Высокопоставленный чиновник, восседавший за рабочим столом красного дерева, явно гордился возложенными на него обязанностями. Лет шестидесяти, с изрядно поредевшими волосами и лицом, украшенным пышными завитыми усами, облаченный в сюртук, он принадлежал к редкой категории людей, которые, будучи посредниками между правосудием и полицией, выполняли при всем том и функции рупоров Букингемского дворца. Совет, исходивший от них, был равнозначен приказу.
— А, сэр Айвори, рад вас видеть. Полиция нашей страны слишком многим обязана вам и всегда испытывает огромное удовольствие при встрече с вами. Ну, а как у вас дела, старший инспектор?
— Сэр, — смутившись, начал Форбс, — дела движутся.
— Надеюсь, вы арестуете этого китайца… дворецкого?
— То есть, сэр…
— Оснований к тому больше чем достаточно. Да и кто еще мог убить Брайана Уоллеса? Люди, находившиеся в замке в ночь убийства, вне всяких подозрений. Как пишут газеты, все они близкие друзья семьи — невеста, брат и сестра Эттенборо, люди с блестящей репутацией (я знал их отца — замечательный был человек), господин Мелвилл, советник госпожи Джейн Уоллес.
— Но какой мотив мог быть у Вэнь Чжана? — спросил сэр Айвори.
— Злоба. Он был усыновлен лордом Робертом, а после его смерти с ним обращались как с простым слугой. Я знаю Джейн Уоллес. Она дама строгая.
— Тогда почему он не убил Джейн Уоллес?
— Убив Брайана, он лишил мать самого дорогого на свете. И Чжан это хорошо понимал. Как бы там ни было, в Букингемском дворце желают, чтобы виновный был найден. Немедленно. Уж слишком газетчики суют свой нос в дела одного из досточтимейших семейств Англии. Понимаете, старший инспектор?
— Конечно, сэр, но мы располагаем пока еще не всеми доказательствами, чтобы окончательно утверждать…
Сэр Уотерхаус его прервал:
— Повторяю, Форбс, в Букингемском дворце не желают, чтобы это дело очернило знатные фамилии. Убийство потомка Уоллесов уже само по себе дело из ряда вон выходящее, и выгораживать виновного мы просто не имеем права. Китайца следует арестовать. Он во всем сознается, уверен.
Тут сэр Айвори не сдержался:
— Ваше превосходительство, если позволите высказать мое мнение, замечу, что Вэнь Чжан — жертва чьих-то коварных происков. Кто-то буквально засыпал нас уликами против него. Настоящий виновник оказался очень расчетлив.
— Что вы хотите этим сказать?
— Во-первых, он выбрал именно китайский арбалет, затем разложил на постели убитого восемь предметов, образующих некий китайский символ, наконец, он злонамеренно подложил Вэнь Чжану под матрац книгу с тем же символом на обложке. Добавим сюда и намеки Джеймса Мелвилла, что он-де состоит в каком-то тайном китайском обществе… Нет, сэр, это уже чересчур!
Королевский уполномоченный откашлялся, пытаясь выиграть время, потом спросил:
— Вы что же, подозреваете господина Мелвилла, советника госпожи Уоллес?
— Странный он, между прочим, советник… — заметил старший инспектор.
— Что вы имеете в виду?
Сэр Айвори пришел на выручку Форбсу:
— Он большой склочник и Брайану совсем не нравился. Хотя непонятно, как ему удалось втереться в доверие к госпоже Уоллес.
— Он собирался украсть статуэтки из коллекции Уоллесов, — добавил старший инспектор.
— Но зачем ему было убивать Брайана? — спросил сэр Уотерхаус.
— Затем, что Брайан решил отлучить его от Чилтерн-Граунда, так сказать, от дойной коровы, — сказал Форбс, довольный тем, что и сам может постоять за себя перед лицом королевского советника.
— Ладно, — согласился тот. — Даю вам два дня сроку, старший инспектор, чтобы распутать это дело. В сущности, у вас только двое подозреваемых — китаец и этот Мелвилл. Так что решайте скорее. Не тяните резину.
