стенания. Сначала не мог сообразить – что это? Оказалось, в день рождения Ленина сегодняшние пыонэры безуспешно пытались дудеть в горн. Прервалась связь поколений, утеряны секреты мастерства.
Впрочем, пятница удалась. Я доделал одну работенку, за которую обещали сразу же заплатить, причем вполне прилично и, судя по перечисленному авансу, кинуть вроде бы не должны. Я отослал готовую работу заказчику, побрился, сходил по магазинам, заплатил за интернет, за коммуналку и за телефон, и вполне довольный существованием вернулся домой.
В минуту помутнения разума я включил телевизор на какой-то федеральный канал, попал на новости, и посмотрел их от начала до конца. Расслабился. Минут восемь показывали президента, побывавшего в гостях у какого-то детского садика. Пока первое лицо государства строило вместе с детьми город из разноцветного конструктора лего, фоном вещали о финансировании дошкольных учреждений. Говорили что оно, финансирование, возросло в несколько раз. Иногда фоновый голос пропадал, и становилось слышно, как девочка с ангельским личиком, улыбаясь, рассказывала президенту, как надо правильно строить домик. Насмерть перепуганная директриса садика докладывала, что «поступило новое оборудование, и был произведен очень качественный ремонт». Следующие пять минут телевизор показывал президента уже в некоей городской школе, где он особенно интересовался оснащенным по последнему слову техники компьютерным классом. Рассказалось о возможности родителей, через установленные в классах веб- камеры, следить в онлайн-режиме за учебой собственных детей. Минуту сюжета посвятили учительнице химии, которая с серьезным видом объясняла, что ее, как специалиста, очень даже устраивает существующая система ЕГЭ. Президент согласился, что тестирование дело хорошее, но увы – не вполне идеальное. Сразу же после этих, несомненно, важных и позитивных сюжетов, телевидение показало совещание премьер-министра с какими-то крайне важными, но, к сожалению, неназванными чиновниками. Вокруг суетились многочисленные фотокорреспонденты, тон премьера был, как всегда, убедителен и подчеркнуто деловит. Чиновники что-то нервно записывали в свои блокноты. Премьер акцентировал внимание на регулирование демографической проблемы, что важнейшим фактором тут являются квартиры. Говорилось, что правительство должно усилить работу по обеспечению молодых семей новым комфортным жильем, что скоро начнут строить новые многоэтажные дома по всей стране, и что квартиры там будут даваться новым молодым семьям, на новых и очень-очень льготных условиях. Картинка показала несколько башенных кранов, поднимающих плиты и железобетонные балки. Видимо – для тех самых новых льготных домов. Весь эпизод с премьером занял приблизительно минут пять. Затем рассказали про первую в истории операцию по полной замене лица человеку, попавшему в аварию несколько лет назад. Новости закончились. Началась передача «Поле Чудес». В отличнейшем настроении и бодром расположении духа я отправился на кухню – пить чай.
Но осуществить столь приятное действие не удалось. Чая не оказалось в принципе – закончился. Более того – в холодильнике вообще не нашлось ничего более-менее съедобного.
От былого позитива не осталось следа. Я надел кроссовки, куртку, отпер дверь и вышел на лестницу.
Лестницы не было.
В отличие от того моего кошмарного сна, так похожего на явь, за дверью оказался не исчезающий серый мир, а знакомый веселый балкончик, опоясывающий маяк. Луч света над головой прорезал темноту этого мира, а у горизонта намечалась заря. Что тут сейчас, начало или конец ночи? Ранее утро или поздний вечер? Я так и не сориентировался со сторонами света в этой реальности. Как и в прошлый раз, легкий ветерок приятно ласкал лицо и шевелил волосы.
Сразу же вспомнились слова Стеллы. Не закрывая двери, я вернулся в квартиру, нашел свой «аварийный комплект», привязал конец альпинисткой веревки к вешалке в коридоре и отправился в неизвестность.
Разматывая за собой веревку, я двигался, как и раньше, вдоль ограждения балкона вокруг маяка. Аккуратно и медленно. Когда, по моим расчетам, прошел где-то с половину оборота, из-за тупого угла показалась железная дверь. Та самая, со следами коррозии. Тут раздался громкий звук, как у оборванной струны и громкий хлопок. Почему-то сразу догадался – мой проход сюда захлопнулся, и пути назад уже нет.
