Он не понимал.
— Я им доверяла.
— О чем вы говорите, мэм. Нельзя потерять то, чего не имел. Эти люди просто не существовали.
Огни поезда, извиваясь, уползали во тьму. Все заглушил звон стальной трубы и рев буровой установки. На путях завязалась драка. Ребекка попыталась взглянуть на стычку с философской точки зрения. По крайней мере, бойцы любят драться.
За неимением лучшего места они разбили первый лагерь прямо на железнодорожной насыпи. Новички ставили палатки. Хантер и его товарищи из «Зоны высадки» даже не достали спальные мешки. Как всегда, отделившись от остальных, они расстелили на земле матрасы и принялись чистить оружие.
Местные жители явились на обед принаряженными. Их белые рубашки и чисто выбритые лица контрастировали с разбойничьим видом — нарочитым — многих рейнджеров Ребекки. Несмотря на бедность, гости пришли не с пустыми руками. Одни принесли красивые окаменелости, найденные при бурении, другие — угощение.
— Разве я что-то говорила о складчине? — упрекнула Ребекка одного из колонистов, сынишка которого протянул ей тарелку.
На ней ровными рядами лежали кусочки разного мяса. Мальчик походил на херувима, только худого и без розовых щек. На двух пальцах у него были импровизированные шины из карандаша и скотча.
Ребекка с улыбкой взъерошила ему волосы. Втайне она искала наросты, рога или другие симптомы жизни под землей. Череп ребенка оказался гладким, и Ребекка испытала облегчение. Если мальчик цел и невредим, то ее дочь, возможно, тоже.
— Что нужно сказать леди, Нейл? — напомнил отец.
— Спасибо, миссис, за приглашение на ужин, — поблагодарил Нейл.
— А что у нас тут? — поинтересовалась Ребекка, опуская тарелку.
— Дичь, — ответил Нейл.
— Несколько местных видов, — пояснил отец. — Богатые протеином. Плюс обостряет ночное зрение. Влияние здешней воды. Или воздуха. Никто не знает. Мы просто пользуемся тем что есть.
— Что мне попробовать, Нейл? — спросила Ребекка, собираясь с духом. В чужой монастырь…
— Это речной рак, — сказал мальчик. — А это красная тапиока. А вон то — рыба.
Ребекка попробовала все, даже существ с усиками и щупальцами. Потом из вежливости спросила рецепт тапиоки, которая оказалась перебродившими головастиками.
— Где вы все это берете?
— Пещеры дают, — ответил отец, словно дары природы сыпались из рога изобилия — только подставляй руки.
Ребекка посмотрела на впалые щеки Нейла, на синие прожилки на его лбу и подумала, что в ней, наверное, не течет кровь первопроходца. Она никогда бы не подвергла Сэм подобным лишениям.
— Вы живете только на подножном корму?
— Теперь да. Тут нужно трудиться как вол — иначе пропадешь. Прямо сейчас продовольственный отряд прочесывает верхние туннели. После смены на буровой все занимаются охотой и собирательством.
— Вы много работаете.
— Мы несем свет в мир.
Какая убежденность. Ребекка поняла, что тарелка с едой была декларацией независимости.
— Это твоя мама готовила, Нейл? — спросила она.
— Ее тут нет, — ответил мальчик.
— Ты ее приведешь ко мне, когда она вернется? Я бы хотела с ней познакомиться.
— Мама сбежала, — мрачно сообщил Нейл. — Струсила.
Улыбка застыла на губах Ребекки. Она не знала, что сказать. Женщина сбежала? Куда? Почему? И какое гадкое слово «струсила» — ребенок не должен так говорить о матери, никогда.
— Уверена, мама тебя любит, Нейл, — нерешительно произнесла она.
— Больше нет.
Мальчик покачал головой. Отец похлопал его по плечу покрытой шрамами рукой — жест истощившейся непреклонности.
Ребекка почувствовала — здесь что-то не так. О чем-то они умалчивают.
— Каждая мать любит своего ребенка, Нейл. И никогда не перестает. Вот почему я здесь — я пришла за дочерью, чтобы найти ее.
— Знаю, папа мне говорил, — кивнул мальчик. — Она тоже убежала. Как мама.
Ребекка посмотрела поверх головы мальчика на его отца. Лицо мужчины не выглядело виноватым.
— Ты ошибаешься, Нейл. Моего ребенка украли. Как и многих других детей. Хейдлы пришли и забрали их прямо из дома.
— А почему они не украли меня? Я же тут, а не за тысячу миль отсюда.
— Не знаю, — ответила Ребекка. — Может, ты мне расскажешь.
Она много раз задавала себе этот вопрос. Почему беда обошла колонистов?
Здесь, внизу, что-то происходило. Колонисты знали о хейдлах, причем задолго до похищения. Но доказательств у нее не было. Похоже, они мирно сосуществовали. Пока никто не изъявлял желания говорить на эту тему. Но если это правда, если колонисты и хейдлы по молчаливому согласию избегают или игнорируют друг друга, если они и дальше собираются жить бок о бок, значит, эти люди оборвали связи с поверхностью. Тем не менее Ребекка не хотела никого обвинять. Ей и ее армии еще может понадобиться помощь колонистов.
Она предпочла сменить тему.
— Как ты сломал пальцы, Нейл?
— Охотился.
В Техасе все дети ходят на охоту. А здесь, в темноте, среди притаившихся хейдлов?
— Ты охотишься?
— У ребятишек настоящий талант, — сказал отец. — Они видят и слышат то, что недоступно взрослым.
— Значит, вы их сопровождаете?
— Без нас у них лучше получается. Мы им все только портим.
— Это, наверное, опасно.
Ребекка всполошилась, словно наседка. Старая привычка.
— Они знают, что делают. Преследуют только хромых и отставших.
— Ты не боишься? — спросила она Нейла.
За сына ответил отец:
— Каждый вносит свой вклад. — Мужчина махнул рукой в сторону буровой вышки. — Я грызу землю. Когда-нибудь земля будет принадлежать им.
Ребекка посмотрела на шины из карандаша и скотча.
— Это врач сделал?
— Мы сами себе врачи.
Поиск сухой нагретой породы превратился для этих людей в религию. Буровая стала их идолом.
— Он же ребенок, — сказала Ребекка.
— Срастется.
— А если срастется криво?
Отец Нейла понял, что имеет в виду Ребекка.
— Вы так уверены в своей правоте, — сказал он. — Держитесь за вашу веру. Держитесь крепко. Потому что здесь, внизу, без нее вы просто животное. Теряете веру — и вы пропали.
По спине Ребекки пробежал холодок. Фрагменты головоломки сложились. Мать Ребекки не сбежала, оставив сына. Ее выдворили.
Ребекка ничего не сказала. Невозможно все время сражаться. Зло повсюду. Самое разумное, что она может сделать, — это отгораживаться от зла достаточно долго, чтобы вырвать Сэм из его лап и вернуться
