ли вы на руль?
Мод Брюстер спустилась по трапу настолько, что видна была лишь ее голова. Вольф Ларсен принес ружье и стал его заряжать. Я глазами просил ее уйти, но она ответила с улыбкой:
— Быть может, мы, слабые обитатели суши, действительно не умеем сами стоять на ногах, но мы покажем капитану Ларсену, что в храбрости ему не уступим.
Он бросил на нее быстрый восхищенный взгляд.
— Я вас люблю за это вдвое больше, — сказал он. — Знание, ум и храбрость! Хотя вы и синий чулок, но вы достойны быть женой вождя пиратов. Гм… об этом мы поговорим потом, — улыбнулся он, когда новая пуля шлепнулась о стенку каюты.
Опять я увидел золотистый блеск в его глазах и ужас в глазах Мод Брюстер.
Вольф Ларсен спустился на палубу и положил свое ружье на перила. Мы теперь находились на расстоянии полумили от стрелявших в нас лодок. Тщательно прицеливаясь, капитан выстрелил три раза. Первая пуля пролетела в пятидесяти футах от лодки, вторая — мимо самого борта, а после третьей рулевой выпустил из рук кормовое весло и скорчился на дне лодки.
— Я думаю, этого хватит с них, — сказал Вольф Ларсен, поднимаясь на ноги. — Я не мог пожертвовать охотником и надеюсь, что гребец не умеет править. Охотнику придется взяться за руль, и он не сможет отстреливаться.
Предположения капитана оправдались. Лодку завертело ветром, и охотник бросился на корму сменить рулевого. Стрельба с этой лодки прекратилась, но на остальных ружья продолжали весело трещать.
Охотнику удалось снова привести лодку в фордевинд, но мы все-таки быстро нагоняли ее. Вскоре я увидел, как гребец передал охотнику ружье. После этого охотник дважды отрывал руку от кормового весла и протягивал ее за ружьем, но не решался поднять его.
— Эй, вы! — вдруг крикнул Вольф Ларсен людям в лодке. — Примите конец!
В то же время он бросил им свернутую веревку. Она попала в цель, чуть не сбросив матроса за борт, но он тем не менее не исполнил приказа и вопросительно посмотрел на охотника. Но тот сам пребывал в нерешительности. Ружье лежало у него на коленях, но для выстрела ему пришлось бы оставить руль, и лодка, повернувшись, столкнулась бы со шхуной. Кроме того, он видел направленное на него ружье Вольфа Ларсена и знал, что тот во всяком случае успеет выстрелить раньше него.
— Прими! — тихо сказал он матросу.
Тот послушался и привязал конец веревки к передней скамье.
— Теперь спускайте парус и подходите к борту, — скомандовал Вольф Ларсен.
Он не выпускал из рук ружья, даже передавая вниз тали. Когда лодка очутилась у борта шхуны и оба не пострадавших моряка готовились уже подняться на борт, охотник поднял ружье, как будто желая положить его в надежное место.
— Бросьте! — крикнул Вольф Ларсен, и охотник уронил ружье, как будто оно было горячее и жгло ему руки. Выбравшись на палубу, оба пленника подняли лодку и по указанию Вольфа Ларсена перенесли раненого рулевого на бак.
— Если наши пять лодок поработают не хуже нас с вами, то у нас будет достаточно народу, — сказал мне Вольф Ларсен.
— Надеюсь, что человек, которого вы ранили… — с дрожью в голосе заговорила Мод Брюстер.
— Он ранен в плечо, — ответил капитан. — Ничего серьезного. Мистер ван Вейден поставит его на ноги в какие-нибудь три-четыре недели. Но едва ли он поставит на ноги вон тех парней, — добавил он, указывая на третью лодку «Македонии», к которой я в это время направлял шхуну. — Это работа Горнера и Смока. Я говорил им, что нам нужны живые люди, а не трупы. Но стрельба в цель слишком увлекательное занятие для хорошего стрелка. Испытывали вы это когда-нибудь на себе, мистер ван Вейден?
Я покачал головой и посмотрел на «работу» наших охотников. Лодка как пьяная покачивалась на волнах, ее сбитый парус торчал в сторону и хлопал по ветру. Охотник и гребец лежали на дне, а рулевой — поперек лодки, наполовину высунувшись и опустив руки в воду. Голова его моталась из стороны в сторону.
