четыре. До четырех она тут поболтается, а потом улизнет. Опаздывать не хотелось — с учетом того, что ее ждет.
Она подошла слишком близко к ограничительной ленте, и это привлекло внимание стайки репортеров, толпившихся с другой стороны. Трое или четверо самых шустрых рысцой побежали ей навстречу.
— Эй, эй, Хоббс! Ну что там? — на ходу выкрикивал репортер из «Америкэн сентинел». Кто-то отпихнул его локтем.
— Хоббс! Подари шанс другу!
Он не был ей другом. Сунув руки в карманы пиджака, она, держась на безопасном от них расстоянии, невозмутимо двинулась вдоль ленты к углу Мидоу и Аркадии. Репортеры некоторое время преследовали ее, окликали, но, как водится, быстро отстали, опасаясь оказаться слишком далеко от главного места событий. Даже ее друг.
На углу стояли еще несколько человек, большинство были ей знакомы. Многие ей не нравились. В любом случае всем им не хватало либо храбрости, либо интереса, чтобы к ней приставать. Почти всегда.
Алекс нырнула под желтую ленту. Роб Рэнджел прикрыл глаза от солнца и внимательно оглядел ее с головы до ног. Взгляд его замер где-то в районе груди.
— Тебе когда-нибудь надоест показывать Марковски свои титьки? — поинтересовался он, пока Алекс усаживалась рядом с ним на скамейку. Она лишь скользнула по нему взглядом и потянулась к запотевшей банке коки, которую он держал в руке. Роб передал банку. Она сделала большой жадный глоток. Металл был горько-соленым, кока — сладкой, пузырящейся газом, холодной. Алекс вернула банку и посмотрела, как Роб обтер пальцами ободок, прежде чем приложиться самому.
— Думал, что вы, феминистки, далеки от этого, — продолжил Роб.
Она пожала плечами и, уперев локти в колени, положила подбородок на руки. На него она даже не взглянула. Алекс смотрела на Марковски, двух младших детективов и темное пятно трупа на асфальте.
Внезапно она вспомнила те глаза, и руки покрылись мурашками.
Роб, так и не дождавшись ответа, отставил коку и принялся перезаряжать свой «никон». При ярком солнечном свете он был сама невинность и даже напоминал священника — молодой человек с ранней лысиной на макушке и слишком длинными волосами, словно одно могло уравновесить другое. Он уложил отснятую пленку в серый пластиковый стаканчик и сунул в расстегнутый кофр для фотопринадлежностей.
— Ни одного достойного снимка, — пожаловался Роб. Алекс снова кивнула на банку с газировкой. Он подал. — Смотри-ка, судмедэксперты наконец пожаловали, козлы. Если они надеются получить образцы ткани или еще какое дерьмо на этом грязном городском асфальте, они и в самом деле козлы.
Она достала свой блокнот и некоторое время рисовала закорючки, размышляя про долото и кровавую красную дыру на том месте, где должен был быть глаз. Закорючки получались странными, толстыми.
Роб придвинулся ближе, показал на противоположную сторону улицы.
— Кажется, это двенадцатый канал. «Пятичасовые новости в прямом эфире».
Из-за черного полицейского фургона судмедэкспертизы показался первый телепаразит — грузовик, набитый устрашающей микроволновой аппаратурой. Дверца скользнула в сторону, на улицу высыпали телевизионщики, словно отряд коммандос, с переговорниками у рта. За ними, как гигантские питоны, разматывались черные кабели. Роб встал, наводя видоискатель фотоаппарата. Лицо его расплылось в блаженной улыбке.
— О да! — бормотал он себе под нос. — А вот и она, а как же, детка, давай сюда, иди поближе, я- расскажу тебе сказку. Ух ты! Только посмотри!
Ту, на кого он нацелился, звали Терезой Вилларел, и она была, если верить телерекламе, лучшим криминальным репортером.
Мозгов у Терезы Вилларел примерно столько же, сколько косметики.