Ржавая дверь внезапно открылась, и оттуда возник какой-то загорелый малый без рубахи, но в линялых до белизны джинсовых шортах. В руке он держал мощный фонарь с рассеянным лучом, которым светил себе под ноги. Я вздрогнул. Парень был высок, широкоплеч, с загорелой и обветренной физиономией. Кое-как подстриженные короткие волосы никак не ассоциировались со словом «прическа»: они торчали в разные стороны и беспорядочно шевелились на ветру. Русая борода закрывала почти половину веселого лица, на котором иронично поблескивали прищуренные голубые глаза – частое сочетание для уроженцев северной Европы. На волосатой груди, на тонкой цепочке, висело какое-то мелкое изделие из серого металла. На ногах парень носил нечто похожее на парусиновые кеды с высокими голенищами и плотной шнуровкой.
– Хай! Ду ю спик инглиш? – неуверенно выдавил из себя я, придав голосу вопросительное звучание. Мне вдруг стало как-то не по себе и жутко стыдно за паршивое произношение. Страх не страх, но какой-то спазм перехватил горло.
– А ты что, русский что ли? – вдруг по-русски спросил мужик, еще более повеселев лицом. – Тогда будем спик рашен. Привет!
– Да, а ты? – обалдел я. – Тоже русский?
Только сейчас до меня дошло, что мужик видимо мне ровесник.
– Можно считать, тоже. Наполовину украинец, наполовину белорус. Ну, привет земляк! Давно живой русской речи не слышал! Только по Скайпу. Тебя как звать-то?
– Александром. – Мне сразу же стало ясно, что с этим парнем можно говорить «на ты» и без особых церемоний и этикетов. – А тебя?
– Иваном меня зовут, так что будем знакомы.
– Вообще-то, что происходит? – поспешно спросил я. – Мы где?
– Хороший, знаешь ли, вопрос. Вроде как на Земле, если сомневаешься. Это наиболее крупный маяк на данных широтах и один из самых больших в Южных Морях, – радостно рассказывал мне Иван. Похоже, он действительно сильно соскучился по живому общению. – Административно принадлежит Австралии, одно время был спорным с Новой Зеландией, но австралийцы победили… Слушай, давай спустимся к морю? Там есть отличное место на камнях – как раз для длинных разговоров.
– Да… понимаешь… – я показал на свою веревку, остаток мотка которой все еще держал в руке.
– А, это! Ты брось, твой путь уже закрылся, и веревка перерезана. Проверь!
Я дернул за веревку, и она легко подалась. Я автоматически намотал ее на клубок. Самый конец веревки действительно выглядел как отрезанный чем-то острым и точным.
– Вот видишь, – тихо сказал Иван. – Пути уже нет. Хочешь – убедись сам.
Я убедился. Обошел маяк по кольцевому балкону и снова вернулся к Ивану, но уже с другой стороны. Никаких следов моей двери не обнаружилось – одни только бетонные стены.
– Ну, вот, – удовлетворенно кивнул Иван. – Успокоился? Ты, земляк, вообще-то откуда будешь?
– Из Москвы, – почему-то извиняющимся тоном сказал я.
– А я из Питера. Пошли, поговорим. Все равно я обязан ввести тебя в курс дела.
Мы прошли в темноту за железной дверью. Там оказалась стальная винтовая лестница, гулко звучавшая под нашими шагами. Иван, светя фонариком, вывел меня наружу. Потом по какой-то едва заметной тропке осторожно провел к берегу: тропинка терялась среди жестких колючих зарослей цеплявших меня за штаны. Через пару минут мы вышли к морю. Небольшие крабы с разными по размеру клешнями что-то делали среди выброшенного на берег морского мусора, а некоторые из них застыли в угрожающих позах. В полосе света, у самых моих ног, оказался краб с огромной правой клешней и малюсенькой левой. При нашем проявлении краб привстал и поднял вверх большую раскрытую клешню, видимо надеясь вспугнуть меня. О гранитные глыбы шумно разбивались спокойные волны, и даже тьма здесь казалась не такой густой.
– Прошу садиться!
Иван осветил два огромных камня, что образовывали некое отдаленное подобие дивана. Когда стало понятно, что мы обосновались тут всерьез и надолго, разнорукие крабы дружно куда-то убежали. Пахло
