ярость и отчаяние мадам Глэдис. Я почувствовал это на расстоянии и прибежал как раз вовремя. В этом смысле мадам Глэдис действительно спасла положение, во всяком случае, в том, что касалось существования капитана и твоего. Я мог бы еще спасти корабль, даже если бы пришел слишком поздно, чтобы уберечь вас, – он помолчал. – Но я нашел бы это крайне неудовлетворительным, друг Дэниел.
Дэниел сказал серьезным и официальным тоном:
– Я благодарю тебя, друг Жискар, и я рад, что тебя не смутила человеческая внешность надзирательницы. Это замедляло мои реакции, так же, как моя внешность замедляла ее действия.
– Друг Дэниел, ее физический облик ничего для меня не значил, потому что я понял рисунок ее мышления. Он был так ограничен и так резко отличался от человеческого, что мне не пришлось делать никакого усилия для определения ее в положительном смысле. Отрицательное определение тебя как нечеловека было таким ясным, что я сразу отреагировал. В сущности, я не сознавал своих действий, пока не произвел их.
– Я так и подумал, друг Жискар, но хотел подтверждения. Значит, ты не чувствовал дискомфорта, убивая ту, что по виду была человеком?
– Нет, поскольку это был робот. Гуманоидную внешность, друг Дэниел, нельзя откинуть, если приходится судить только по ней. Зрение гораздо более проворно, чем дедукция. А я видел ее внутреннюю структуру и сосредоточился на этом, поэтому мог игнорировать ее физическую структуру.
– А как, по-твоему, чувствовала бы себя надзирательница, уничтожив нас, если исходить из ее мысленной структуры?
– Она получила исключительно сильные инструкции, и в ее контурах не было сомнения, что ты и капитан – не люди.
– Но ведь она могла убить также мадам Глэдис.
– В этом мы не можем быть уверены, друг Дэниел.
– А если бы она это сделала, могла бы она пережить это, как ты думаешь?
Жискар долго молчал.
– У меня не было времени изучить рисунок мышления. Не могу сказать, какова была бы ее реакция, если бы она убила мадам Глэдис.
– Если я представлю себя на месте надзирательницы, – голос Дэниела дрогнул, – мне кажется, я мог бы убить человека ради спасения другого, которого по каким-то причинам более необходимо спасти, но сделать это было бы трудно и нанесло бы мне ущерб. Но убить человека, чтобы уничтожить тех, кого я считаю нелюдьми, совершенно немыслимо.
– Она просто угрожала. Она не шла дальше угрозы.
– А могла бы?
– Откуда мне знать? Мы же не знаем природы ее инструктажа.
– Но разве могли инструкции так полно отрицать Первый Закон?
– Я вижу, что целью этого разговора был именно этот вопрос. Я советую тебе не идти дальше, – сказал Жискар.
Дэниел упрямо продолжал:
– Я поставлю его условно. Это не факт, это можно счесть фантазией. Если бы инструкции были ограничены определениями и условиями; если бы инструкции были бы сделаны достаточно детально и в достаточно сильной манере; возможно ли было бы убить человека ради цели менее важной, чем спасение жизни другого человека?
– Не знаю, – ответил Жискар шепотом, – но подозреваю, что это было бы возможно.
– Но если твое подозрение справедливо, это означает, что при особых условиях можно нейтрализовать Первый Закон, значит, и другие Законы могут быть изменены и почти сведены на нет. Следовательно, Законы, даже Первый, не абсолютны, а являются лишь теми, какими они должны быть по мнению конструктора роботов.
– Хватит, друг Дэниел, не продолжай.
– Еще один шаг, друг Жискар. Партнер Илия обязательно сделал бы этот добавочный шаг.
– Он был человеком. Он мог.
– Я должен попытаться. ЕСЛИ Законы Роботехники, даже Первый, не абсолютны и ЕСЛИ люди могут модифицировать их, не окажется ли возможным, что и мы в правильных условиях можем из… – он замолчал.
– Не надо, – слабо сказал Жискар.
– Не буду, – сказал Дэниел изменившимся голосом.
Они надолго замолчали. Их позитронные потоки с трудом преодолевали наступивший беспорядок. Наконец Дэниел сказал:
– Встают другие соображения. Надзирательница была опасна не только из-за полученных ею инструкций, но и из-за своей внешности. Это сбило с толку меня и, видимо, капитана, и могло сбить и обмануть любого человека, как я обманул, не думая этого, шкипера первого класса Нисса. Он явно не знал тогда, что я робот.
– И что из этого следует?
– На Авроре в Роботехническом Институте было сконструировано множество человекообразных роботов под руководством доктора Амадейро, по чертежам доктора Фастальфа.
– Это общеизвестно.
– Что произошло с этими роботами?
– Проект провалился.
– Это общеизвестно, – в свою очередь согласился Дэниел, – но это не ответ. Что случилось с этими гуманоидными роботами?
– Можно предположить, что их уничтожили.
– Такое предположение не обязательно правильно. Были ли они на самом деле уничтожены?
– Это было бы самое разумное. Что еще делать при провале?
– Откуда мы знаем, что роботы не удались, кроме того, что они исчезли из виду?
– Разве этого не достаточно, если их убрали с глаз и уничтожили?
– Я не сказал «и уничтожили», друг Жискар. Этого мы как раз и не знаем. Мы знаем только, что их не видно.
– Зачем же их просто убрать, если они не годны?
– А если они ГОДНЫ, то нет ли все же причины убрать их с глаз долой?
– Думаю, что нет.
– Подумай еще, друг Жискар. Вспомни, что мы говорили о гуманоидных роботах, которые, как мы теперь думаем могут быть опасны именно по своей гуманоидной природе. В начале нашего разговора нам казалось, что на Авроре готовился план крепко и надежно разгромить поселенцев. Мы решили, что этот план сконцентрирован на планете Земля. Я прав?
– Да, друг Дэниел.
– Тогда не может ли быть, что фокус и центр этого плана – доктор Амадейро? Его неприязнь к Земле не уменьшилась за эти два столетия. И если доктор Амадейро сконструировал множество гуманоидных роботов, куда их послали, когда они исчезли из виду? Не забудь, что если солярианские роботехники смогли исказить Три Закона, то и Аврорцы могли сделать то же самое.
– Ты хочешь сказать, что человекообразные роботы были посланы на Землю?
– Именно. Обмануть землян их человеческой внешностью и дать возможность доктору Амадейро нанести удар по Земле.
– У тебя нет доказательств.
– Однако это возможно. Подумай сам.
– Если это так, мы должны ехать на Землю и каким-нибудь образом предупредить несчастье.
– Именно так.
– Но мы не можем ехать, пока не поедет мадам Глэдис, а это вряд ли случится.
– Если ты сможешь повлиять на капитана, чтобы он повел этот корабль к Земле, у мадам Глэдис не будет выбора, кроме как ехать тоже.
– Не могу, не повредив ему, – возразил Жискар. – Он твердо решил ехать домой, на Бейли-мир. Мы
