своего обидчика.
— А у нее спросить не пробовали? — лукаво улыбнулся я.
— Представь — пробовали. Но она все отрицала. Этому, правда, все равно никто не поверил. Все же знают любвеобильность и невоздержанность госпожи.
— Вот как… — пробормотал я, хоть на другой ответ и не рассчитывал. — Я и не знал, что моя… твоя госпожа такая… Но как вы заманили этого толстяка на мою кровать?
— Ну, это оказалось проще всего, — заверила меня Хельга. — Как-то вечером я выбрала подходящий момент, ярко накрасилась, переоделась продажной девкой, а потом пристала к бургомистру, когда он прогуливался. Он меня даже не узнал. Он же часто видел меня в сопровождении госпожи, а тут не узнал. Сначала он хотел меня прогнать, позвал охрану, но я сказала, что обслуживаю самого повелителя Королевства, и бургомистр не пожалеет, что потратил деньги на меня. Бургомистр мне не поверил. Тогда я предложила встретиться во Дворце, и переспать с ним на твоей кровати, когда ты будешь в отлучке. Вот тут он сразу же согласился. Он же был болезненно тщеславен, и то, что сможет обладать девушкой самого повелителя, да еще и на его постели, щекотало ему воображение. Ключи от дверей я незаметно взяла у деда, и провела бургомистра в твои покои. Я вела его по тайной лестнице, шла впереди, а он хватал меня сзади своими противными руками. Приходилось терпеть! Ты бы видел, как этот толстяк разлегся на твоей кровати! А я сразу схватила со стены меч и проткнула этого жирного ублюдка. Но он не сразу умер. Меч уже пронзил его насквозь, проткнул кровать и уперся в пол, а приколотый к кровати бургомистр задергал ногами, ухватился руками за меч, посмотрел на меня и заорал. Как он закричал! Потом изо рта у него хлынула кровь, он забулькал ею, захлебнулся, дернулся и умер. Я теперь до самой своей смерти не забуду этот взгляд… и этот крик…
— Хоть что-то… — сокрушенно пробормотал я. — Но как ты ушла? Ведь почти сразу к дверям бросились люди.
— За гобеленом есть дверка, спрятанная в стене, и через нее можно приходить и уходить незаметно. Для твоих предшественников таким путем обычно приводили девок с улицы. Им завязывали глаза, и за руку вели через этот ход, а потом так же уводили, поэтому девушки часто даже не подозревали, кого обслуживают. Ключи от тайного хода давно не использовались, но всегда хранились у деда, а поскольку ты не проявлял интереса к городским гетерам, то тебе так и не рассказали о заманчивых возможностях под самым носом. Вот этим-то путем я потом и ушла, а ключи незаметно вернула на место. Дед был почему-то твердо убежден, что у тебя имеются копии этих ключей. Кстати, дедушка сразу понял про тайный ход, и догадался, как все было проделано, он только не додумался, что виновата я. Ему такое даже в голову не пришло. Он подозревал сначала Винитария, а потом твою жену, госпожу Вульфилу.
— Не было у меня никаких ключей. Я и про дверь-то за гобеленом понятия не имел. А Ольгерд… раз он подозревал Вульфилу, то почему мне-то ничего не сказал?
— Это я его убедила. Наплела, что ты очень любишь госпожу, и тебе будет лучше просто вернуться в свой мир, не зная всей правды. Еще я сказала, что сначала бургомистр вел себя очень галантно, но потом набросился на госпожу, и хотел силой овладеть ею, вот она и убила его, защищая свою честь и обороняясь. Звучало очень красиво. В то, что ты так страстно влюблен в госпожу поверить было несложно — звуки ваших совместных занятий прекрасно слышались из-за двери, и весь Дворец знал, как вы там развлекаетесь…
— Все, твое время уже вышло, — сказал мне подошедший мудрец, — А теперь иди. Иди на звук.
— Куда здесь идти-то? Какой звук? — не понял я.
— Прислушайся, и услышишь отдаленный звон. Шаг вперед сделать не так просто, но если сделаешь, у тебя откроются глаза, — туманно пояснил мудрец. — Тебе туда. Удачной дороги.