— Пожалуйста, не смотрите туда, мисс Брюстер, — просил я ее, и, к моей радости, она послушалась меня и отвернулась.
— Держите прямо на них, мистер ван Вейден, — приказал Вольф Ларсен.
К тому времени, когда мы приблизились, огонь прекратился, и мы увидели, что сражение окончено. Остававшиеся две лодки были взяты в плен нашими пятью, и теперь все семь ждали, чтобы мы подняли их на борт.
— Посмотрите! — невольно вскричал я, указывая на северо-восток.
На горизонте снова появился дымок «Македонии».
— Да, я слежу за ней, — спокойно ответил Вольф Ларсен. Он измерил глазом расстояние до полосы тумана. — Думаю, что мы успеем, но не сомневаюсь, что мой милейший брат разгадал нашу игру и теперь спешит к нам. Ага, взгляните-ка!
Пятно дыма вдруг выросло и стало густо-черным.
— Но все-таки я перехитрю тебя, братец! — усмехнулся Вольф Ларсен. — Я перехитрю тебя и заставлю твою старую машину развалиться на части.
Мы легли в дрейф, и началась суетня. Лодки поднимались на борт одновременно с обеих сторон. Как только пленники оказывались на палубе, наши охотники отводили их на бак, а матросы кое-как устанавливали лодки на палубе, не теряя времени на привязывание их. Мы двинулись в путь и вскоре мчались на всех парусах.
И торопиться следовало. Извергая из трубы густой черный дым, «Македония» на всех парах неслась к нам. Не обращая внимания на свои оставшиеся лодки, она изменила курс, чтобы пересечь наш путь. Наши курсы сходились, как стороны угла, вершина которого лежала на краю тумана. Только там, но не дальше «Македония» могла надеяться догнать нас. Для «Призрака» же вся надежда была в том, чтобы раньше «Македонии» достигнуть этой точки.
Вольф Ларсен правил, сверкающими глазами следя за всеми обстоятельствами, которые могли повлиять на исход состязания. Он то осматривал море, улавливая признаки усиления или ослабления ветра, то следил за парусами и, поминутно отдавая приказания, довел «Призрак» до его предельной скорости. Все ссоры и недовольство были забыты, и я с изумлением увидел, что люди, столько терпевшие от него, с необычайным усердием исполняли его распоряжения. Странно, но в эту минуту мне вспомнился злополучный Джонсон, и я пожалел, что он не может полюбоваться этой картиной. Он так любил «Призрак» и всегда восхищался его мореходными качествами.
— Приготовьте ружья, ребята, — обратился Вольф Ларсен к охотникам; и все пятеро, с ружьями в руках, расположились вдоль подветренного борта.
«Македония» была теперь всего в миле от нас и мчалась с такой быстротой, что дым из ее трубы стлался под прямым углом. Но стена тумана была уже недалеко.
Вдруг с палубы «Македонии» вырвался клуб дыма, мы услыхали тяжелый гул, и посреди нашего грота образовалась круглая дыра. Они стреляли в нас из маленькой пушки, которая, как мы уже раньше слышали, имелась у них на борту. Наши матросы, столпившись на шканцах, замахали шапками и насмешливо закричали «ура». Новый клуб дыма, снова гул, и на этот раз ядро упало всего в двадцати футах за кормой и дважды перепрыгнуло с волны на волну, прежде чем пошло ко дну.
Ружейной стрельбы не было, так как часть охотников «Македонии» были в далеко отставших лодках, часть — у нас в плену. Когда оба судна еще больше сблизились, третий выстрел пробил новую дыру в нашем гроте. Но тут мы вошли в туман. Он окружил нас, окутал и скрыл своей густой влажной пеленой.
Внезапность перехода была поразительна. За секунду до того мы мчались в ярких солнечных лучах, над головой было ясное небо, море катило свои волны до самого горизонта, и корабль, изрыгавший дым, пламя и чугунные снаряды, бешено преследовал нас. И вдруг, в мгновение ока, солнце скрылось, небо исчезло, даже верхушки мачт пропали из виду. Горизонта не стало, только густые волокна тумана скользили мимо нас. Каждая ворсинка на шерстяной одежде, каждый волос на наших головах украсились хрустальными шариками. Ванты и реи покрылись влагой, капавшей с них на палубу. Мною овладело странное чувство какой-то стесненности. Шум корабля, разрезавшего волны, отбрасывался туманом назад, и так же