С этими словами, высказанными в категоричной форме, он встал, давая собеседникам понять, что они свободны.
Когда наши сыщики вышли в коридор, Форбс сказал сэру Айвори:
— Может, он прав…
— О, такова воля сильных мира сего, — заметил сэр Малькольм. — Надо бы пока оградить госпожу Уоллес от происков всяких газетчиков, пока они еще не нагородили бог весть чего, убийство-то громкое. Но не будем сворачивать с намеченного пути. Не люблю, когда мне диктуют, что нужно делать, особенно если это не сулит ничего путного.
— Под угрозой моя карьера, — напомнил Форбс. — Моя супруга…
— Я все помню, дорогой Дуглас, и посему собираюсь оставить вас, чтобы прояснить кое-какие обстоятельства. После визита к сэру Уотерхаусу у меня возникла новая мыслишка.
— Новая мыслишка? Но он, по-моему, не выдал ничего особенного…
— Да нет, дружище! Нужно просто уметь читать между строк, только и всего.
Засим он откланялся, оставив Форбса в раздумье, и спустился в лабораторию — в подвал нового здания Скотланд-Ярда. Сэра Айвори там хорошо знали. Доктор Гарднер встретил его со свойственной ему словоохотливостью.
— Сэр Айвори! Надеюсь, вам уже сообщили результаты вскрытия? Впрочем, ничего особенного за исключением снотворного: такая доза свалила бы и быка, правда, не насмерть. Любопытно, верно? Стоило всего лишь удвоить дозу, и он отправился бы к праотцам. Ведь это куда практичнее, чем арбалет, верно? Стрела прошла точно между двумя ребрами и буквально разорвала сердце, потом пронзила насквозь левую долю легкого и вышла наружу на волосок от позвоночника.
— Дружище, мне хотелось бы спросить о другом. В котором часу вы приехали в замок после убийства?
— В девять тридцать пять. Думал успеть к без четверти девять, но из-за снега опоздал…
— Благодарю за точность. А теперь скажите, что вы делали сразу же по прибытии?
Судебный врач, похоже, удивился вопросу. Но, подумав мгновение-другое, сказал:
— Ах, нуда… Когда я только приехал, меня предупредили, что у госпожи Джейн Уоллес сдали нервы, когда она узнала о смерти сына. Ее личный врач еще не прибыл, и меня провели прямо к ней.
— Перед тем как проводить в комнату жертвы?
— Да. Меня отвели на третий этаж.
— Кто именно?
— Какой-то человек. Слуга, китаец, хотел было меня проводить, но тот человек сам вызвался.
— Часом не Мелвилл?
— Он самый. Значит, он провел меня к госпоже Уоллес. Она лежала в кресле, глубоко подавленная. И когда меня увидела, вся так и задрожала, и я понял, насколько серьезно ее психика потрясена смертью сына. У нее был блуждающий взгляд. И я решил сделать ей укол, чтобы облегчить страдания хотя бы на несколько часов.
— По словам одного из свидетелей, она якобы даже теряла сознание.
— То же самое сказал и Мелвилл. Застав жуткую картину, она, вероятно, лишилась чувств. Еще бы, видеть, как родного сына пришпилили к спинке кровати, словно бабочку! Ужасно, верно?
Распрощавшись с доктором Гарднером, сэр Айвори взял такси и отправился на набережную Темзы, где по соседству с Сомерсет Хаус и Кинге Колледж стоял красивый дом викторианской постройки, — там вот уже две сотни лет кряду собирались «графоманы». Внутреннее убранство дома как нельзя лучше отвечало понятию «богатое». В главном салоне с глубокими креслами завсегдатаи могли почитать, потягивая свои излюбленные напитки. Здесь царила мертвая тишина. Зато маленькие смежные салоны с обшитыми войлоком стенами предназначались для встреч и бесед. Там можно было отведать любые напитки и выкурить сигару.
Сэр Малькольм знал, что найдет председателя опекунского совета «Барклейс» в салоне Сэмюэла Джонсона, где тот обыкновенно появлялся в четыре часа пополудни. И действительно, лорд Палмерстон как
