айк, но пояснять не стал. — Она рассказала, что с ней случилось?
— Никто не знает, — ответила Али.
— Она-то знает.
Позже Молли во всем призналась Али. Но сестрой ее не называла.
Сначала это казалось шуткой.
— Али, — заговорила Молли, — хочешь, расскажу кое-что занятное?
Ее стройное тело дергалось в судорогах. Девушка напрягалась, пытаясь с ними справиться, удержать хотя бы голову.
— Если хорошее, хочу, — пошутила Али.
С Молли иначе нельзя. Али держала подругу за руки.
— Значит, так, — сказала Молли. На губах появилась и тут же погасла улыбка. — Все началось примерно с месяц назад.
— Что началось?
— Это — может, слышала — называется «секс».
— Я слушаю.
Али ждала продолжения. Но глаза Молли выражали отчаяние.
— Да, — прошептала она.
Теперь Али поняла.
— Я думала — он солдат, — сказала Молли. — Сначала.
Али не мешала Молли рассказывать. Грех — это как похороны, а спасение — наоборот. Али не против поработать лопатой ради Молли.
— Было темно, — продолжала Молли. — Ты ведь знаешь — полковник запрещает солдатам путаться с нами, презренными. Я понятия не имела, кто он. Не знаю, что на меня нашло. Пожалела его, наверное. Не стала включать свет, не стала спрашивать, кто он такой. Отдалась ему.
Али не поразилась. Отдаться неизвестному охраннику — как раз в духе Молли. О ее отчаянности ходили легенды.
— И вы занимались любовью, — сказала Али.
— Мы трахались, — поправила Молли. — Изо всех сил. Понятно?
