шагом. Нельзя сказать, чтобы Ребекку особенно беспокоил Китай. Но если власти собираются негласно помочь ей, предоставляя возможность воспользоваться бывшей военной базой в дальнем уголке Тихого океана, снабжая оружием и амуницией, то они должны хотя бы иметь возможность отрицать свое участие. Значит, никаких доказательств. Спустившись в туннели, люди могут открыто носить огнестрельное оружие и ножи, пока не сделают свое дело. До того времени их следует держать на коротком поводке. Нейтрализовать.
— Оружие существует, мистер Клеменс.
— Да, я не сомневаюсь. Вы его видели?
Ребекка почувствовала укол страха. Моргнула. Может быть, это и есть вызов?
Ни днем ни ночью ее не оставляли опасения, что кто-то поднимет мятеж и уведет от нее армию. У нее не было ни малейшего опыта боевых действий. Когда Джейк включал «Гладиатора», «Падение „Черного ястреба“» или другие «крутые киношки», она уходила в дальние комнаты, пока не смолкал грохот выстрелов или звуки скрипок. В конечном итоге верное воинство раскусит ее.
«Сэм». Ребекка призвала на помощь имя дочери. Представила, как девочка бросается в ее объятия.
— Да, — сказала она Клеменсу. — Я видела оружие.
Это не имело значения. Ребекка не могла отличить штурмовой винтовки от дробовика. Кроме того, нищим не приходится выбирать. Она взяла то, что предложили парни в строгих костюмах, и не задавала вопросов.
— Люди начинают ворчать, — сообщил Клеменс.
— Неужели?
У нее пересохло в горле.
— Я слышал такие разговоры — повсюду.
Борясь с внезапной слабостью, Ребекка попыталась представить металлические пластины, поддерживающие спину и ноги.
— И они выбрали вас своим представителем?
Клеменс склонил голову, изображая смирение. На черепе почти не было волос — сплошные раны и швы. Ребекка старалась не думать о другом его уродстве, о том, что он наполовину кастрат. Но только наполовину. Что все это значит? Клеменс продолжал улыбаться.
— Я пришел как друг.
А вот с этим справиться легче. У нее нет друзей. Есть только Сэм.
— Спасибо за заботу, — ответила Ребекка.
— Я уверен, мы сможем быстро положить конец тому, что назревает.
— Бунт, — сказала она. — Вы это имеете в виду?
— Какое некрасивое слово. Звучит так старомодно — вам не кажется? Вы меня неправильно поняли. Люди преданы вам. — Клеменс сделал паузу. — Только они пришли сражаться, а не играть в софтбол. Понимаете?
— Битва грядет.
— Знаю. Но они безоружны. Вот в чем проблема. Это люди действия — по крайней мере, они так думают. Им нужно оружие.
— Уже скоро, мистер Клеменс, — сказала Ребекка. — Так им и передайте.
И тут же пожалела о своих словах. Он не гонец, не помощник, не заместитель, не соратник — или на что там он еще претендует. У нее самой есть язык. Это ведь ее армия.
— Люди Хантера вооружены, — не унимался Клеменс. — Понимаете? Прецедент.
Еще один вызов. От этого изувеченного человека. Она думала, что Клеменс хочет всего лишь снова обрести себя, восстановить хотя бы часть того, что он потерял в своей последней экспедиции. Разумеется, уже не вернешь к жизни съемочную группу. И не приклеишь отрезанные хейдлами куски плоти. Но он мог хотя бы залечить душевные раны. Ребекка надеялась, что именно так и случится.
— Мы это уже обсуждали, — ответила она. — У них собственное оружие. Тут у меня нет права голоса.
— Вы хотите сказать, мэм, что Хантер вам не подчиняется? — спросил Клеменс.
Невинным тоном. Просто из любопытства.
— Вовсе нет.
— Хантер — плохой человек, Ребекка. Вы уверены, что он с нами?
Почему все так примитивно? Людям не обязательно становиться друзьями. Но разве не могут они — вместе — быть врагами ее врага? Объединиться ради общей цели?
— Я в курсе, что мистер Хантер вас беспокоит.
На самом деле Хантер был его навязчивой идеей. Клеменс хотел избавиться от него. Хантер, в свою очередь, считал Клеменса чокнутым и просто обузой. Каждый пытался настроить Ребекку против другого.
— Для него все сводится только к деньгам, — продолжил Клеменс. — Он и его наемники служат компаниям, которые торгуют недрами. Или они тайные агенты правительства.
— Да, вы мне это уже говорили.
— Кто бы они ни были, «Зона высадки» находится здесь по одной причине — опередить конкурентов и заявить права на более глубокие недра. Независимо от того, кто за ними стоит, частная компания или Соединенные Штаты Америки, это самый крупный захват земель за всю историю.
Что до нее, то пускай они захватывают столько земли, сколько смогут. С другой стороны, все не так просто. Тут у нее двенадцать сотен планов, по одному на каждого человека, и все ждут, что в ближайшие дни эти планы начнут осуществляться. Но как только люди получат желаемое — землю, золото, приключения, право хвастаться, — ее великий поход растает в воздухе.
— А вы? — спросила Ребекка, пытаясь отвлечь его от Хантера. — Какой у вас интерес?
Глупый вопрос. Она заметила, с каким вожделением Клеменс смотрит на нее. Его взгляд вывел ее из равновесия, но не потому, что она должна быть «божьим даром», а потому что это было так странно, так неправильно. Его желание не имело отношения к сексу, к обладанию или любви. Эти чувства от нее не укрылись бы. Ему же требовалась маска, вторая кожа. Он хотел окружить себя ее красотой.
— Я здесь для того, чтобы помочь вам.
— Разумеется, — ответила Ребекка. Это уже превратилось в мантру. — Дети.
— Дети? — Клеменс покачал головой и шепотом добавил, словно раскрывал какой-то неприличный секрет: — Сэм.
Он знал. На самом деле важен был только один ребенок. Сэм.
— Не беспокойтесь, — сказал Клеменс. — Мы найдем ее.
— Всех, — поправила Ребекка. — Мы найдем всех.
— Безусловно.
Похоже на зыбучие пески. Хватит.
— Позвольте вас заверить, — сказала она, — что мистер Хантер не менее предан нашему делу, чем вы.
— Он вас использует, — настаивал Клеменс.
«А я его, — подумала Ребекка, но промолчала. — И тебя. Всех вас».
— Моего мужа убили меньше двух месяцев назад. Ребенка похитили. У меня нет ни денег, ни власти. Что тут использовать?
Они могли посоревноваться друг с другом в искусстве вызывать жалость: он — изуродованным лицом, она — рассказом о своих несчастьях. Как ни старалась Ребекка почувствовать, что Джейк рядом, становилось все труднее — вихрь событий заслонил память о муже. Закрывая глаза, она видит одно и то же — лицо Сэм. Живые вытесняют мертвых.
Клеменс ухмылялся. Эту песню он слышал не раз. Отлично смотрится по телевизору, действует на спонсоров и прихожан. Но у него иммунитет.
— Верить Хантеру — ошибка. Это все, что я хочу сказать.
— Значит, я должна верить вам?
— Вовсе нет, — ответил Клеменс. — Сомневайтесь и во мне. Сомневайтесь во всех, черт возьми.