Зато задница огромная. Мирового класса.
Алекс еще раз основательно приложилась к коке и напустила на себя отстраненный, мечтательный вид.
— Нет, в это не поверишь, если сам не увидишь, — продолжал Роб. — Этот кусок тряпки, который теперь заменяет юбку! Нужен легкий ветерок! Думаешь, у ней есть что-нибудь снизу? Какое бедро… — Роб подкрутил объектив. — Ну-ка повернись, лапочка, покажись-ка мне как следует…
Тереза Вилларел, связанная, как пуповиной, микрофонным шнуром со своим оператором, широким шагом ринулась к оградительной ленте. Детективы развернулись к ней спиной.
— Какой холодный прием для звезды, ха! Тревога ниже пояса! Оп-па! Оп-па! Да, она их достала. Какая жалость!
Вилларел ничего не добилась. Детективы продолжали ее игнорировать. Полицейские в форме, охраняющие место происшествия, стояли каменной стеной. Она обратилась к одному из газетчиков, слоняющихся поблизости, но тот отрицательно покачал головой и показал в конец квартала, в сторону Алекс и Роба.
— Ах ты черт, — прокомментировал Роб, понизив голос на целую октаву. — Боже, она… она сейчас придет…
Ему хватило здравого смысла перестать пялиться в объектив. Роб опустил аппарат. Алекс даже не повернула головы, слушая приближающийся цокот каблучков.
Тень накрыла ее колени. Тень от большой прически.
— Как тебе удалось попасть внутрь, Хоббс? — тускло произнесла тень. Алекс, прикрыв глаза козырьком ладони, подняла голову. Вблизи косметика Вилларел смотрелась как толстый слой подсыхающей штукатурки.
Алекс молчала. Глаза Вилларел превратились в щелочки.
— Титьки, — вдруг произнес Роб. Обе повернули головы в его сторону.
Вилларел расправила спину, получше демонстрируя свое достояние, и одарила его неторопливой понимающей улыбкой.
— Титьки, — повторила она. Роб кивнул. — Нет проблем.
Окинув Алекс презрительным взглядом, Вилларел поспешила обратно. По дороге она на секунду задержалась у своего оператора, очевидно, приказав ему оставаться на месте, и в одиночестве двинулась дальше.
Алекс допила коку и отдала Робу пустую баночку. Тот отшвырнул ее и снова прильнул глазом к видоискателю своего «никона».
— Какая жопа! — восхищенно выдохнул он. — О Боже, ты только взгляни! Ты только посмотри, Хоббс!
— Что? — переспросила Алекс, глядя на часы. Четыре ровно, уже пора. Опаздывать не хотелось. Встав со скамейки, она в последний раз окинула взглядом всю сцену. Вилларел уже лежала животом на ленте.
— Не сердишься, что я ей сказал, а?
— Смеешься, что ли, — откликнулась Алекс.
Но Роб на нее уже не смотрел. Он настраивал объектив, наводя резкость легкими, профессионально отточенными движениями пальцев.
— Кажется, назревает серьезный конфликт, — комментировал про себя Роб. — Она не на шутку взялась за дело. Оп-па! Одна пуговка… Вторая… О мой Бог! Третья! Край лифчика! Мы видим край лифчика! Она глубоко дышит… хорошо… хорошо… ах… ох…
Алекс отряхнула джинсы. Роб застыл, подавшись вперед, словно хотел сам влезть в камеру.
— Проникновение! Мы наблюдаем проникновение!
Алекс поняла, что Вилларел внутри. Пожав плечами, она собралась уходить. Автоперемотка камеры жужжала, как реактивный двигатель на старте.
Блевотина Вилларел ливнем хлынула на тротуар.
— Вот черт! — громко вскрикнул полицейский в оцеплении. Рвотные спазмы продолжались, сопровождаемые хлюпаньем и судорожными вздохами. — Господи, только не здесь, леди, тут же