Он аккуратно, но достаточно настойчиво втолкнул меня в тесный чулан, и я даже вякнуть не успел, как он сразу же плотно закрыл за мной дверь. Со всех сторон меня тут же обступила тьма. В первый момент показалось, что не только тьма, но и тишина, потому что все внешние звуки сразу же исчезли. Ни отдаленного собачьего лая, ни шелеста деревьев, ни шума ветра в каминной трубе. Но, вслушавшись, я отчетливо распознал отдаленный звон, напоминавший колокольную какофонию. Ощупывание руками пространства вокруг показало, что рядом со мной нет ни стен, ни двери сзади, вообще ничего нет.
Недолго думая, я пошел вперед, по направлению к звуку. Сначала я зачем-то считал шаги, но после первой же сотни сбился и бросил это занятие. Я шел вперед, не зная, сколько уже прошагал, и как долго еще мне предстоит идти. Путь был легким и гладким, а звук впереди постепенно усиливался, не давая мне сбиться с дороги и потерять направление. Чем дольше я шел, тем громче и отчетливее становился звон. А я все шел, шел и шел, и скоро мне стало совершенно безразлично, где я и куда иду…
18. Природа реальности
…яркий свет заставил меня открыть веки.
Все было как в тумане, я уже не помнил ни кто я, ни где нахожусь. В голове раздавался жуткий звон, очевидно вызванный к жизни нетрезвыми служителями какого-нибудь варварского религиозного культа, дорвавшимися, наконец, до колокольной звонницы. Я огляделся вокруг и сразу заметил, что на соседней койке лежит Хельга, и, улыбаясь, пристально меня разглядывает… Я не поверил себе и крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, то девушки уже не было, а на ее месте оказалась седенькая старушка, которая свирепо прошепелявила беззубым ртом:
— Ну? И чего вылупилшя? Вернулшя, так шкажи шпашибо!
Я не сразу узнал в этой сердитой бабке ту самую пожилую даму, что не так давно уступал место в метро… Не так давно? А когда? Судя по всему, я очнулся в палате интенсивной терапии. Ко мне оказались подключены всякие катетеры и провода, еще отовсюду слышались всевозможные малоприятные звуки, а невдалеке попискивал какой-то прибор. Через нос в глотку у меня проходила какая-то трубка. Видимо, меня неслабо глючило от разных вливаний, раз я перепутал старуху с молодой красавицей. Надо попросить, чтобы мне снизили дозу демерола или чего там еще полезного прописали врачи?
С этого момента лавиной начали возвращаться воспоминания и представления о том, где я, кто я, и в каких местах обретался раньше.
Минут десять я пытался свыкнуться с новым для себя положением. Может и не десять, а дольше, не знаю, чувство времени тогда играло со мной в странные игры. Наконец сквозь туман в глазах ко мне подошла красивая молодая женщина в зеленом халате с короткими рукавами:
— С возвращением! — сказала женщина с легким прибалтийским акцентом. — Это просто чудо, что вы пришли в себя, мы уж и не надеялись. А вот водителя того бензовоза так и не смогли найти.
Я хотел спросить: «что еще за водитель?», но услышал только что-то среднее между шипением и хрипом.
— Повремените пока, вы еще не можете говорить, — улыбаясь, сказала обладательница зеленого халата. — Я догадываюсь, о чем вы хотите меня спросить. Не могу сказать, что все уже ясно, но водителю, что вас вез, повезло намного меньше, чем вам. На вас же нет никаких опасных повреждений, только неопасный ожог на плече. Однако вы впали в кому, и находились в ней почти месяц. У вас была раньше травма черепа? Это почти чудо, что вы пришли в себя! Такое случается, но далеко не всегда, поверьте моему опыту.
«Что за бензовоз? Какой водитель? — лихорадочно соображал я. — Они считают, что я был в коме? А как правильно она говорит! Хоть в учебник родной речи вставляй!»
Я что, потерял память? И вообще — кто я такой?
Утратившие память делались героями книг. О потерявших память уже снимались многочисленные фильмы и не менее многочисленные сериалы. Это великолепная затравка для читателя или зрителя: каждому интересно, что за прошлое было у человека, и отчего он вдруг лишился своих воспоминаний. Слава богам я своей памяти не лишился. Вернее не мог припомнить только некоторые моменты. Я многое помню и откуда-то знаю, следовательно память не потерял.
Потом я узнал, что эту женщину звали Марта Витольдовна, и она была моим лечащим врачом, пока я валялся в реанимации. Как тут же выяснилось, в этой палате я лежал пристегнутым к койке, на манер
